Сердца и медведь (СИ) - Котов Сергей

— Может, тут что-то можно найти из годных заброшек? — спросил я. — Чтобы совсем без дела не сидеть?

Оля посмотрела на меня со смесью раздражения и сочувствия.

— Тебе нельзя, — ответил Денис. — Ты шатун. Снова вытащишь что-то, что невозможно будет продать…

— Ну а вам?

— Когда-то тут было дофига заброшек годных… — сказала она. — Даже аэропорт. Помнишь, я показывала новый терминал по дороге?

Я согласно кивнул.

— Он десять лет заброшенным простоял. А потом одна команда из местных сердце достала… больше сотни килограммов иридия…

Оля и Денис синхронно вздохнули.

— Или вот Красный Шторм, — сказал Денис. — Долго народ считал, что это — могила. А в прошлом году его приезжая питерская команда взяла. Из-за чего у местных долго полыхало.

— Могила? — переспросил я. — Красный шторм?

— Дом заброшенный. Когда-то белый офицер жил, потом санаторий НКВДшный устраивали, вроде как. Зловещих историй много гуляло про это место. А питерцы за неделю просчитали и вытащили сердце. Без потерь. Место не могилой оказалось… — ответила Оля.

— Вот про могилу не понял, — сказал я. — Это заброшенное место, где кого-то похоронили?

Оля и Денис переглянулись.

— Слушай, не забывай — он всего пару дней как в теме! — сказал он.

— Угу… и уже два сердца вытащил. Причём первое достал, когда в теме ещё не был! — заметила Оля.

— Ну нет в жизни справедливости, — широко улыбнулся Денис. — Смирись уже!

— Могила — это заброшка, где произошла какая-нибудь трагедия, — наконец, пояснила Оля. — Как правило, в результате этой трагедии место и осталось заброшенным, но это тоже не абсолютное правило. Попадаются старинные жертвенники, где регулярно кого-то убивали. А забрасывали их после того, как умирал сам культ.

— Так понимаю, в заброшках сердец нет? — спросил я.

— Говорят как раз, что есть! — ответила Оля, — причём очень ценные. Но добраться до них невозможно. Могилы охраняют стражи.

— Эти создания чувствуют хантеров, — добавил Денис, — на обычных людей, за редким исключением, они не реагируют.

— А если бы я не знал, что я медведь? — спросил я. — Они бы отреагировали?

— Сложно сказать… — ответила Оля. — Но на твоём месте я бы рисковать не стала…

— Ладно, — согласился я, — значит, сидим на попах ровно.

Оля отвернулась, перевернулась на спину и, опёршись на локти, стала наблюдать за морем, где было полно купающихся.

— Ненавижу безденежье… — тихо произнесла она.

— Эй! — мягко сказал я, — мы при деньгах. Это не безденежье.

— Ещё больше ненавижу иждивенчество! — добавила она. — В детстве это больше всего бесило, когда понимаешь, что родители на мели, а помочь ничем не можешь… я хотела даже в автомойку пойти работать, договорилась уже. Хорошо хоть мама прознала и вовремя мозги вправила…

— Ничего. Выберемся из передряги — придумаем что-нибудь… — сказал я, хотя у меня совершенно не было представления, как именно мы будем выбираться.

Получается, своим вмешательством я ребят доходов лишил… правда, спас их от неприятностей одновременно — но компенсирует ли одно другое? Я не был в этом так уж уверен.

Окунувшись, мы снова расположились на полотенцах. Денис отошёл куда-то за закусками — я заранее распределил, между нами, наличные на карманные расходы.

— Когда умер отец, маме очень тяжело приходилось… она привыкла сидеть дома, и совершенно не умела зарабатывать деньги, — сказал я.

Оля приподняла голову, посмотрела на меня, но промолчала. Понятия не имею, почему я вдруг решил выговориться. Об этом периоде своей жизни я не рассказывал никому. Даже Пашка знал далеко не всё. А теперь вдруг показалось уместным.

— Чтобы пережить время до первой зарплаты, после расходов на похороны, мы составили список того, что можно было бы продать через «Авито», — продолжал я, — собрали все более-менее годные вещи… книги… мебель… у меня была одна игрушка. Медведь мягкий. Толком даже не помню, когда она появилась — кажется, мы тогда гостили у дедушки с бабушкой, на Волге, когда они ещё жили были. Я совсем мелкий был, года три-четыре. С тех пор он был со мной постоянно. Защищал меня от разных ночных страхов…

— Ты продал старую мягкую игрушку? — с сомнением в голосе спросила Оля. — Это же копейки были, да?.. стоило ли оно того?

