Никто, кроме нас - Владимир Васильев

«Не, все-таки толковые у меня хлопцы в когорте! — с удовольствием подумал Скотч. — Даром, что многие не из десанта…»

Исследовательский модуль Союза, проект «Квазар»

Галактика-2, система Тахир, четвертая планета (Тахир-4), стационарная орбита

Спецы-лингвисты завершили работу глубокой ночью. Язык аборигенов Тахира-четыре (точнее, язык жителей нужного побережья) перестал быть загадкой. Среди захваченных десантниками пленников оказалось двое иностранцев; их нативные языки лингвисты тоже на всякий случай освоили и вогнали гибкие переводческие программы вместе с накопленными словарями в жадную память машин-трансляторов. Конечно же, не только пленные дали материал для изучения: не меньшую роль сыграл перехват местных радио— и телепередач.

Одновременно с лингвистами работали и другие аналитики, конструирующие живые модели экономического, политического и культурного устройства государства, на территории которого нашлось захоронение исполинов. Новая раса предстала перед объединенным знанием союза обычной новой расой, никаких особенных отклонений от базовых теорий и статистических наработок. Примечательным в аборигенах Тахира было лишь одно: они стали первой иногалактической расой, с которой столкнулся союз. Поначалу многие внутренне робели — а ну как в неведомо на сколько бесконечностей удаленной от родных мест галактике разум окажется иным? Столь же бесконечно чужим и далеким? Но нет. Природа оказалась последовательной: ни биологи, ни социоисторики, ни экономисты так и не столкнулись в первые дни с чем-либо принципиально отличным от всего, им уже известного. Тахир вполне мог находиться и в одной с союзом галактике, по крайней мере никого бы он там не удивил. Впрочем, если именно сюда провесили нуль-коридор исчезнувшие исполины — стоит ли удивляться? Большинство рас союза в первую очередь интересуются мирами, похожими на собственный дом. Просто расы союза до сих пор применительно к понятию «дом» оперировали планетами, а раса конструкторов коридора, похоже, считала домом всю галактику. И как знать, одну ли?

Дальнейшие планы союза были просты: обращение к правительству прибрежного государства, а затем вторжение, поскольку никто не сомневался, что аборигены откажут пришельцам в праве безнаказанно грабить их недра. Кое-кто считал обращение напрасной тратой времени, тем более что имидж пиратов какие-либо обращения в общем-то исключал, однако командующий флотом адмирал Фисуненко остался непреклонным: истинным корсарам во все времена не была чужда своеобразная честь. Обращению быть.

Текст был составлен давным-давно; этой ночью он был переведен на местный язык и записан в видео-, аудио— и криптовариантах. Состоявшееся раним утром совещание в конечном итоге свелось к обсуждению способа, каковым сие сообщение будет доведено до правительства прибрежного государства, условно названного, кстати, Клондайком. Вполне понятно почему.

Саню Веселова тоже вызвали на это совещание.

Он не замедлил явиться по вызову — хмур и мрачен. Кроме того, Саня совершенно не выспался, что тоже не добавляло настроения и не красило мир в праздничные цвета. Приходилось до ломоты напрягать челюсти, дабы не зевать во всю варежку перед людьми, еще недавно казавшимися высоким и недостижимым начальством.

Первые приступы робости и юношеский пиетет перед оным начали потихоньку покидать Саню. В конце концов искатель Веселов делал важное в рамках миссии дело, и большею частью делал толково. Не его же в конце концов вина, что аборигены так быстро пронюхали об искателях у захоронения и отважились атаковать, убив одного водолаза-свайга. Прикрой Эберхартер водолазов получше, может, и не случилось бы этой в высшей степени бессмысленной жертвы. Хотя Эберхартер тоже ведь не бог и не самодержец: оставить корабли на орбите ему скорее всего приказали.

Странные иногда сверху поступают приказы. Взять этот же случай. На кой ляд, спрашивается, охранение, если оно болтается на орбите, в то время как охраняемые ковыряются на поверхности планеты? Получается, что Эберхартер охранял искателей от угрозы извне, из космоса, а не от аборигенов? В итоге внутреннюю угрозу все дружно прохлопали. Уповали на неожиданность и техническое превосходство. И допрыгались. А казалось бы — вспомни историю, вспомни, как на месте аборигенов Тахира были сами земляне! Как тогдашний союз высокомерно полагал людей дикарями и как получал, бывало, от упомянутых дикарей по сусалам по полной программе. На Волге, на Пламмере-12, в окрестностях многострадальной Тау Хромой Черепахи…

История имеет свойство повторяться. И всегда развивается по спирали.

