Царская охота - Олеся Шеллина

интенсивных движений. А вот когда приходилось их совершать… М-да. Ну, собственно, отсюда и «странно». Но хотя бы я сделал все от меня зависящее, чтобы ей не было больно. Судя по моим ощущениям, Филиппа даже какое-то удовольствие получала, сначала, а потом было «странно». Но хоть не «ужасно» и на том спасибо.

— Тебе пора уходить, — внезапно сказала она. — Скоро уже утро.

— Черт, — я снова повернулся на бок и долго смотрел на ее личико, находящееся наполовину в тени. Почему я должен куда-то уходить? Ах, да, мы же еще не женаты. А сегодня мне предстоит разгон в Синоде устраивать, а затем еще как-то разрешение на свадьбу получить умудриться, потому что мы еще не достигли церковного венчального возраста. Но терпеть еще год? Нет уж. — Я никуда не пойду, — я покачал головой и провел костяшками пальцев по тонкой скуле. — Пока не смогу убедить тебя, что это бывает не только «странно», но и «хорошо».

Я провел в спальне Филиппы еще час, во время которого старательно изучал ее тело. Собственную похоть засунув подальше, в конце концов она уже была ранее удовлетворена, а, чтобы прийти в себя мне многого и не нужно: руки есть, тело молодое, воображение богатое, туалет типа сортир с вполне приличным смывом в каждой жилой комнате дворца теперь есть, а то, что он не красный — ну это я как-нибудь стерплю. В тот момент, когда случилось обещанное мною чудо, Филиппа широко распахнула глаза, впилась ногтями мне в плечи и тихо застонала. Она вообще, несмотря на редкую отзывчивость, наслаждалась молча или с очень тихими вздохами. Это неудивительно, учитывая, что ее папаша тот еще вертеп дома организовал, но за одно я могу его поблагодарить, из-за этого вертепа, в который превратил Филипп Орлеанский свою жизнь и королевский двор, для моей принцессы практически не было запретных тем, уж насмотрелась она, похоже, мне столько за прошлую жизнь не перепало.

Поцеловав влажную от пота черноволосую макушку, я нехотя поднялся и принялся одеваться, заранее ежась от осознания, что придется лезть в окно на мороз. Благо карниз, наверное, специально для любовников делали, чтобы им было удобно из комнаты в комнату перебираться.

— А кто занимается расследованием нашего похищения? — я повернулся и внимательно посмотрел на укутавшуюся в одеяло Филиппу, которая сонно смотрела, как я одеваюсь, морщась, когда нужно было резко поворачиваться.

— Граф Ушаков, а тебя что-то интересует? — я продолжал пристально ее изучать. Филиппа села, плотно прижимая к груди одеяло. Понятно, время страсти прошло, самое время начать стесняться.

— Я хочу знать, — она заметила мой пристальный изучающий взгляд и слегка покраснела. Я задумался. Ничего такого, что стоило сохранять в тайне, в самом расследовании не было, а посмотреть, как будущая царица будет себя проявлять — почему бы и нет. Ушаков не слишком галантен, в общении с ним Филиппа раскроется, и я точно буду знать, к каким видам деятельности стоит ее привлекать, потому как девушка уже сейчас была на редкость деятельна. Сидеть за пяльцами ее точно не устроит, ну и дело нужно выбирать по способностям.

— Я так понимаю, в связи с последствиями этого происшествия, ждать тебя в моем кабинете бессмысленно? — я коснулся своей щеки, на которой тоже виднелся синяк, но не такой выраженный как на ее лице.

— Я бы не хотела сейчас выходить, — уклончиво призналась Филиппа. — Но, если это необходимо…

— Нет, — я покачал головой. — Такой уж сильной необходимости в этом нет. Мы с графом придем сегодня вечером в твой будуар, и он нам доложит предварительные данные.

— Я буду ждать, — она кивнула. — И еще, я прошу впредь говорить со мной только по-русски, — она выглядела мило-сосредоточенной. — Как я смогу выучить как следует язык, если ты все время говоришь со мной по-французски?

— Хорошо, — я поставил колено на край постели и слегка наклонился к ней. — Как скажешь, душа моя, — сначала я хотел ее поцеловать, но затем передумал и выпрямился, убрав ногу с кровати и подходя к окну. Передернувшись от осознания того какой на улице мороз, я шумно выдохнул и вылез на карниз. Когда я уже крался, тщательно выбирая участок, на который нужно ставить ногу, то услышал, как захлопнулась створка, Филиппа закрыла окно.

Мне даже удалось немного поспать, прежде чем в спальню зашел Митька и отдернул шторы. Вслед за ним проскользнул слуга и подбросил в печь поленья, чтобы добавить жару. Почти всю ночь простоявшая с приоткрытым окном комната слегка выстудилась.

— Ты сегодня решил вспомнить прошлые деньки? — я зевнул и подавил желание потянуться, помня о ребрах.

— Идет дознание, и Гаврила сейчас у Ушакова. Твоих личных слуг, государь Пётр Алексеевич, Андрей Иванович лично проверяет, — спокойно отозвался Митька.

— Давно пора, — я встал и направился в уборную. — Кого-нибудь нашли?

— Пока четверых: еще один конюший, доезжачий, егерь и ловчий, — Митька поморщился. — Теперь понятно, как они место засады выбрали.

— Не-а, — я вышел из уборной и подошел к тазу для умывания. Надо Бидлоо заставить бинты снять, чтобы ванну можно было принять, я раздраженно плеснул на лицо воды, которую полил из кувшина Митька и начал чистить зубы порошком, который слава Богу наши умельцы научились наконец-то делать. — Там до этой развилки не было больше вариантов. Коридор среди сплошных зарослей, зверю некуда было идти, только прямо. Егерь, скорее всего, просто зверя поднял именно там намеренно. Может они и не знали, что за злодейство затевается, деньгу сунули и сказали, чтобы сделал то-то и то-то, — я задумался. — Я бы сам там засаду устроил, слишком место удобное.

— Ну, без ведома ловчего они все равно не могли своевольничать, — Митька протянул полотенце.

— Да, вот ловчий меня шибко интересует. Этот-то, скорее всего, в курсе был, что происходит.

— Андрей Иванович недоволен, говорит, что людей у него слишком мало, чтобы все что можно перекрыть. Вот слуг без внимания и оставили.

— Я знаю, Митя, знаю. Но где я ему людей возьму? Сам пускай подбирает. Как там его ученики? — Это был вечный вопрос, который мне задавали абсолютно все мои министры, включая Ушакова и Радищева, на который я пока не мог им внятно ответить. Грамотных обученных хоть чему-нибудь людей катастрофически не хватало.

— Так они же только к лету выучатся, а