Грань - Елена Александровна Асеева

этот череп, хозяин дома легонечко затрясся и в тот же миг почувствовал острейшую боль в обглоданных пальцах, в коленных, локтевых суставах и в позвоночнике, тяжело качнулся и повалился на фанерную перегородку, что находилась сзади, припав на нее спиной и головой. Он всмотрелся в пустые, полные тьмы глазницы черепа и внезапно увидел, как они ярко вспыхнули, на доли секунды в них появился и блекло-карий зрачок, и мутновато-желтый белок… Лишь миг они были наполнены жизнью и цветом, а потом так же стремительно потухли. А Витюха от ужаса, в который окунулась его душа, словно разглядевшая в этом пустом черном черепе себя, глухо застонал, поняв, что теперь-то ему не спастись… Умная лошадь, наверно, ошибалась, называя его состояние алкогольным делирием, на самом деле это была не болезнь, а настоящее бандитское нападение, целью которого являлось убийство хозяина и завладение его жилой площадью.

И пока Виктор испуганно вглядывался в череп и стонал, Шайтан сделал несколько шагов к нему навстречу, подойдя как можно ближе, почти коснувшись своим одеянием его мокрых штанов… Он неторопливо засунул внутрь черепа свою левую руку, покрытую белыми волосками, похожими на паутинчатую сеть, запихнув ее туда вплоть до запястья таким образом, что длинный рукав его одеяния, обшитый по кругу черепами, моментально намок, и эта сырость поднялась выше, достигнув локтя. Некоторое время… может, пару-тройку минут он держал руку внутри черепа, а после неспешно извлек ее оттуда. И перепуганный до смерти Витюха, принявшийся громко икать, увидел, что рука некошного багряно-алого цвета, словно залитая густой человечьей кровью… Плюх-плюх – слышится из черепа неприятный, жуткий звук – звук чуждого мира, мира, где вечно правят Зло и Тьма! Мира, из которого пришли они – некошные!

А Шайтан уже раскрывает сомкнутый кулак… Медленно-медленно он распрямляет каждый малюсенький свой пальчик и прямо на алой ладони неожиданно явственно проступает поверхность глубокого озера. И видит Витька какие-то крошечные фигурки на его алой глади… Не различить ни сами фигурки, ни тех, кого они изображают. Шайтан же тем временем неторопливо придвигает руку к хозяину дома, подносит ее прямо к его округлому кончику носа… И вот уже можно рассмотреть и само алое озеро, и небольшой, почти с зернышко размером, желтый островок, точно умытый кровавыми потоками… Еще ближе, к самим глазам, приближена рука, и теперь легко узреть на ней булькающую, плюхающую крупными, мгновенно выскакивающими на поверхность и в тот же миг лопающимися пузырями воду озера, так сильно напоминающую людскую кровь. И так же легко узреть и сам островок, с покатой, гладкой и скользкой вершиной горы в центре, а еще можно разобрать и тех, кто живет на этом острове… Махоньких людишек в рваных одежонках, с облезлыми, наполовину выпавшими волосенками, со впалыми щеками, исцарапанными, покрытыми кровавыми язвами лицами и ущербными телами. Тоненькие струйки крови текут не только по лицу людей, но и по их вещам… Люди… Люди ли это? У них багряно-синего, серого и орехового цвета лица, опухше-растекшиеся носы, обезображенные, покрытые щербинками, ранами и язвами губы, руки у них трясутся… Впрочем, у них трясутся и тела, и головы, на пальцах у многих из них не хватает фаланг, ногтей. У некоторых отсутствуют уши, носы… У людей нет обуви, да и ту рвань, что они на себя примерили, нельзя назвать одеждой… Люди… Люди ли это?

Люди борются за тот самый островок, они лезут на него, вытаскивая свое тело из вод озера, они карабкаются вверх, туда, к вершине, стремясь взобраться на нее… Они дерутся друг с другом, сталкивая соседа вниз в булькающие воды, рвут одежду, кусаются, царапаются остатками ногтей, стараясь нанести сопернику как можно больше увечий… Люди… Люди ли это?

Крик, вопли, злобные ругательства и снова жуткий звук плюханья человеческой крови в глубине этого страшного озера…

Крик, вопли, злобные ругательства и звериный рык…

И сквозь этот душераздирающий шум и хаос внезапно прорывается грубый, тарахтящий бас: «Отдайте его мне… Я его съем… съем… съем…. съем!»

Витек протяжно стонет, стонет, плачет, не в силах смотреть на это озеро, слышать эти звуки и чувствовать резковатый запах свежей крови, и вдруг он видит плывущего по поверхности озера чахлого, худого и несуразно длинного мужика. Что-то, что-то в его облике знакомо ему, что-то… Мужик широко загребает кровавую жидкость руками, торопится, и вот он уже у края островка. Он хватается руками за это гладкое полотно, вгрызается зубами, рычит, тарахтит… Да! да! в мужике есть нечто знакомое, ранее виданное Виктором Сергеевичем… Он пристальнее вглядывается в его почти лысую башку, едва-едва прикрытую жидкими седыми волосками… Еще миг он напрягает больную, умирающую от пьянства память…

Еще миг – он ощущает, что разгадка близка… Вот-вот она… И наконец-то, в мозгу Витюхи возникает ответ: перед ним его друган (как же его звали?)… Петруха… Стопудово, Петруха, умерший полгода назад, в больнице, от цирроза печени… Петруха торопливо разворачивает голову и являет бывшему другу свое истерзанное, исполосованное лицо, и Витек видит в нем знакомые черты: низкий лоб, густые, углообразные брови, толстоватый нос, облепленные язвами синие губы и почти лишенные цвета белесоватые зрачки глаз… Несомненно, это Петруха, умерший полгода назад от пьянки и давно уже закопанный в какой-то общей яме городскими властями.

– А…а…а..! – закричал Витька и замотал головой, осознав своим еще пульсирующим жизнью мозгом, что увидел какой-то другой мир, страшный, ужасный и смертельно пугающий.

И немедля где-то совсем рядом раздался глухой тарахтящий звук, будто холодильник все же решил выполнить свое намерение и, двинувшись из сенцов в кухню, уже наклонялся над своим хозяином, чтобы сожрать этого человека… Человека ли?

От крика или, может, оттого, что Витюха как одержимый замотал своей башкой, видение алого озера и мертвого другана превратились в незримое вещество, а точнее, мгновенно растаяли.

Глава шестая

И как только видение иссякло, Виктор Сергеевич вновь увидел перед собой довольную морду Шайтана, а маленько в стороне от него не менее довольную, с широко растянутыми губами, морду Луканьки. В руках у некошных теперь находились небольшие малярные кисти, их плотные волосяные щетинки были залиты кровью, как, впрочем, и деревянные ручки. Луканька и Шайтан макали кисточки в череп, поставленный на линолеум, подле правой ноги Витьки, и, вынимая их оттуда, наносили эту кровавую субстанцию на несчастное тело алкаша: на его волосы, штаны, свитер и даже на стоптанные, с наполовину оторванной подошвой, ботинки, явно получая от данного занятия удовольствие. Несколько обезумевший от пережитого Витюха поначалу молча наблюдал за этой работой, а