Последняя шутка Наполеона - Григорий Александрович Шепелев

что летом Танечка вообще не носила обуви… Нет, всё правильно, ведь сегодня – второй день осени!

– Здесь лежит моя мама. Вы её знали?

– Нет, – произнёс Матвей после долгой паузы – такой долгой, что наглый взгляд стал растерянным, – я не знал твою маму. Как это странно! У вас с ней – одно лицо.

Она улыбнулась и шумно выплюнула окурок.

– Да, это правда. Мы с ней похожи. И мордами, и характерами. Так все говорят. А как вас зовут?

– Матвей.

Ей стало смешно.

– Понтовое имя! А это ваша старая "Шкода"? Там, у дороги стоит!

– Моя.

– На ней номера московские!

– Да, московские, – подтвердил Матвей, хотя её тон был не вопросительным. Приоткрыв калитку, она вошла и присела рядышком.

– А меня зовут Катя. Мне девятнадцать лет. Я выгляжу на шестнадцать, но мне реально весной исполнилось девятнадцать! Если не веришь, паспорт могу показать.

С этими словами Катя оторвала свой упругий зад от скамейки и раз пятнадцать ударила по нему ладонью, из чего следовало, что паспорт – в заднем кармане, и более ничего не следовало.

– Зачем мне твой паспорт? – спросил Матвей.

– Как зачем? Я ведь говорю, что выгляжу на шестнадцать лет! Многие не верят, что мне уже девятнадцать давно исполнилось.

– Пусть не верят. На хрен ты паспорт с собой таскаешь?

– Как не таскать? Смеются все надо мной, говорят – шестнадцать! Меня здесь мало кто знает, я ведь не местная. Приезжаю тётку проведать да к матери вот сходить. А что это у тебя? "Парламент"? Дай мне одну.

Они закурили вместе. Татьяна Юрьевна Долгунова щурилась саркастически, дескать: "О, молодцы какие! Вы бы ещё по стакану вмазали, и – в цветочки, ягодки рвать! Уж на что я сука была, но чтоб на могиле матери внука ей забабахивать, мне бутылки бы не хватило!" Видел Матвей, что она взирает на свою Катьку и на него совсем одинаково, будто им обоим – по девятнадцать. А Катька всё тараторила:

– Я машины очень люблю! Особенно – чёрные, и с двумя педалями. А вот белые и с тремя терпеть не могу. Для кого их делают? Для дебилов, которые думают, что у них – три ноги? Я таких дебилов нигде не видела, даже в этой деревне! Ведь ноги – две! Зачем три педали?

– А у тебя когда-нибудь был кнопочный телефон? – спросил Матвей.

– Был, конечно! Мне только в прошлом году подарили сенсорный.

– А тебя не смущало то, что кнопок на телефоне – больше, чем пальцев? Я уж не говорю про компьютер.

Она задумалась.

– Ну, не знаю. Я одним пальцем все нажимала. А ты мне дашь прокатиться на своей "Шкоде"?

– А чем ты будешь нажимать третью педаль?

– Этой сексуальной ногой!

Она положила маленькую ладонь ему на бедро и стиснула его пальчиками.

– Ты будешь держать меня на коленях, папа! А если я во что-нибудь врежусь, дашь мне по заднице. Тебе сколько лет?

– Тридцать восемь.

– Да уж не ври! Тридцатник тебе, не больше. Брось ты её!

– Кого?

– Сигарету брось!

Танька наблюдала, как её дочь умело целуется, как затем пытается расстегнуть на странном мужчине брюки, как тот, не допустив этого, на руках уносит её к машине. Ей, Таньке, было обидно. Она ведь знала, что Катька больше уж никогда не придёт сюда, на её могилу, не вспомнит даже о ней.

А чёрная "Шкода" уже покачивалась, не трогаясь с места. Она покачивалась не хуже, чем лет двенадцать назад, когда странного мужчину девушки называли красивым мальчиком. Много помнила эта «Шкода»! Вскоре её мотор заработал, после чего она дала старт и быстро ушла за пределы видимости навеки. За рулём, к счастью, была не Катя.

