Водка - Виктор Мясников

Значит, или становишься, как они, или тебя используют и выбросят. Значит, надо влезть в тот круг, где деньги крутятся, и урвать свою долю. Значит, тоже нечего церемониться с хапугами, которые все под себя гребут. Они нас грабят, а мы что, лохи? Нет, мы - трудяги. И, по крайней мере, на часть этих денег имеем законное право. И мы эту свою долю возьмем.

Олег вынул из кармана и пересчитал полученные от Юсуфа полторы тысячи долларов. Это его законная доля. Запас про черный день.

ВЛАСТЬ И ВОДКА

В социалистическую эпоху, когда народное творчество было национализировано и поставлено на службу якобы этому же самому народу, главным и самым массовым литературным жанром сделался анекдот. В коротких матерных притчах как нельзя точнее отразился национальный русский характер. Анекдот стал тем самым кладезем лукавой народной мудрости, откуда каждый нуждающийся мог почерпнуть ответ на любой животрепещущий вопрос.

Итак, однажды в период, именуемый горбачевской засухой, сам "минеральный" секретарь Михаил Сергеевич Горбачев, озабоченный слабыми результатами своей антиалкогольной кампании, приехал на завод. Там он подошел к токарю, точившему на станке деталь, и спросил: "Вот, если водка будет стоить десять рублей, вы будете пить?" "Конечно!" - ответил рабочий. Следует напомнить, что самая дешевая водка, "андроповка", стоила в то время четыре пятьдесят, а зарплата в двести рублей считалась весьма приличной. "А если двадцать пять?" - не унимался партийно-государственный лидер. "Будем," - коротко ответил рабочий. "Ну, а если сто рублей?" - вышел из себя Горбачев. "Да хоть двести! - работяга вытер замасленный палец о халат и ткнул им в деталь. - Эта хреновина как стоила, так и будет стоить бутылка!"

Именно пол-литровая бутылка водки была всеобщим эквивалентом, а вовсе не советский рубль, пренебрежительно именуемый "рваным". "Жидкая валюта" это звучит гордо. Именно водка оказалась обеспечена всем достоянием СССР. За водку можно было достать все, что душе угодно, даже то, что в принципе достать нельзя. А за рубли можно было купить только то, что лежало на небогатых прилавках.

Отсюда легко сделать вывод об особой роли водки в экономике страны. Довольно простой пищевой продукт далеко не первой, честно говоря, необходимости оказался важнейшим фактором наполнения бюджета и регулятором денежного обращения. Это не считая попутных социальных и политических функций.

В период половинчатых реформ водка является не только источником веселья, забвенья и похмелья, но и источником так называемых "живых" денег. Предприятия, страдающие от лихоимства собственных директоров и всеобщих неплатежей, не имеют или делают вид, что не имеют, денег для положенных отчислений в бюджет, особенно в местный. Поэтому в ходу всякие взаимозачеты, казначейские обязательства, векселя, налоговые освобождения и прочая туфта, и только водка всегда дает настоящие, "живые", деньги. Вот почему к ней с таким трепетом относятся даже абсолютно не пьющие депутаты.

Всякая власть периодически стремится припасть к источнику "пьяных" денег. Но не всякой это удается. Если ликероводочный завод является частной собственностью или федеральной, то местное правительство ничего сверх положенного оттуда не почерпнет. Зато готовая продукция, вышедшая за ворота родительского предприятия, уже не так защищена. На своем пути к граненому стакану водка становится легкой жертвой фискального набега.

Уровень притязаний местного руководства прямо пропорционален властным полномочиям. Например, районная власть выдает лицензии на право торговли напитками крепостью свыше двенадцати градусов. Киоск, торгующий только пивом и шампанским, малорентабелен, поэтому лицензии приобретаются в больших количествах. Срок их действия бывает разным. В депрессивных районах обычно шесть месяцев или год, а там, где экономическая жизнь бьет ключом, лицензию требуется обновлять раз в квартал. Естественно, уже по новой, более высокой цене.

Мэрия крупного города, такого, например, как столица Уральского края Горнозаводск, получает арендную плату за землю под киоском. И за разрешение на его установку. Естественно, она заинтересована, чтобы киоски были большими и менялись почаще. Поэтому примерно раз в два года городская дума принимает постановление, направленное на совершенствование и упорядочение мелкой розничной торговли. Главным пунктом становится тот, где речь идет о торговом зале. То есть торговать водкой можно только имея зал не менее шести квадратных метров. Торговцы возмущаются, но киоски быстро меняются на павильончики с входной дверью и залчиком.

