Фокусы реальности - Ольга Войлошникова

И вдруг до неё дошло, что смотрит она двумя глазами. Женщина резко села на кушетке, неверяще ощупывая лицо, потом уставилась на свои руки, растопыривая и сжимая пальцы, дёрнулась пощупать горб и не нашла его.

Дальше с Зиной случилась форменная истерика. Она упала на колени, голося на непонятном Марине языке, пыталась целовать ноги целителю, шефу, Олегу, Серёге… Потом Виктор Палыч строго рявкнул, и её удалось усадить на кушетку.

— А ну, брось мне реветь! Сделали из кочерыжки такую красавицу — вот и веди себя прилично, иначе рассержусь! — Зина испуганно икала и мелко кивала головой. — Мариночка, зеркало есть у нас маленькое? Принеси, ласточка. А ты, Юра, давай следующую обрабатывай, авось, друг на друга глядя, успокоятся.

Пока Марина бегала в новый дом, рылась в рюкзаке и искала зеркальце, Юра и впрямь успел привести в порядок вторую пациентку. Остальные уже стояли в очередь. С большими круглыми глазами. После второй доктор проведал магов, и процесс превращения чахлых старушек в цветущих женщин продолжился полным ходом. Даже ритм своеобразный установился: две девушки — маги — две девушки — маги… После третьего подхода Олег окончательно уверился, что оба ценных специалиста останутся живы, и спросил Палыча:

— Что, Джуму отпускаем?

Но тот, к его недоумению потёр подбородок и отрицательно мотнул головой:

— Погоди, не гони коней.

— Ты чё, Витя, — безопасник с некоторой оторопью уставился на шефа, — договор с обеих сторон соблюдать надо.

— Договор соблюдём, не кипишуй. Чуйка звенит: отправим его сейчас — свинью мужику подложим. А он, как-никак, в вопросе слова оказался принципиальным. Да и предупредил вовремя, а мог бы и смолчать. К тому же, формальный повод до сих пор есть: маги ещё не встали, док работает. Так что пускай господин Машимбеков в гостях до вечера посидит.

Сзади деликатно покашляли. Барг и Горк, неразлучные братцы!

— Что хотели, бойцы?

— Господин барон, вы не против, если мы вон тот угол под размещение некоторого количества раненых противников организуем?

— А что, есть нужда?

Орки потоптались, переглядываясь:

— Пока нет, но есть мнение, что скоро будет.

И морды кирпичами.

Палыч прищурился. Явно же, что-то затеяли. Ладно уж.

— Разрешаю.

Обрадовались, ну чисто дети. Конспираторы, тоже мне.

11. СОБИРАТЕЛИ ШИПОВНИКА

ПЯТНАДЦАТЬ

Тот же день, 10.06 (октября).0055, Крепость у Маленького портала и её окрестности

«Пятнадцать девчонок»

Шиповник здесь рос — любо-дорого! Крупные, почти со сливу, бордово-красные ягоды. А уж напиток из них получался!

Накануне Тиша пережила некоторый ступор после предложения «слегка дыхнуть на ягодки» — так, чтоб не в пепел, а подвялить, чтоб быстрее сохли. Никогда она не думала, что её дар можно использовать вот так…

Несколько экспериментов вышли совсем неудачными, зато потом!.. Мама Маша поставила сухофруктам из шиповника высший балл. И под девизом: «Близится зима, нужны витамины, такие живые, чтоб аж пищали!» — все орчанки, прихватив за компанию малышню и трёх сестёр, с утра отправились в лес, радостно свалив на отбитых у бандитов шведок уборку/готовку и прочие хозяйственные дела.

Дикие розы разрастались совершенно непролазными островками, забитыми шипами по самое не могу, но и по «берегам» этих душистых архипелагов ягод было предостаточно. Тяжёлый стук тёмно-красных плодов, наполняющих вёдра, отзывался в сердцах собирателей кроманьонски-первобытной радостью. Скоро и тара закончится.

— Тиша! — озарила кого-то светлая мысль. — А давай мы ягоду прямо тут подсушим? И нести легче, и войдёт больше.

Предложение вызвало живой отклик, но реализацию пришлось отодвинуть.

Нита вынеслась на полянку, перескочив кусты шиповника, из гущи которого испуганно выпорхнула стайка мелких пичуг:

— Бандиты! По нашу душу!

Мама Маша оглянулась на четверых самых мелких своих внучат. Бегали огуречики уже шустро, и она вот уже неделю брала их с собой в лес, рассуждая незамысловато: чего в каменных стенах-то сидеть? Но сейчас она конкретно запаниковала.

— Мы успеем в крепость отойти?

