Сердца и медведь (СИ) - Котов Сергей

От реки поднимался туман, постепенно окутывая окружающее. Он будто бы светился изнутри пурпурно-оранжевым. Я даже дыхание затаил, так это было красиво и необычно. Будто мир исчезает в розовой вате детских грёз…

Я сделал ещё кофе и сгрыз пару печенек из недоеденной пачки, которую, небрежно завернув, Денис оставил у горелки. Всё-таки на природе любая еда и питьё — намного вкуснее, чем в помещении. Жаль, что маму в такие походы не вытащишь…

Первой проснулась Оля, за пять минут до окончания моей вахты. Она вышла из палатки, сонно потягиваясь, и тут же зябко поёжилась.

Я встал и накинул ей на плечи свою спортивную куртку.

— Спасибо, — тихо ответила она, и чмокнула меня в щёку, после чего упорхнула к роднику, умываться.

Дениса пришлось будить. Он наотрез отказывался открывать глаза, пока я не пригрозил полить его холодной родниковой водой. Только после этого он выполз из палатки, и тут же схватил остатки печенья, запивая кофе, который я приготовил на всех.

Позавтракав, мы двинулись дальше.

Я заметил, что тропа будто бы изменилась немного со вчерашнего. Стала какой-то более заросшей и нехоженой, что ли. Впрочем, это обстоятельство можно было легко объяснить: мы ведь останавливались возле родников. Возможно, днём до этой точки доходили туристы, после чего разворачивались обратно, к своим отелям.

Значит, впереди лежала уже по-настоящему дикая территория.

— Интересно, а хищники тут есть? — не знаю зачем спросил я, не успев вовремя прикусить язык.

— Есть, — спокойно кивнула Оля, — леопарды.

— Ты шутишь? — улыбнулся я.

— Нет. Когда-то их перебили, но сейчас в Сочи есть специальный питомник, где их выращивают и возвращают в природу, — ответила она.

— Хм… а для человека они не опасны?

— Опасны, конечно. Как и любые хищники, — улыбнулась Оля.

— Да не парься ты! — вмешался Денис, — их в этих горах сейчас от силы десяток. Шансы встретить голодного леопарда у нас — примерно, как попасть в аварию на авто.

— Спасибо, — ответил я с иронией, — мне уже легче.

Тропа круто забирала в гору, и вскоре мы поднялись достаточно высоко над рекой. Отсюда было видно склон горы на другой берегу, так же покрытый лесом. Услышав про леопарда, я стал чаще посматривать наверх. И после очередного поворота увидел кое-что любопытное: будто кусок огромного камня торчал из покрытого мхом и кустарником склона горы.

— Гляди-ка, — сказал я, тронув Олю за плечо и указывая наверх. — Будто специально вытесали, да? Камень какой ровный.

Оля хмыкнула и остановилась. Потом многозначительно посмотрела на Дениса.

— Что? — спросил тот, пожав плечами, — если б это могила была, мы бы уже встретили стражей!

— Так. Вы о чём это сейчас? — Спросил я.

— Эта штука на дольмен похожа, — ответила Оля.

— Ух ты. Первый раз вижу? — улыбнулся я, разглядывая каменюку, — посмотрим?

Забраться на уступ, где было расположено сооружение, оказалось не так просто. Под тонким слоем мха был камень, с которого соскальзывали ноги. Уцепиться можно было только за плотно вросший в скалу колючий кустарник. Денис лезть отказался и остался охранять вещи на тропе. Оля же упрямо лезла за мной, не считаясь с царапинами.

Дольмен оказался коробкой, сложенной из толстенных каменных плит, с небольшим круглым отверстием с одной из сторон. Я достал фонарик и посветил внутрь. Оттуда пахнуло затхлостью и перегноем.

— Осторожнее! — сказала Оля.

— Что, стражи? — с тревогой спросил я.

— Нет. Но мало ли какой зверь мог там гнездо устроить?

Я стушевался. Действительно, совать голову в дыру, не проверив содержимое помещение, не стоило.

— Скажи… — спросила она, как-то странно на меня посмотрев, — ты линию чувствуешь?

— Линию?

— Ну, путь, по которому можно сердце найти.

Я вспомнил то, что видел в Кабардинке, в заброшенном пансионате. Да, пожалуй, эту штуковину можно было бы назвать линией. Только тут не было ни намёка на неё.