Ходят упорные слухи, что крупные торговые фирмы лоббируют в Думе пункты постановления, касающиеся площади торговых залов. И это похоже на правду, поскольку последнее постановление требует уже общую площадь зала не менее двенадцати метров. И это ощутимо снижает конкурентность павильонов по отношению к обычным магазинам. Теперь и они должны платить аренду за "воздух".

Зато губернские власти могут обложить налогом каждую бутылку на территории края. Точнее, имеют право. Ведь возможности отследить каждую бутылку нет ни у кого. Это все равно что попытаться отследить каждого таракана - попрячутся по щелям и просочатся за плинтусами. Пока мебель двигаешь, они уже по вентиляции всем табуном ушли. Но бутылки, к счастью, самостоятельно ходить пока не научились, и их легко можно накрыть прямо на складах и торговых точках. А после этого заклеймить специальной наклейкой.

Вообще-то на каждой бутылке уже наклеена полоска акцизной марки. Это значит, что государственная казна взяла свою долю. Но местной казне "живые" деньги нужны не меньше. Так что появление региональных марок диктуется элементарной логикой развития местного самоуправления. После того, как такие марки появились в Москве, прецедент был создан.

Идея введения "краевого знака соответствия" вызрела в недрах местного министерства финансов, понятно, с оглядкой на удачный московский эксперимент. Но расчеты показали, что краевой бюджет этот налог серьезным образом не обогатит. Пятнадцать-двадцать миллионов рублей в год вряд ли заткнут бюджетные дыры. Эти деньги просто растворятся без осадка в общей массе проблем. Но если их не растворять, если вывести за рамки бюджета, это будет грозная финансовая сила. Главное, этими деньгами можно будет манипулировать без оглядки на областную думу, где слишком сильно влияние оппозиции. А краю давно требовался секретный фонд, этакая "черная касса", средства из которой можно было бесконтрольно расходовать на политические цели. Впереди маячили выборы, а проведение массированных кампаний в средствах массовой информации требовало немалых вливаний. Да и лоббировать интересы региона в столичных коридорах и кулуарах гораздо легче при наличии свободных денег, чем без них.

Но вот так просто выносить на Облдуму вопрос о введении знаков соответствия нельзя. Оппозиция обязательно провалит. Ситуация должна созреть. Оппозицию следовало загнать в безвыходное положение, чтобы она, скрипя зубами, все равно голосовала бы за.

Вот почему губернатор края, его правительство и краевое управление внутренних дел так решительно поднялись на борьбу с фальсификаторами алкоголя. Сначала требовалось раскачать общественное мнение.

В ПЕЩЕРЕ КАМЕННОЙ

На сборку линии Олег собрался было подрядить пару-тройку слесарей с комбината, но передумал. Ни к чему им знать все концы. Мало ли, проболтаются по пьяному делу, а за украденное оборудование можно и срок схлопотать. Но Юсуф сказал, что подсобников найдет, и вопрос отпал.

На следующий день Юсуф повез Олега на свою промышленную базу, где предстояло смонтировать линию. Это оказалось за городом в местечке с поэтичным названием Глубокий Источник. Олег только хмыкнул, когда прочитал эти слова. И с воодушевлением пропел: "В пещере каменной нашли источник водки, дорога шла на мясокомбинат!" Его наниматель не знал этого старинного гимна советских студентов, а потому недоуменно покосился. Но ничего не спросил.

Когда на одном из съездов КПСС была принята знаменитая Продовольственная программа, после которой уральская промышленная глубинка окончательно села на продуктовые талоны, в Глубоком Источнике одному из оборонных заводов выделили земли под подсобное хозяйство. Богатое предприятие выстроило ферму, гараж, тридцатиквартирный дом для работников и торговый центр, способный вместить под свои своды все население поселка вместе с заезжими кумовьями.

Потом разразилась перестройка с конверсией. Оборонный директор заявил, что не будет делать кастрюли, хотя его уговаривали конструировать навигационное оборудование для рыболовного флота. Завод быстро разорился, а взрослые дети директора практически задаром приватизировали пригородное хозяйство. Но вскоре выяснилось, что расходы на освещение и обогрев пустующей коробки двухэтажного супермаркета превышают валовый доход от торговли. Дети срочно продали торговый центр, отдав в придачу гараж и пустую ферму. Коров с фермы ещё раньше раздали работникам в счет зарплаты. Как раз на каждого по коровенке пришлось. А комбикорм они ещё раньше весь разворовали.