Нита отрицательно дёрнула головой:

— Большой петлёй нас обошли, уже незаметно не выйдете.

— Так их много?

— Раза в три больше, чем в прошлый раз.

Ну да, орки тоже умеют материться. Особенно те, которые на Старой Земле были преподавателями физики. Сэйла, детёныш которой был тоже здесь, приценивающимся взглядом осмотрела кроны деревьев:

— Да не психуй, Маммаш, со старшими на деревьях пересидят.

— Давайте только на соседнюю поляну уйдём, — хозяйственно предложила Шим, — а то они нам здесь всю деляну потопчут.

Бяшим

Он тащился позади деда. Почему бы просто не отправиться домой, а? Надоели эти все дурацкие туда-сюда поездки. И вообще… Лучше бы отец его писарем на базар пристроил. А что? Купчие составлять. Закладные. Описи. Хорошее место, большую семью можно кормить.

А вместо этого приходится мотаться по степи, следить за рабами, чтоб никто не помер (потому что это живые деньги, кому сказал, ну-ка живо девкам воды принёс!) да по всякому поводу махать острыми железяками — желающих разделить хорошую прибыль, их всегда много. Ладно, люди. Так теперь ещё эти зелёные чудовища! И на что эти орочьи девки сдались отцу и дядям? С такой ляжешь — со страху вся мужская сила увянет.

Шайтанама!

Бяшим не знал, что в точности обозначает это слово, но, раз услышав, тайком (про себя) использовал для обозначения накопившегося раздражения.

Ближе к нужному месту лошадей не повели, оставили младших присматривать. Бяшиму вместе с тремя другими малолетками досталась эта непочётная задача. Вот и ладно.

Дурная затея была с этой облавой. И в животе у него, как на той злополучной поляне, когда Джума решил захватить трёх красивых баб, образовался холодный комок. Но Бяшим молчал. Один раз обозвали трусом, хватит с него. Скажут два раза — прилипнет, хрен отвяжешься.

Вдали, за разлапистыми кустами подлеска, слышалось бряканье вёдер, смех, глубокий женский голос запел что-то красивое. Надо же, орчихи, а как поют! Мужики подбирались ближе, подготавливая верёвки. Неудобно в лесу, конечно, аркан кидать. То ли дело в степи! А тут того и гляди вместо бабы куст поймаешь.

Дед, идущий позади других джигитов, вдруг остановился, словно запнулся обо что-то. Вернулся к лошадям, начал рыться в седельной сумке. Интересно было спросить: что ищет, но велено было стоять без звука.

Песня оборвалась и тот же женский голос резко спросил:

— Вы кто такие?

Свистнули, расправляясь, арканы.

Бяшим привычно ждал, что завизжат испуганные девки, но вместо этого лес взорвался шумом драки. Кричали и ругались мужики, кто-то рычал, звенело оружие.

Как же, говорили, что девки с одними вёдрами ушли? Или нет, не так. Сказано было, что они без топоров ушли.

Шум всё нарастал. К яростным крикам прибавились болезненные и даже какие-то жуткие.

Вдруг лязг и шум потасовки перекрыл рык такой силы, что испуганно шарахнулись кони. Серый деда Рустама вырвался и бросился прочь. Дед, ругаясь, побежал за ним вдогонку. За Серым, выкатывая глаза, помчались ещё несколько коней. Остальные волновались и всхрапывали. Бяшим растерянно затоптался, крутя головой. Звуки стремительно приближались, накатывались в его сторону, мужских криков стало сильно больше, и были они вовсе не торжествующими…

— Стой смирно, — женский голос прозвучал спокойно, даже лениво, но он от неожиданности подпрыгнул и развернулся.

За спиной сидела здоровенная, крупнее тигра из мухим-шахринского зверинца, чёрная пантера. Она слегка повела мордой и сказала:

— Верёвки доставай. Вязать вас будем.

Оборотень!

Руки тряслись и плохо слушались. Наконец он справился с ремешками седельных сумок и вытащил моток бечёвки. Из-за сбившихся в кучу лошадей показались трое остальных караульщиков. Точнее, двое тащили под руки воющего третьего, на ногах у которого висел как будто камень. Нет, лёд! Глыба льда! Откуда? За их спинами неторопливо шагала ещё одна оборотница, только белая.

— Что, не слушался? — насмешливо спросила чёрная.

— Ага, — белая фыркнула, встопорщив усы, — сабелькой своей решил помахать.

Чёрная пантера строго посмотрела на Бяшима и рыкнула:

— Что смотришь? Руки вяжи им, да как следует!

Девки

Самое забавное, что Барг и Горк даже не соврали: топоры девки в впрямь не взяли. А зачем? Рубить они ничего не собирались,