— Знаешь, странное дело — но все эти годы медведь выглядел как новенький, — я пожал плечами. — Видимо, сделан был очень хорошо. Да и вообще, в магазинах таких не найти, я пробовал искать похожих… в общем, выручить удалось за него довольно много. Тысяч десять. Хорошо хоть я настоял, чтобы поставить нормальную цену. И потом: выбор был невелик — если бы мы не собрали чего-то на жизнь, пришлось продавать бы машину. А мне отец её оставил, специально в завещании указав. Понимаешь? Подарок отца посмертный. И детская игрушка…

Я вздохнул. Мне казалось, что за прошедшее время чувство утраты притупилось. Я научился жить взрослой жизнью. А теперь вдруг подкатил непрошенный колючий комок. Вспомнились те ночи в тепле, под одеялом, когда можно было носом зарыться в густую шерсть, чувствуя защиту…

— Мне очень жаль… — сказала Ольга.

Я посмотрел ей в глаза. Ей действительно было жаль. И от этого стало немного полегче.

— Ты… не пробовал его выкупить? — Спросила она.

— Возможности не было, — вздохнул я. — Какое-то время я сохранял переписку, чтобы контакт покупателя не потерять. А потом он аккаунт удалил…

Глава 14

Предложение

Через пару дней спокойной курортной жизни мы поехали на Розу Хутор, в горы. Оля была против, считала это ненужными расходами, но я настоял. Раз уж жизнь повернулась так, что возникла возможность посмотреть на наследие Олимпиады — глупо останавливаться на полпути.

Приятная дорога, несколько тоннелей и мостов — и вот мы в городке, расположенным по обе стороны быстрой горной речки. Тут было похоже на Европу, как я её себе представлял в детстве: аккуратные и красивые домики, цветы и зелень, магазинчики, кафешки, хорошо одетые люди… даже пахло тут как-то по-особенному. Деньгами и стабильностью.

Я припарковался на многоуровневом паркинге, и мы пошли гулять.

— Представь, как тут будет красиво, когда всё это будет заброшено! — сказала Оля мечтательно.

Я чуть кофе не поперхнулся.

— Почему ты думаешь, что кто-то это оставит? — спросил я.

— Всё оставляют. Рано или поздно. В мире нет ничего вечного.

— Некоторые города живут тысячелетиями! Вспомни про Рим, — возразил я.

— Что такое тысячи лет? — улыбнулась Оля. — Тут в горах полно дольменов, которые даже не могут определить достоверно, кто построил. От той цивилизации сохранились только эти каменюки.

— Ну если так посмотреть, — я пожал плечами, — но, если честно, не хотелось бы при жизни увидеть такое.

— Серьёзно? — Оля посмотрела мне в глаза, — не хотелось бы?

Я подумал секунду. Представил эти красивые дома опустевшими. Подумал, как ветер гонит листья по этой брусчатке… и сердце аж защемило, так это было прекрасно.

— Ладно, — согласился я, — может, и хотелось бы. Но это ненормально! Мы психи.

— Пожалуй, — улыбнувшись, согласилась Оля.

— Давай на канатке прокатимся, — предложил я, наблюдая, как туристы глазеют на нас из поднимающихся кабинок.

— Не слишком ли будет? — Оля подняла бровь.

— Нет, — возразил я, — в самый раз. Хотя бы горную олимпийскую деревню посмотрим.

— Туда и на машине доехать можно, — возразила Оля, — а всё обсмотреть мы всё равно не сможем. Никаких финансов не напасёшься.

— Ладно, — кивнул я. — Ты права. Но хотя бы один раз прокатиться надо!

До этого подъёмники я видел только в кино. Постарался себе представить, каково здесь зимой, когда наступает горнолыжный сезон — и не смог. Слишком сильно было ощущение лета.

— Интересно, а когда здесь снег лежит — внизу правда может дождь идти? И плюсовая температура? — Спросил я.

— Правда, — кивнул Денис. — Там субтропики. А тут — горы.