Часть вторая

Никогда не спорьте с Наполеоном

Глава первая

Внезапное и необъяснимое исчезновение Матвея вместе с его машиной обеих дам опечалило, но не сильно.

– Да хер бы с ним, – бодро стрекотала Наташа, уписывая за обе щёки жареную тушёнку и кабачок, который соседка – не тётя Маша, им принесла к обеду, – трахаться он, конечно, умеет, но как-то без огонька. Этот человек давно догорел. Не люблю таких! Мне бы помоложе да понаглее.

– Да уж куда наглее-то? – удивилась Рита, – ведь не успели приехать, а он тебе уже надоел!

– Да не надоел он! Просто я понимаю, что мы – не пара. Две догоревшие головешки.

Больше они никогда в своих разговорах к странному человеку на чёрной "Шкоде" не возвращались, кроме одного раза. Он, вероятно, также о них более не думал.

После обеда Рита слазила на чердак и скинула вниз дюжину корзин большого размера. Стали собирать яблоки. Сфинкс мешался. Пришлось опять его покормить.

– Он скоро у тебя лопнет, – скрипела из-за забора согбенная тётя Маша, – в этом сезоне яблочки хороши! А это подруга, что ли, твоя? Ты гляди, простудится босиком-то! До чего рыжая! Как лисица.

– Да, это моя подруга, – сказала Рита, – ваши обязанности на время перейдут к ней.

– Ну, и хорошо!

Опять недовольная, тётя Маша втащилась в дом и хлопнула дверью. Яблок набралось девять с половиной корзин, да две с половиной набралось слив. Таких слив – больших, сочных, сладких, Наташа ещё нигде никогда не видела. Рита называла их белыми.

– Они жёлтые, – возразила Наташа, опережая Сфинкса по скорости поедания некоммерческих экземпляров, то есть с гнилым бочком, – вкуснотища сказочная! Какие там абрикосы, какие персики!

– Да ты там хорошие уже жрёшь! – возмутилась Рита, звеня у яблони рукомойником, – чем я торговать буду, мать твою за ногу? Жри херовые!

Встал вопрос, на чём транспортировать урожай в Москву.

– Двенадцать корзин! – орала Наташа, – Ты в электричку с ними попрёшься? Нужна большая машина! Универсал.

– Так я закажу такси с соответствующими параметрами.

– Вот дура! А торговать ты как будешь? Поставишь эти корзины на тротуар, чтоб менты сбежались? Тебе своя машина нужна!

– Своя так своя, – согласилась Рита. Поужинав, легли спать.

На рассвете Рита взялась за дело, благо что и водительские права, и деньги, и паспорт были с собой. Заказать такси, доехать до Серпухова, купить там в автосалоне двадцатилетний "Форд", оформить его и уже на нём примчаться обратно было для неё делом одного дня. Вернулась она почти уже ночью.

– Ура! У Наполеона теперь лошадка! – встретила её восторгом Наташа, выбежав из калитки, – какая миленькая!

– Какой, – уточнила Рита, распахнув дверь и ставя на землю ногу в голубой туфельке, – где ты, дура, видишь лошадку? Это ишак! Заезженный, старый, вредный. Впрочем, довольно мощный. До сотни рвёт за восемь секунд! Я на нём всех делала.

Бронзовая призёрка Олимпиады возликовала ещё сильнее.

– Серый ишак! Ишак Ходжи Насреддина! Дервиши, берегитесь! Нас теперь трое!

– Четверо. Ты опять забыла про Сфинкса. Его нельзя сбрасывать со счетов. Вот тебе мобильник!

Это была кнопочная "Нокиа". Но Наташа не огорчилась. Не раздосадовало её и то, что Рита, как выяснилось, забыла купить ей обувь. Двадцать минут они разгружали огромный универсальный багажник «Форда», таская в