Вор - Владимир Росс

Луне стукнуло шесть за день до того, как судьба каверзно свела его с Башмаком. Макару – тринадцать. А покойному Буке было чуть более девяти. Именно этим составом они сбились в дружную стайку. Пятым участником совершенно неожиданно стала девчонка, получившая впоследствии меткое прозвище – Неотложка. Условия вступления в клан оговаривались четким требованием – абсолютное подчинение. Девочка, тогда еще просто Танька, преданно глядя в глаза дворового кумира Башмака, согласно кивнула, и получила первый жестокий урок плотской приземленной любви, не имеющей с киношной ничего общего. Тут же в подвале вся четверка загорелась желанием испытать верность клятве, а заодно и свою зрелость. Получилось только у Башмака. На глазах у опозоренной публики он лишил Таньку невинности и тем окончательно утвердил непререкаемое лидерство.

Башмак никогда не испытывал к ней трепетных чувств, подружки в его жизни вообще играли второстепенную роль. Тем не менее Неотложка стала бо'льшим, чем просто женское тело, дарящее удовольствие. Сначала он из памяти к ее боевому прошлому подбрасывал девушке деньжат, за что она, будучи гордой особой, никогда не оставалась в долгу. Не откладывая дело в долгий ящик, Татьяна расстегивала ему ширинку, умело добивалась эрекции и доводила расплату до логического конца, точнее до последней капли. Это качество – не воспринимать благосклонность и подарки, как само собой разумеющееся – чем грешили все его пассии, и заставило Башмака выделить Неотложку из скопища прочих юбок. Но что пряталось у нее в душе, Башмак не знал. Те робкие детские чувства, ради которых Неотложка рассталась с девственностью, уступили место затаенной безоглядной любви. Татьяна, глотая горькие слезы, вынашивала сокровенную мечту о том, что однажды Башмак поведет ее под венец. Она шла на все, лишь бы обратить на себя внимание Романа. Ради него устроилась в танцевальную школу, приобрела грацию и пластику. Ради него поступила в университет и ночи напролет штудировала классику, а после в банкетных залах красноречиво проводила перпендикуляр от Башмака к героям Достоевского и добивала полупьяную толпу лихой параллелью со «сверхчеловеком» Ницше. А что она только не вытерпела, став душой и телом компании в период отсидки друга? Лишь благодаря Тане стая не распалась и сохранила видимую целостность. Расплачиваться пришлось своими прелестями, послужившими разменной монетой, и мало кто не купился на них. Свои настоящие чувства она, посещая Башмака в тюрьме, скрывала за циничными исповедями о новых кавалерах, а после опускалась на колени и как когда-то страстно дарила любимому наслаждение, пока контролер разлучник не уводил того в камеру. Роман был бы глупцом, если бы не понимал, что из всех именно Неотложка заслуживала уважение, несмотря ни на что. