Ничего личного - Наталья Андреева

— Погодите, Илья Петрович, вы на сколько лет старше меня? Мне тридцать. С маленьким хвостом.

— Да? Неплохо ты сохранился, сыщик! А у меня глянь, какое пузо! Мне тоже с маленьким хвостиком. Но за сорок.

— Так ведь я не богатый. В машинах не езжу. -После третьей рюмки ему стало совсем хорошо. То есть плохо. То есть, он сам не понимал: как? И с Калачевым они стали почти друзьями. — А вы бы хобби какое-нибудь себе придумали: бабочек, что ли, ловите или японские деревья выращивайте. Карликовые. Сейчас, говорят, модно. И нервы успокаивает. А, главное, дорого.

— А ты пробовал?

— У меня вся жизнь хобби: как свести концы с концами называется. От такого не заскучаешь.

— Хочешь, на работу к себе возьму? Штуку в месяц буду платить для начала.

— Нет, спасибо, Илья Петрович. Свобода дороже.

— У тебя, что ли, начальства нет?

— Есть, только это начальство, а не благодетели. Не люблю быть обязанным. Благодеяние по отношению к тебе совершается один раз, а расплачиваешься ты за него всю оставшуюся жизнь. Вот так-то.

— Философ! Нахватался где или сам сочиняешь? Что ж, ты, выходит, бедный, но гордый. Все с мельницами ветряными воюешь? Не устал?

— Так потому и живота нет, Илья Петрович. С физиологией у меня все в порядке, жена не жалуется.

— Но-но! Ты мне на больное не дави, у меня зубы-то есть.

— Ладно, неудачная была шутка. Извините.

— Слушай, сыщик, чего тут осталось, может, допьем? — глянул Калачев на бутылку водки.

— Я уже начинаю думать, что это и есть ваше хобби, — Алексей кивнул на бутылку, где и в самом деле осталось на донышке.

— А что? Вариант!

— Может, лучше бабочек ловить? Дольше проживете.

— Ты уверен? Есть смысл?

— Берегите себя, Илья Петрович, — вздохнул Алексей.

Что ж, ни Калачев, ни его жена Пашу не убивали. Она спала, а он… Слишком умен, чтобы действовать так грубо. Никогда бы Илья Петрович так не подставился.

Тут в комнату ввалился огромный Барышев:

— Помешал?

— Что ты! Только свет закрываешь. Голову убери, твоя макушка как раз в плафон упирается, улыбнулся Алексей.

— Почему это маленькие люди такие завистливые? — не остался в долгу Серега. — Вас женщины потеряли. Сидите тут, а у нас водка закончилась. Послали в буфет, за добавкой.

— Садись, Серега, составь компанию Илье Петровичу. У меня организм эту отраву уже не принимает, — пожаловался Алексей.

— Тогда надо еще одну, — задумчиво сказал Калачев, мигом оценив Серегины габариты.

— Да ну вас! — отмахнулся тот. — Завтра же народ в спортзал собирается, какая водка?

— Эх, мужики! Скучно с вами, — вздохнул Калачев и вылил оставшуюся водку в свой стакан. Потом выпил и зажевал остатками яблока.

Они на это ничего не сказали и вышли из номера. На свет, к людям.

В холле меж тем, стало оживленнее. Все ж таки, главное свойство жизни, плохая она или хорошая, — продолжаться. И в Новогодние праздники она проявляет себя в полной мере. Никто не забыл о случившейся трагедии. Женщины не смеялись в открытую, а хихикали, перешептываясь в тесных кружках, мужчины с серьезными лицами говорили несерьезные вещи. Мрачнее тучи был только Валера Иванов, сидевший на диване. По обе его руки образовалось пустое место. Со стороны можно было подумать, что погиб его лучший друг, а не смертельный враг. И теперь господин управляющий предается скорби.

Никто не спешил разделить одиночество управляющего. Даже его жена.

«А может, он вину чувствует?» — подумал Алексей. Потом засомневался в способности Валерия Иванова что-нибудь чувствовать. Тем более, вину. Господин управляющий относился к породе толстокожих. Леонидов ничего не мог с собой поделать: антипатия.

Алексей сидел за столом и занимался очень важным делом: он закусывал. На этот раз на столе перед ним не было ни упаковки, ни вакуума. Только продукты, нарезанные в доступной форме. То есть, на бутерброд. Он жевал, жевал, жевал…

Жена Александра это заметила, опустилась рядом на диван и спросила:

— Что случилось? Ты как с голодного края!

— Видишь ли, милая, мне пришлось выпить с господином Калачевым. Дело того требовало.

— И много выпить? — подозрительно спросила Саша. Алексей поднял вверх три пальца.

— Что? Три бутылки?! — в ужасе спросила жена.

— За кого ты меня принимаешь?

— Твоя мама мне рассказывала…

— Когда это было?

— Главное, что было.

