Время против времени - Александр Абрамов

— Не подходите к столу. Пит, — говорю я, — вас он сразу узнает и поймет, что вы пришли не играть в рулетку. Такие люди не любят давать взаймы, и он, возможно, дольше задержится за столом, что нам явно некстати. Лучше подождите незаметно в сторонке и перехватите его, когда он пойдет от разменной кассы к выходу. Внизу, в холле, и попросите у него, скажем, двадцать пять франков. Я же встану у стола и присмотрю не за игрой, конечно, а за его выходом из игры. А потом в холле я неожиданно подойду к вам, и спектакль сыграем без суфлера.

Мы так и делаем. Пит отходит поближе к разменной кассе, я становлюсь у стола позади профессионально орудующего крупье. Но мы не учли одного: Ринки увидел и узнал меня.

Почему советник сенатора от его партии пришел в казино? Ведь имя Жоржа Ано отнюдь не популярно среди его завсегдатаев, значит, он заглянул сюда случайно, из любопытства. Но успел заметить за рулеточным столом своего партийного функционера. Значит, надо бросать игру и немедленно смываться, объяснив свое пребывание в казино той же случайностью. Так я угадываю возможные умозаключения Ринки и не ошибаюсь. Всем своим видом показывая, что игра для него кончена и что играл-то он, в общем, равнодушно, без интереса и выигрыш его чисто случаен, он бочком-бочком пробирается сквозь толпу к разменной кассе. Я осторожно следую за ним, стараясь не опоздать к его встрече с Питом.

Тот успевает все же догнать его, и вот уже они оба стоят в скучной тишине холла, не привлекая внимания ни красно-фрачных лакеев, ни застегнутого на все пуговицы администратора. Я их не слышу, конечно, но вопрос Селби мне известен, а теперь я вижу и ответ. Ринки разводит руками, виновато улыбается, старательно разыгрывая этюд о проигрыше.

— Ваш выигрыш или проигрыш меня не касается, — назидательно говорю я, — но репутация игрока не подходит для партийного функционера, Освальд Ринки. Мне, возможно, придется сделать соответствующие выводы.

— Прошу извинить меня, советник, — не униженно, но даже с достоинством произносит Ринки.

Я морщусь, будто раздумывая, потом говорю, указывая на выход:

— Ладно. Подумаю. Выйдем в сад к бассейну. Здесь слишком душно.

Ринки счастлив, заметив мои колебания, и тут же устремляется к открытым дверям. Я догоняю его, и несколько минут мы втроем молча и не спеша идем по узкой тропе вдоль бассейна к воротам.

Внезапно я останавливаюсь и говорю:

— А ведь мы с вами давно знакомы, Освальд Ринки. Даже как-то сидели рядом.

Ринки удивлен или играет недоумение.

— Не имел такой чести, советник.

— Имели. Вспомните лесную хижину близ Вудвилля. Вы были тогда среди «пистолетников» Пасквы.

Актерски сыгранное удивление Ринки сменяется уже совсем не театральным испугом. Он пятится от меня, не сообразив, что стоит в нескольких сантиметрах от края бассейна.

— Стой, — кричит Пит.

Но Ринки уже потерял равновесие и ушел под воду, окатив нас фонтаном брызг. Секунду спустя он вынырнул и застучал по воде руками.

— Помогите! Тону!

Пит, подхватив его, слегка поднимает над водой.

— Подержите его так, Селби, — говорю я. — Не спешите.

— Но я же не умею плавать, — хнычет Ринки.

— Это тебе и не понадобится. Сразу пойдешь ко дну, если не скажешь, кому ты продал украденное письмо сенатора. Только говори скорее, а то Пит устанет тебя держать. Итак — кому?

— Паскве. За пятьсот франков. Вытащите меня скорее.

— Интересно, за что вам платит Мердок? Профессиональный «пистолетник», а попадается на мелкой краже, да еще сбывает украденное своему же сообщнику. А плавать надо учиться с детства, — поучительно говорю я и помогаю Селби вытянуть из воды промокшего Ринки.

— Я, пожалуй, пощажу вас. Ринки, — замечаю я, протирая носовым платком намокшие полы и рукава сюртука. — Ни Жанвье, ни Мердоку я ничего не скажу. Выигрыш можете оставить себе, двадцать пять франков дайте взаймы Питу, если он в них нуждается, а пятьсот франков, полученных вами от Пасквы, внесите в фонд избирательной кампании сенатора Стила. Вы же, Селби, доставите сейчас эту мокрую курицу домой, а то он еще простудится. Не беспокойтесь, жаловаться он не будет.

Глава XI

УБИЙСТВО

Через полчаса я нахожу в «Аполло» Мартина. «Аполло» — это действительно третьеразрядный кабак с длинной, обитой жестью стойкой бара и десятком деревянных, ничем не покрытых столов в закопченном и пыльном зале.

— Были в «Гэмблинг-хаузе»? Ринки нашли? — обрушивается на меня Мартин.

Я рассказываю, не скрывая своего удивления, зачем понадобилась эта авантюра Мердоку или Паскве.

— Пасква — личность немыслящая и несамостоятельная, — задумывается Мартин. — Видишь хвост Пасквы — ищи клык Мердока.

— Но зачем Мердоку платить пятьсот франков за документ, который он мог получить даром?

— Агентам тоже надо платить.

— Но почему между Мердоком и Ринки вдруг возникает Пасква?

— А роль прикрытия? Ринки прикрывают как лжепопулиста. Все очень просто, Юри, подумай сам. Ринки находит в столе у Пита рекомендацию, подписанную сенатором. Сообщает о «находке» по начальству. Получает распоряжение выкрасть документ и передать его Паскве. Кто-то уже придумал, как использовать его в какой-то пока еще не ясной для нас провокации. А Пасква лишь одно из звеньев цепочки.

Мартин рассуждает разумно. Но я помню это украденное письмо чистым бланком, который был нужен Мердоку, не успевшему выкрасть его до того, как он превратился в рекомендацию Питера Селби. Какую роль и в какой игре она должна будет сыграть?

— Пасквы и Репье здесь нет, — говорит Мартин. — Зато я вижу Бидо.

— Кто это Бидо?

— Я тебе рассказывал. Второй гангстерский ферзь. Покупает голоса для «джентльменов».

Я всматриваюсь и с трудом разглядываю толстяка с отвисшими розовыми щеками в пиджаке из зеленого бильярдного сукна. С какими-то столь же ярко расцвеченными типами он энергично играет в покер.

— Это тот, из которого собираются сделать пудинг?

— Тот самый, — подтверждает Мартин.

— Мне его не жалко. Меня тревожит исчезновение Луи.

— Штучки Мердока.

— А может быть, инициатива Пасквы?

— Кто ты для Пасквы? Не миллионер, не игрок и не сыщик. В общем, человек неопасный.

— Я видел, где и куда сгружались слитки.

— Никто не заметил, да многие и не знали, что в ящиках серебро.

В дыму и гомоне никто и не замечает, как от входа к центру зала проходят двое с полицейскими автоматами. Идущий впереди — почти двухметрового роста, в застиранной клетчатой рубахе, с черным платком, закрывающим лицо до глаз. Второй — с открытым лицом, лишь старенькая студенческая каскетка нахлобучена на лоб.