Серебряная лоза - Олли Бонс

И она поднялась к себе.

— Ужинала-то хоть? — крикнул было ей вслед мастер, не дождался ответа, вздохнул. — Вот они, детки, — покачал он головой, обращаясь уже к ученику. — Вырастают, а потом… ой, да кому я это говорю. Ты вот тоже своих родителей не больно слушал.

Джереон ворчал и не замечал, как застыл хвостатый, прикусив губу. Грета сказала не «полюблю», а «люблю», и значит, она уже кому-то отдала сердце. И ясно как день, кому. Сам-то Ковар и в грёзах не осмеливался вообразить, что дочь мастера тепло на него взглянет. Отчего ему, дураку, казалось, что они всегда будут жить так, как сейчас, втроём, почти одной семьёй?

В ту ночь он долго не мог уснуть, глядя в стену сухими глазами. Весенний ливень бушевал и грохотал по крыше.

А наутро, едва рассвело, за мастером Джереоном пришли стражники и забрали во дворец — его одного.

Глава 10. Настоящее. О тайнах прошлого и ночных дорогах

В доме было темно, и новый знакомый не стал жечь свет. Он чем-то загремел, раздался ритмичный треск, а затем в больших ладонях разгорелся светляк.

Хитринка так и впилась в него взглядом. Этот механизм словно приходился старшим братом тем, что летали у болот. Пусть гораздо более неуклюжий и шумный, пусть светит тусклее, но очевидно, что делал светляков один и тот же мастер.

— Сюда, подальше от окон, — указал рукой стражник. — Из соседей здесь лишь пара глухих стариков, вроде как мы пока не привлекли их внимания, и пусть оно так и остаётся.

Затем он пристально поглядел на Марту.

— Ты и есть Гретина воспитанница?

— Тебе-то, дядька, что за дело? — выставила та колючки. — Сперва сам расскажи, кто таков и что тебе от нас надо.

Стражник сел за старый выщербленный стол, установив светляка перед собой, и уронил лицо в ладони. Впрочем, долго молчать не стал.

— Грета из-за тебя в беде, — сказал он, поднимая глаза. — В большой беде. Она попала в руки к людям правителя, и те сейчас пытаются выбить из неё сведения, где тебя искать, малявка. Мне чудом удалось перекинуться с Гретой словечком, и это она посоветовала ждать тебя в приютском саду. Она полагала, ты уж непременно вернёшься, раз не нашла того, за кем тебя послали.

— А если ты друг Греты, чего тогда её не вытащил? — всё ещё с подозрением спросила Марта.

— Ты не представляешь, о чём говоришь, — покачал головой стражник. — Охраны там будь здоров, и вывести Грету мне было не под силу, да она и не хотела уходить. Я напоил троих, что сидели перед её камерой, и времени у нас было в обрез. Нужно, чтобы вы закончили, что она начала, иначе её жертва будет напрасной.

Тут человек перевёл взгляд на Прохвоста и Хитринку, молча стоявших у Марты за спиной.

— Вы тоже приютские? — спросил он.

— Нет, — отрезала Хитринка.

Она была совершенно не рада тому, какой оборот приняли дела. На болотах, это верно, жилось паршиво, но там хотя бы сохранялась уверенность, что и завтра будет так же, и послезавтра. А в этом проклятом городе их бросало туда-сюда, и неясно было, что случится в следующую минуту.

— Расскажите нам, что происходит, — вступил в беседу Прохвост. — Марту мы не оставим, но мы должны знать, что делать. Почему за ней охотятся волки? Для чего идти к Вершине Трёх Миров?

— Давайте вот что, — произнёс стражник, помедлив. — Малышку я зря пугать не хочу. Ты, парень, сядь, я тебе всё расскажу, а ты уж потом сам решишь, как бы ей это передать осторожненько, да и когда. А вы, девочки, дом осмотрите пока, только к окнам не подходите.

Хитринка фыркнула презрительно. Взрослый, а неприятные разговоры и ответственность стремится переложить на чужие плечи.

Вслух она этого, конечно, не сказала. Что зря время терять, позже Прохвост всё расскажет. Да и Марте не помешает узнать, что происходит, ведь это касается её напрямую. А пока Хитринка взяла девчонку за руку, и та доверчиво пошла за ней следом.

— Темно, — спохватился стражник, когда они уже были на середине лестницы. — Погодите, свечу вам поищу…

— Не нужно, — отмахнулась Хитринка.

Она как раз доставала из торбы светляка. Встряхнула, и тот загорелся в её ладонях.

Стражник привстал уже, чтобы раздобыть огня, да так и замер.

— Призрака, что ли, увидел? — насмешливо спросила Хитринка и, не дожидаясь ответа, потянула Марту наверх.

— Верно, призрака, — пробормотал тот, садясь на место и проводя рукой по лбу. — На миг мне показалось — это Грета вернулась домой…

Дом выглядел так, будто обитатели давно его покинули. Вещи и мебель покрылись слоем пыли, углы затянула паутина.

Наверху оказалась всего одна комната. В узкой вазе на столике темнел давно высохший букет. На тщательно заправленной кровати — ни складочки, но светлые причудливые кружева одеяла густо покрыла пыль. Такой же серый налёт времени лежал и на когда-то белоснежной подушке.

— Фу, — фыркнула Марта, сунув нос в шкаф. — Не нравится мне, как здесь пахнет. Что там этот усатый сказал, будто это дом Греты был? Ошибся, может? Грета всегда жила в Приюте.

Затем она с грохотом выдвинула ящик.

— Ой, прелесть какая! Только погляди на эти маленькие вещички. Как думаешь, кто мог быть настолько крохотным, чтобы их носить? Уж точно не Грета!

— Вещи не трогай, — предупредила Хитринка, задвигая ящик. — Это чужое, и чего бы ты ни нахваталась в своём Приюте, сейчас действуем по нашим правилам: не твоё — не бери.

— О-ой, — без малейшего раскаяния отмахнулась девчонка. — Если это всё вправду Гретино, так она бы мне разрешила…

И она выбежала из комнаты своей странной походкой — то ли прихрамывающей, то ли танцующей — и двинулась дальше по коридору.

— Тоже комнатка, — донеслось до Хитринки вместе со скрежетом двери.

Марта толкнула узкую створку, которую Хитринка прежде приняла за стенной шкаф, и за нею обнаружилась крошечная каморка. Были там лишь голый топчан да стопка книг на полу, да ещё приверченный к стене подсвечник и крохотное окошко под самым потолком — только руку просунуть, не больше.

— А Грета — она хорошо к тебе относилась, да? — спросила Хитринка.

Ей казалось, нужно как-то поддержать Марту, лишившуюся единственного близкого человека. Но как начать такой разговор, она не знала.

— Хорошо, — ответила девчонка, поднимая на Хитринку серьёзный взгляд своих круглых светлых глаз. — Жалко, что не она была моей мамой, и сама она тоже о том жалела. Ты думаешь, может быть, я