— Милая, я выпил три рюмки. Под вакуум. А утром пил под лак для волос.

— Как-как? Леонидов, ты в самом деле пьян!

— Ну, чуть-чуть.

— Какое уж тут чуть-чуть! Если бы я знала, что ты алкоголик, я бы замуж за тебя не пошла.

— Куда бы ты делась?

— А вот денусь! Слушай, Лешка, пойдем под звездами гулять? С горки кататься?

— Не хочу. Я есть хочу.

— Фу, ленивый, противный. Невесело с тобой.

— Ну, иди с Анькой и Серегой в карты играть.

— А ты? Нам четвертый игрок нужен. И потом я знаю: ты хорошо играешь. Я хочу быть с тобой в паре.

— Ты и так в паре.

— Я имею в виду карты, — лукаво сказала она.

— Я приду. Потом.

— Опять чего-то замышляешь? — подозрительно спросила Саша. — Леонидов, думаешь, ты тут самый умный? У тебя на лице написано, что ты через несколько минут снова в кого-нибудь вцепишься. Неужели нельзя быть как все? Просто отдыхать.

— Я отдыхаю, — тяжело вздохнул он. — Видишь: водку пью.

— Богатая у тебя фантазия. Хорошо придумал. Между прочим, как только Сережка уснет, я тебя жду.

— Где?

— В своей постели. Вчера ждала-ждала и заснула. А ты напился и всю ночь прыгал, как козел. То есть, козлик.

— Знал бы, ни за что не променял бы твою любовь на грязные танцы с волками.

— Ты бы американских фильмов поменьше смотрел. Не человек, а собрание глупых цитат! А вот жену любить побольше не мешает.

Леонидов не выдержал, и, нагнувшись к теплому Сашиному ушку, зашептал откровенные пошлости. Александра засмеялась и шлепнула его по губам.

— Посмотрим — посмотрим сегодня, как у тебя это получится, — хихикнула она и упорхнула.

Вскоре она ушла вниз вместе с Барышевыми. Гулять под звездами или играть в карты. Алексей же приметил, что по левую руку от него наливает себе уже не первую рюмку водки Валерия Семеновна Корсакова. Она в компании не нуждалась, пила в одиночку, закусывая всем, что подворачивалось под руку. Аппетит у нее оказался отменный, особенно к деликатесам. Валерия Семеновна ничуть этого не стеснялась.

«Интересно обкладывать кусок хлеба двумя кусками белой рыбы: снизу и сверху. Это, наверное, и называется правильный бутерброд! Сколько же она ест! Надо же, и не поправляется! — удивился Леонидов. — Бывает же такой феномен среди поваров, то есть поварих!» Он заглянул в свой пустой стакан и повернулся к Корсаковой:

— Не желаете приятной компании, Валерия Семеновна? А то все в одиночку пьете, разве даме так должно поступать?

Она на «даму» внимания не обратила, молча налила ему добрую половину того немалого, что еще оставалось в бутылке, соком разбавлять не стала. Пить Леонидов не собирался, но поддержать интересную компанию…

— Все время хочу спросить: а почему вы без мужа отдыхаете?

— Вам-то что?

— Может, интересуюсь на предмет ухаживания.

— Ага. Твой предмет я видала. И мальчишку.

— Не обманешь вас, Валерия Семеновна. А вот господин Манцев вчера в своей комнате не ночевал.

— Мне-то что? — она насторожилась.

— Его почему-то попросил удалиться господин Липатов. Комната номер девятнадцать. Вы не знаете, где это находится?

Такие женщины в ответ на грязные намеки никогда не краснеют — в этом Леонидов убедился, услышав ответ Валерии Семеновны. Краснеют позволившие себе намек товарищи. Например, он, Алексей, не ожидал от себя такой реакции. Когда Корсакова сказала, куда ему не надо лезть и как именно не надо, поспешно отсел сам. Леонидову хватило уже того, что попал. Конечно, связь замужней поварихи с шофером мало что добавляла в дело об убийстве коммерческого директора, но где был кто в ночь преступления, знать не мешало. За какую-то нитку для начала тянуть надо, чем не подходит эта? Только что короткая. Много не утянешь.

Придя в себя после короткого общения с бойцом кулинарного фронта, Леонидов внимательно стал присматриваться к трем женщинам, которых вычислил, как возможных любовниц Павла Сергеева. Марина Лазаревич сидела в обнимку с Колей и молча улыбалась тому, что тот бубнил в ее макушку. Наталья Акимцева неодобрительно наблюдала, как подвыпивший Юра путано рассказывает анекдот толстой Лизе и бледной Эльзе. Причем, обе не смеялись. И не пили. Под конец рассмеялся сам Юра и потянулся за добавкой.

Ольга Минаева явно скучала в одиночестве. Во всяком случае, выражение лица у нее было грустное. И Алексей бросился на помощь. То есть, переполз на противоположный диван.