— Нет, — я помотал головой, — зато внутри будто бы что-то блеснуло.

Оля посмотрела на меня скептически.

Я снова посветил внутрь и осторожно посмотрел. Блеск был довольно отчётливым — среди какого-то гнилого мусора, старых веток и листьев что-то блестело, с желтоватым отливом.

— Сама посмотри, — предложил я.

Оля заглянула внутрь, а потом неожиданно пролезла через отверстие внутрь.

— Эй! — окликнул я удивлённо, — уверена, что это безопасно?

— Нет, — изнутри её голос звучал глухо, — слушай, похоже, ты нашёл необследованный.

— Что? — не сразу сообразил я.

— Тут никто не лазил, — ответила Оля, — возможно, он не разграблен.

— Давай вылазь оттуда… — сказал я, вспоминая, что вроде бы археологи сходятся на том, что дольмены использовались для захоронений, — ещё не хватало какую-нибудь древнюю заразу подхватить!

— Это не похоже на могилу, — сказала Оля изнутри.

Вздохнув, я полез на ней в узкое круглое отверстие. Плечи едва протиснулись — и мне это совершенно не понравилось. Ещё не хватало внутри застрять.

Я быстро заморгал, стараясь не глядеть на луч фонарика, чтобы зрение быстрее адаптировались. Первое, что я заметил — это рисунки на стенах. Какие-то символы, спирали, головы животных и, похоже, созвездия.

— Есть теория, что дольмены использовались для погребения более поздними культурами, — сказала Оля, — и что их начали строить специально для этого. А первые такие штуковины были чисто культовыми сооружениями.

— Вот как?

— Ага. Они символизировали ворота между мирами. Проход. Вот смотри, — она указала на один из рисунков.

Там была изображена схематическая фигурка человека, которая проходила через круглое отверстие. В точке входа так же условно, но вполне узнаваемо, был нарисован горный пейзаж. А на другой стороне — что-то вроде крепости.

— А ещё видишь? — она указала в центр помещения, где я заметил блеск, — вот этот камень. Почему-то мне кажется, что он расположен там, где должна была быть линия, если бы это была заброшка с сердцем…

Там, куда Оля показывала, пол, покрытый перегноем и грязью, немного поднимался. И я только теперь разглядел каменное основание. А ещё, на вершине этой площадки, среди грязи и наносного мусора, вроде веток и листьев, я снова увидел блеск.

— Видела? — спросил я.

— Что?

— На камне. Среди грязи. Блестит! — ответил я, после чего подошёл и провёл по вершине ладонью, убирая грязь.

У меня в руке оказался кусочек блестящего металла. Маленький брусочек, формой близкий к параллелепипеду со скруглёнными краями, соединялся тремя цепочками с овальной фигуркой, напоминающей по форме человеческое сердце, а то, в свою очередь, висело на длинной цепочке.

— Ух ты! — Оля округлила глаза, потом посмотрела на меня и спросила: — Саш, ты уверен, что не достал его?

— Не так, как там, раньше, — ответил я, — точно. Оно уже было здесь, когда я впервые заглянул.

— Гляди-ка, эта штука у основания похожа на сердце… — заметила Оля.

— Ага, — согласно кивнул я, разглядывая находку.

— Странно это всё…

— Как думаешь, это золото?

— Скорее всего.

— Хочешь, подарю? — улыбнулся я.

Оля улыбнулась в ответ, но отрицательно помотала головой.

— Нет, — ответила она, — не надо такими вещами разбрасываться. Знаешь, мне кажется, тот, кто положил это здесь, пытался изобразить сердце. Настоящее, которое достать можно.

— Думаешь, на место положить? — я поднял бровь.

— Нет… — ответила Оля, — не надо. Ведь сердца существуют для того, чтобы их находили. Возможно, эта штуковина очень давно ждала того, кому бы показаться.

— Думаешь, у неё может быть какое-то свойство? — спросил я, — как у остальных сердец?

— Не знаю, — Оля пожала плечами, — может, это просто украшение древнего культа. Но ты это… носи его на всякий случай с собой, раз уж оно тебе открылось. Хорошо?

— Ладно, — кивнул я.

Было в этой находке что-то такое… приятное, спокойное, почти домашнее. Я вдруг понял, что мне очень хотелось оставить её себе. И что я только что чуть не сделал большую глупость, которая могла бы разрушить наши с Олей отношения.