Анжелика. Война в кружевах - Анн Голон

Со своей стороны Атенаис находила удобным во всех отношениях иметь щедрую подругу с солидным состоянием, основанным на удачной коммерции, подругу, которую можно принимать без малейшего ущерба для себя. Несмотря на красоту, Анжелика не могла затмить Атенаис.

Услышав намек на милость короля, мадам де Монтеспан несколько расслабилась, и ее лицо, на котором в тот вечер лежала печать серьезной заботы, вновь стало умиротворенным.

— Королеве скоро рожать, а мадемуазель де Лавальер недавно забеременела. Сейчас самый удачный момент, чтобы привлечь внимание короля, — сказала Атенаис, сверкая улыбкой, в которой, как обычно, чувствовалась затаенная злоба. — Ах! Анжелика, вы заставляете меня говорить и, более того, думать о таких вещах! Я умру со стыда и горя, если король пожелает сделать меня своей любовницей; я не осмелюсь предстать перед королевой, ведь она такая добрая женщина.

Но Анжелика не дала себя обмануть. Она не верила этим преисполненным добродетели протестам. Некоторые черты характера Атенаис удивляли Анжелику, которая каждый раз не могла разобраться, что это — лицемерная ложь или искреннее чувство. Следует заметить, что легкомысленной Монтеспан была свойственна крайняя набожность. Фрейлина не пропускала ни единой мессы, ни единого богослужения, и королева без устали повторяла, что наконец-то счастлива появлению единомышленницы.

— А помните, — смеясь, воскликнула Анжелика, — как мы вместе с Франсуазой Скаррон ходили к прорицательнице Монвуазен? Кажется, вы уже тогда хотели узнать, сумеете ли влюбить в себя короля…

— Легкомысленные забавы! — маркиза махнула рукой, будто снисходительно насмехаясь над собственными капризами. — Тогда я еще не попала в свиту Ее Величества и искала любой способ зацепиться при дворе. Лавуазен наговорила нам столько глупостей…

— Что нас всех полюбит король!

— Даже Франсуазу!

— Да еще как! У меня отличная память: судьба Франсуазы должна стать самой блистательной. Король женится на ней!

Молодые женщины дружно расхохотались.

— Франсуаза Скаррон!.. Королева Франции!

Игроки тоже от души веселились. Кости гремели в стаканчике, звенели экю, которые выигравшие опускали в свои кошельки. Поваренок так увлекся, что сжег сухарики.

Анжелика подложила в камин полено.

— Я видела Франсуазу сегодня вечером. Она уезжала из Версаля после целого дня бесплодных ожиданий. Ей так и не удалось вручить очередное прошение королю. Бедняжка Франсуаза!

— Она совсем не знает меры, везде ходит со своими прошениями. Во вторник она была в Сен-Жермене. Король повернулся к ней спиной, я услышала, как он сказал герцогу Сент-Эньяну: «О мадам Скаррон просто невозможно забыть; когда она прекратит меня преследовать?»

— Как хорошо, что его слова не долетели до ушей несчастной просительницы!

— Пустяки! Даже если до ее ушей долетит самая отвратительная реплика, это не помешает ей ходить и просить. Я отлично знаю Франсуазу, ничто не сломит ее настойчивости. Вот уже два года, как она тщетно обивает пороги королевских дворцов. И знаете, к чему это привело? К тому, что она стала появляться все чаще и чаще. Ее скоро начнут путать с персонажами гобеленов, украшающих Сен-Жермен, Версаль или Фонтенбло.

— Еще один способ добиться, чтобы тебя заметили. У Франсуазы красивые глаза, превосходный цвет лица, самые очаровательные в мире манеры и осанка.

— Она слишком чернявая, вы не находите? Но признаю, что она любезна, в чем-то талантлива. Она вполне заслуживает какой-нибудь скромной должности при дворе. Редко можно встретить такую прекрасно воспитанную особу, и при этом такую изворотливую.

«Да… бедность учит изворотливости», — подумала Анжелика.

Атенаис де Монтеспан произнесла этот короткий панегирик своей бывшей подруге по пансиону Франсуазе д’Обинье лишь для того, чтобы вернуться к собственной блистательной персоне.

— Как я несчастна! — внезапно вздохнула она. — Представьте себе, я должна тысячу восемьсот ливров каретнику, который выполняет для меня еще и шорные работы. Это он сделал мне последнюю конскую сбрую. Вы обратили внимание, какая отличная выделка кожи? Я хотела ее позолотить, потому что она похожа на вышивку. Просто чудо!

— Тысяча восемьсот ливров…

— Ну, не такой уж огромный это долг! Я пропустила бы мимо ушей жалобы месье Гобэра и попросила бы его подождать, как других мастеров: портного, белошвейку, ювелира. Но этот несносный Пардайан, мой муж, некстати вмешался в мои дела с мастером Гобэром и пообещал ему отдать мои серьги с тремя гроздьями, украшенными тремя крупными бриллиантами. Я так ими дорожу! Если завтра я не заплачу по счету, то потеряю свое украшение! Случалось ли вам видеть, чтобы муж до такой степени неловко и неосмотрительно встревал в дела жены? Да у него у самого деньги из рук рекой текут… Он играет! Играет! А я не могу наставить его на путь истинный. К тому же его чудачества… Иногда меня охватывает страх при мысли о том, что я окончу жизнь, как тетка Бельгард, — вы знаете про герцогиню? Она из семьи Пардайана, не моей, хочу это подчеркнуть. Муж неожиданно стал ее ревновать. Ему семьдесят пять лет, а ей — пятьдесят пять. Так вот: он запер ее в своем замке, лишил всего необходимого, ей даже приходится резать простыни, чтобы сшить себе рубашки! Вот что меня ожидает оттого, что я имела неосторожность согласиться на этот брак. Во всех этих Пардайан де Монтеспан есть нечто странное. А знаете, что написала в своем завещании прабабка Луи Анри? Она не любила своего третьего сына — того, кто сейчас архиепископ Санса. Вообразите, она оставила ему в наследство «от самого чистого сердца» ровно пять экю «в память о пяти ранах Спасителя Нашего Иисуса Христа». Согласитесь, что подобную шутку трудно проглотить, даже стоя на краю еще открытой могилы, даже будущему епископу… Впрочем, он не менее эксцентричен, чем его мать. Этот дядя Луи, архиепископ Санса, — сущее наказание. Он постоянно упрекает меня в «легкомыслии». А сам-то не слишком строгих нравов. Про него говорят, что он заставляет других искупать свои собственные грехи… Представляете, в окружении каких сумасшедших проходит моя жизнь? Но думаю, дорогая, что вам не намного легче, чем мне. Эта шутка с каретами, которую сыграл с вами ваш муж, совершенно в духе моих драгоценных родственничков. Наверное, это одна из самых забавных шуток, о которых я слышала.

— Я бы тоже посмеялась этой шутке, если бы оказалась на месте тех дам, которым вы станете ее рассказывать завтра, — с горечью воскликнула Анжелика.

— Не считайте меня настолько болтливой. Я никому ничего не скажу. А жаль! Королевский двор даже представить себе не может красавчика Филиппа в роли ревнивого мужа… Какой неприятный сюрприз!