Играем в «Спринт» - Николай Оганесов

Нет, посредником Кузнецов не был.

Не был. И в то же время состоял в корпорации?

Пойдем дальше.

В своем ультиматуме — а его заключительная речь не что иное, как ультиматум, — Стас дважды упомянул имя покойного. Причем оба раза в одном контексте: «Я не знаю (чего?), а должен бы знать (почему?)», и второй раз: «Он свернул шею, а я жив». Очевидно, он подразумевал, что не знает того, что знал Кузнецов и будто бы знаю я. Но что? Что? А насчет шеи вообще непонятно. Намек на то, что Кузнецов погиб потому, что знал нечто, чего не знал он, Стас? А Стас, зная о том, что Кузнецов что-то знает, остался в живых благодаря тому, что… Нет, так и мозги вывихнуть недолго…

Вернемся к вещам более реальным.

После двухдневной проверки, которую он мне устроил, Стас, кажется, поверил, что мы с Кузнецовым были знакомы. Вот именно, что кажется! Во всяком случае, он заявил, что у нас имелись общие дела, в которые он, Стас, вмешиваться не желает. Может, он меня с кем-то путает? Или ляпнул первое, что пришло на ум? Не похоже. Слов на ветер он не бросает. Каждая произнесенная им фраза сказана не случайно и несомненно имеет свой, потаенный, но вполне определенный смысл. Прекрасно. Какой же? Имел ли он в виду предполагаемые дружеские отношения, якобы связывавшие меня с покойным? Конечно. Но не только это. Что-то еще…

Я встал и прошелся по комнате.

«Думай, Сопрыкин, думай! У тебя на руках данные, надо только суметь ими распорядиться, найти ключевую фразу, угадать ее смысл, выжать из нее все, что возможно».

«Это ваши с Кузей дела», — сказал Стас.

«Наши с Кузей дела…» «Наши дела…» «Наши…»

А что, если… что, если он решил, будто я участник ограбления?! Что мы с Кузнецовым сообщники?!

Странная, нелепая мысль, согласен, но — вдруг?!

В таком случае он, конечно, считает, что похищенные деньги находятся у меня. Да что деньги — кажется, он и смерть Кузнецова относит на мой счет! А то как же! Это наверняка соответствует его взглядам на конкурентную борьбу: убрал сообщника, убрал конкурента и теперь срочно продаю валюту, чтобы дать деру. Отсюда и «веревка», которой мы «связаны», отсюда угрозы, призывы «понять и смириться». «Мне без тебя не обойтись. А тебе без меня». Дескать, я знаю, чьих это рук дело, а коли так — будь любезен поделиться. Уж не по его ли велению сболтнул Герась «великую тайну» о смерти кассира?..

Ну и ну! Выходит, пока мы бьемся над этой историей, Стас ведет свое собственное расследование, ищет деньги и после сегодняшнего нашего свидания думает, что напал на верный след!

Ладно, так и запишем, гражданин колобок! В одном ты прав: теперь мы действительно связаны одной веревочкой, и мне без тебя не обойтись!

Я прибавил громкость. По телевизору передавали краткую сводку новостей.

На Ближнем Востоке рвались бомбы.

В Персидском заливе курсировали авианосцы под звездно-полосатыми флагами.

Наш официальный представитель в ООН выступил с новыми мирными предложениями.

Во Флориде полиция стреляла в демонстрантов. Убиты двое, ранены двенадцать человек…

Мне вспомнился парень с клеймом на рубахе.

«Полицейский патруль. 14-е отделение. Бирмингем. Штат Алабама».

Я не искал сравнения, оно само пришло на ум: от Бирмингема до Флориды, где убиты двое и ранены двенадцать, рукой подать. А вот что делает «алабамский полицейский» у нас, на Черноморском побережье Кавказа?! Интересно, задумывался этот парень когда-нибудь, с чьего плеча он носит рубашку? Или ему это безразлично?

Я вышел на кухню. Поставил на плиту чайник.

Половина пятого. До прихода Нины оставалось два с половиной часа.

Я поискал глазами газету. На подоконнике лежала стопа журналов, а сверху альбом в темно-зеленом бархатном переплете.

Вряд ли в нем хранились особые семейные тайны, не то Нина убрала бы его подальше. Я потянул альбом к себе. Он оказался тяжелей, чем я думал, и, выскользнув из рук, грохнулся на пол. Оттуда выпал черный конверт из-под фотобумаги, и, когда я его поднял, из него, сверкая глянцем, посыпались фотографии.

Я собрал их с пола и разложил перед собой на свободной части стола. Одну к одной, как карты в пасьянсе.

Лежавшие передо мной снимки были сделаны в разное время, но большим разнообразием не отличались. На всех, без исключения, был изображен Сергей. И везде один. Ощущение такое, что и фотографировал сам, пользуясь автоспуском, хотя некоторые кадры без посторонней помощи едва ли получились бы.

