Забирая жизни. Трилогия (СИ) - Бец Вячеслав

– Так, понял. А скажи, Аким, как такое может быть, что «волки» тебя чуть не убили, разрушили твой дом, деревню сожгли, а гильдия молчит? Что ж она с ними разобраться-то не хочет?

Аким молчал, но по его реакции и мимике Паша заподозрил, что старик что-то знает. Почему же не хочет говорить?

– Торговая гильдия такое безнаказанным не оставляет, – выделяя каждое слово, медленно ответил торговец. – Посмотришь – так или иначе, а «волки» за свои дела будут покараны.

Несколько секунд Паша оценивающе смотрел на собеседника, затем продолжил.

– Понял. А про самих «волков» можешь что-то рассказать?

– Могу, но не стану. Даже за плату.

– Странная позиция. Они же тебя убить хотели…

– Торговая гильдия ко всем нейтральна, – напомнил Аким. – Ну все, устал я. Пора заканчивать. Бывай, полковник. Приятный ты человек, авось, свидимся ещё.

Гронин хотел бы ещё позадавать вопросов, но Аким отвернулся и сложил руки на груди, давая понять, что отвечать больше не намерен.

– Бывай Аким. Мне тоже было приятно поболтать и спасибо за все.

Пожав друг другу руки, они разошлись каждый в свою сторону. Вдруг, Паша понял, что кое о чем забыл.

– Аким! – позвал он, обернувшись.

Старик остановился и медленно развернулся.

– Как с тобой связаться?!

– Пока никак! – крикнул в ответ Аким. – Если что – я сам с вами свяжусь!

Старик повернулся и продолжил путь. Паша некоторое время задумчиво провожал его взглядом, а затем поспешил к машине.

Разумеется, обратно в «Убежище» Гронин сразу не поехал. Вместо этого они с Воробьевым некоторое время петляли по заранее согласованному маршруту, потом спрятали машину и несколько часов скрытно наблюдали за ней, проверяя нет ли хвоста, но его не было.

2

Год выдался «урожайным» на весенние дожди. Лило часто и интенсивно. Это мешало как бойцам Гронина, так и «волкам». Первые дважды с опозданием приходили в ещё вчера обитаемые деревни, и застали в одном случае пожарище, а во втором – пустые дома. Бандиты же «удачно» застряли на превратившейся в кашу грунтовке, разделились и были под корень уничтожены отрядом Дьякова.

Но глобально погода не могла ни на что повлиять. Численность и вооруженность группировки продолжали медленно, но уверенно расти, а главное ‒ росла уверенность людей в своих силах. Годами они жили в страхе и не могли предпринять ничего действенного для обеспечения собственной безопасности и свободы. Годами их угнетали, каждый раз вдалбливая в головы, что сопротивление повлечет за собой только жестокие репрессии и наказания. И вот мало-помалу, день за днем эта порочная установка в сознании людей сдавала позиции. С каждым новым успехом боевых отрядов в них вливались новые добровольцы.

Андрей долго обдумывал свой первый бой, и каждый раз сгорал со стыда, осознавая, как ничтожно и бесполезно он выглядел со стороны. Хорошо, что Воробьеву было не до него, иначе позора было не избежать. Хотя… Сергей не был желчным или любителем над кем-то смеяться. Наверное, он не стал бы никому рассказывать, но Андрею в любом случае было стыдно, как минимум перед ним.

Романов тогда испугался, позволил коктейлю из страха и адреналина взять верх над собой, диктовать разуму свои условия. И теперь он страдал из-за своей слабости. Когда Андрей решил присоединиться к вооруженной борьбе, он не так себе это представлял. Он не знал, как все будет, но точно не ожидал, что с трудом сможет вспомнить хоть что-то из первого боя, кроме оцепенения и отстраненности.

После произошедшего Андрей сделал выводы и дал себе слово в следующий раз во что бы то ни стало сохранить рассудок и не позволить страху овладеть им. Неплохо было бы побеседовать на эту тему с Родионовым или с полковником Грониным, но Андрею было стыдно признаваться им, что он действовал, как перепуганный слабак. Оставалось лишь готовиться к следующему бою, в котором он не позволит себе снова опозориться.