— По спирали, — пробормотал Саня. — Все по спирали…

И — очень непоследовательно и не ко времени мысленно скаламбурил:

«Удачу — поспирали. Сон — поспирали. Жалованье, того и гляди, тоже сопрут…»

Абсолют, не в пример Сане, выглядел свежим и бодрым. Лишь красноватые и едва заметно припухшие глаза главаря «хозчасти» свидетельствовали, что бойцам невидимого фронта тоже не приходится отлеживать в безделье бока.

— Все собрались? Кого еще ждем? — справился начальник штаба флота и одновременно ученик адмирала Фисуненко Григорий Харшавин, капком, как именовали на флотах капитан-командоров. Референт-ординарец тут же услужливо зашептал что-то ему на ухо.

Фисуненко мрачно оглядел собравшихся в зале заседаний, особенно тех, кто расположился за низким круглым столом.

Тут присутствовали и научники, и искатели в лице Сани с Шулейко, и руководство базы — пара неотличимых друг от друга цоофт, и глава пилотов азанни, и первейший водолаз-свайг, и охрана (Эберхартер с заместителем), и незнакомые Сане верзилы, одетые пестро и разношерстно.

С полминуты Фисуненко и Харшавин шептались; потом адмирал сделал знак Абсолюту, и тот, обойдя вокруг стола, приблизился. Фисуненко стал что-то выспрашивать у Абсолюта; Саня совершенно отчетливо прочел ответы по губам: сначала «Да», потом решительное «Нет!».

Наконец за столом воцарилась тишина, и Харшавин церемонно встал.

— Уважаемые господа союзники, господа офицеры! Времени у нас не так много, поэтому заранее прошу не затевать бесплодных дискуссий. В ближайшее время нам предстоит решить: каким именно способом мы проинформируем правительство Клондайка о своих претензиях на захоронение. По мнению большинства ответственных лиц, не только находящихся здесь, но и из числа руководства доминанты, претензии наши должны носить ультимативный характер и должны быть высказаны с позиции силы, хотя это и противоречит многочисленным актам межрасового права и некоторым уложениям кодекса высших рас. Собственно, вариантов у нас немного: обращение по местной информационной сети, по местной трансляционной сети, предпочтительнее в видеорежиме, письменная нота. Вот, пожалуй, и все.

— Телевидение не пойдет, — сухо заметил Абсолют. — Дело должно решиться на высшем уровне, без огласки, шума и неизбежной паники в народе. Так что второй вариант отбраковывается сразу.

— На сеть я бы тоже сильно не рассчитывал, — подал голос кто-то из научников. — Ручаюсь: если наш ультиматум поступит из сети, местный президент, а точнее, его команда, сначала сочтут это глупым розыгрышем или банальным хулиганством. Ну, или провокацией кого-либо из соседей на худой конец.

— Тогда остается старый как мир, тысячелетиями проверенный вариант, — развел руками Харшавин. — Парламентер. Живой и зримый парламентер. Желательно в сопровождении соответствующего эскорта.

— Думаете, его к президенту подпустят? — проворчал Эберхартер с сомнением. — Там же охрана, телохранители, то-се…

— А вот это уже должно волновать собственно парламентера. Нас же должно волновать другое: выбор такого парламентера, который прорвется через любые кордоны.

Фисуненко с неудовольствием покачал головой, одновременно поджав губы.

— Что такое, Дмитрий Степанович? — напрягся Харшавин.

Некоторое время адмирал глядел в столешницу, потом поднял тяжелый взгляд на присутствующих.

— Детство какое-то… — сказал он глухо. — Несерьезно.

— Действительно, — поддержал его Абсолют. — Не забывайте, мы же пираты, подонки без чести и совести. Давайте прикинем: как на нашем месте поступили бы настоящие пираты?

— Что тут думать? — Галакт-свайг шевельнул роскошным цветным гребнем на голове. — Долбанули бы по всем кораблям в районе захоронения, шарахнули бы по побережью, чтоб распугать туристов… И спокойненько разрабатывали бы само захоронение. Кто суется — со всех калибров, без расспросов и сентенций…

«Ишь ты! — подумал Саня. — Разошелся! Хотя понять можно: сам свайг не военный, а уже потерял подчиненного».

— Ага, — ответил Фисуненко, не скрывая иронии. — А президент местный тем временем отдает приказ «ядерная атака» и на шельф валятся атомные бомбы, которые мы, между прочим, сбить-то еще можем, да только поможет ли это нам?