Вот он за городом. На фоне усыпанного осенними листьями леса. Правая нога чуть выдвинута вперед, большие пальцы рук просунуты под широкий кожаный ремень. Глаза прищурены, как будто смотрят не в объектив, а на дуло наведенного в упор кольта. Вот он жует резинку, вытягивает из-за крепко сжатых зубов тонкую эластичную нить. Вот стоит, подбоченясь, вполоборота к камере, эффектно выгнув корпус — из заднего кармана джинсов торчит горлышко коньячной фляжки.

Следующий снимок — лицо крупным планом: стальной взгляд из-под грубо простроченного козырька, верхняя губа чуть оттопырена, дымящаяся сигарета в углу рта.

Еще один: дача, на крыше редкие пятна подтаявшего снега, у крыльца, опершись на перила, Сергей — в подтяжках, широкополой шляпе с лихо загнутыми полями. Лицо напряженное, агрессивное, как у киногероя, готового спустить курок и всадить всю обойму в противника.

Были и другие. Сергей на пляже. Сергей в баре. Сергей стоя. Сергей сидя. Сергей в прыжке. В майке. В куртке. В коже. В джинсах…

Я смотрел и диву давался: кто он? Киноактер? Фермер? Скотовод с техасского ранчо? Поди разбери…

Речь, конечно же, не об одежде, верней, не только об одежде, одежда что — оболочка…

На ум опять пришел бравый сержант из Алабамы, кучка экстравагантной «попсы» на «сходняке», доморощенные «хиппи», группами и в одиночку шатающиеся по побережью. Откуда это? Откуда искусственные позы, заимствованные ужимки, вкусы, привычки, отстраненные выражения на лицах? Экипировка, наконец? Как откуда? Да ведь это Стас! Стас и его компания! О, нет, сам он не настолько глуп, чтобы участвовать в этом маскараде. Он сдержан, собран, он скромно одет — он бизнесмен и хорошо знает истинную цену тряпкам, знает и в прямом и в переносном смысле. Тряпки для него «товар», ничего больше, и он щедро снабжает им других, тех, что поглупее, стимулируя в них желание копировать, подражать, обезьянничать. Обезьянничать с кого попало: с удалых автогонщиков, с импортных и перелицованных на отечественный лад суперменов, кинотелеэстрадных звезд. И вот уже шагает по нашим улицам «полицейский». Ему неважно, где и во имя чего люди в такой же форме стреляют в демонстрантов, неважно и то, что нет на боку кольта, — его отсутствие компенсируют походка и взгляд, презрительно оттопыренная губа. Фирма «Стас и компания» работает с полной нагрузкой. Хотите быть ковбоем? Пожалуйста! А вы, девушка, парижанкой с Пляс Пигаль? На здоровье! Фермером в широкополой шляпе и патентованных подтяжках? Никаких проблем! Будьте ими, будьте кем угодно — только заплатите! Знай там, на родине патентованных подтяжек и чудо-штанов, о наших доброхотах-энтузиастах — грамотой бы наградили от министерства пропаганды, рады бы наградить, да ведь и приняли бы награду, такой вот Стас и принял бы — вот что страшно!

Ну да, как я мог упустить?! Стас и его компания и дня бы не продержались без еще одного звена в цепи — без покупателя!

Я смешал фотографии, сунул их в альбом и включил чайник.

Теперь я знал, кем был Кузнецов!

Он был покупателем!

— Полный застой — так охарактеризовал положение дел Витек, когда я спросил у него, почему «Страус» не ломится от посетителей.

К вечеру и бар, и его хозяин приняли вид более респектабельный. Под потолком ярко горели светильники. На низких столиках стояли свежие цветы. Сам Витек облачился в строгую черную пару, надел белоснежную сорочку с туго накрахмаленным воротничком. На его шее висела пестрая, удивительно похожая на настоящую бабочка.

— Сезон на исходе, какая же выручка, — сетовал он, машинально перетирая бокалы. — Студенты разъехались, а солидная публика ко мне не заглядывает, предпочитает рестораны. Разве что случайно забредут, как эти…

Он кивнул на компанию, занимавшую крайний от входа столик. То были степенные, средних лет мужчины, поглощенные своим, по-видимому, деловым разговором, которому, впрочем, не мешала ваза с фруктами и наполовину опорожненная бутылка с шампанским.

Кроме них, в баре находились еще трое: парень, клевавший носом в дальнем углу стойки, и две девушки, сосредоточенно танцевавшие под Поля Мориа.

— Да, не густо, — согласился я, прикидывая, с какого конца приступить к тому, ради чего пришел. — Стас не заглядывал?

— Нет, не заглядывал. — Витек, прищурившись, посмотрел в бокал на свет, остался им доволен и взялся за следующий. — Ну как, поладили вы с ним?