Ночью дождь, ливший без устали несколько дней, наконец, закончился, и Андрей решил прогуляться по базе. Он по-мальчишески дурачился, наступая в лужи, выгребал из них воду ботинком, разглядывал своё отражение, а один раз даже попытался уцепиться за ветку раскидистого дерева и использовать её в качестве турника, но руки соскользнули, и он чуть было не свалился в грязь. Ему был всего двадцать один год, полжизни он провел в страшном и опасном мире, но, несмотря на это парню все равно хотелось побыть ребёнком… Вернуться хоть на миг в детство, которое у него украли. Дурачиться оставалось недолго ‒ менее, чем через час на плаце будут проводить всеобщий сбор и явка обязательной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Жаль, что Игорь не захотел с ним погулять. Брат был хмур и задумчив: в последнее время это стало его обычным состоянием. А ещё он научился брюзжать и постоянно жаловаться.

Но даже несмотря на это Игорь все равно оказался полезен – принимая участие в рейдах разведчиков, именно он встретил Акима и дал группировке такой жизненно важный контакт. После этого отношения между братьями вновь потеплели.

Андрею не хотелось бы, чтобы его брат отсиживался на базе в то время как многие другие готовы драться с врагом. Слова Родионова возымели на него такой эффект, что теперь Андрей примерял их на каждого мужчину в группировке и вешал ярлыки. И если бы брат оказался в числе тех, кто предпочел трусливо прятаться за чужими спинами, Андрею стало бы так же стыдно, словно он сам так поступал.

Пока Андрей гулял и дурачился в кабинете у Гронина, кроме самого полковника собрались Родионов и Дьяков, и атмосфера в помещении была очень далека от приятной. Паша со свирепым выражением лица сердито стучал огрызком карандаша по столу. Видя настроение полковника и зная его характер, Дьяков молчал и старался даже не смотреть в его сторону. Сказать что-то в такой обстановке мог только Родионов, но Макс, сидя на подоконнике, лишь задумчиво посматривал то в окно, то на Пашу и открывать рот не спешил. Он и так уже сказал достаточно.

Именно он принес неприятное известие, из-за которого Паша теперь скрипел зубами. Гронину понадобилась минута, чтобы успокоиться, потому что поначалу ему сильнее всего хотелось достать пистолет и немедленно пойти решать проблему. И это несмотря на то, что он осознавал: его просто обуяла ярость и скоро это пройдет. Именно этого «скоро» он и ожидал.

Успокоившись, Павел вздохнул, и, наконец, заговорил.

– Что меня больше всего убивает, так это то, что мы ещё ничего не достигли, а они уже взялись за интриги. Суки неблагодарные.

Макс лишь пошевелил бровями в ответ. Дьяков молчал.

– Замочить бы их, и дело с концом, – зло добавил Гронин.

Коля поднял глаза и посмотрел на полковника, пытаясь оценить насколько серьезно тот говорит. Все в кабинете понимали, что такой шаг приведет к неприятным и совсем не нужным в сегодняшней ситуации последствиям.

– Всеобщий сбор, конечно, оказался очень кстати, – продолжал Павел, – только тему теперь поднимем другую. Повтори-ка ещё раз, что у них там на уме?

– Из того, что мне рассказали, я понял следующее, – ответил Макс, – несколько деревенских старост скучковались и втихаря подминают под себя народ. Они разделяют нас – тех, кто вышел с этой базы, и всех пришлых. Ясное дело, что в боевых отрядах подавляющее большинство людей повязываются между собой, многие из них хорошо знают этих старост и ясен пень, что они друг другу понятнее и ближе, чем мы. Вот с их помощью старосты и подбивают остальных выступить на их стороне против нас. По их словам мы – жестокие убийцы и сволочи. Для победы над бандой мы им нужны, но потом мы сами, по их словам, станем новыми бандитами, так что лучше после победы от нас избавиться, либо если не получиться, то навязать нам свою волю силой. Как-то так.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Гронин снова в ярости сжал кулаки и заскрипел зубами. Такие обвинения он не мог простить или подарить. Он ещё не знал, как он отплатит этим ублюдкам, но то, что возмездие будет – это точно.

– Фамилии, имена этих старост есть?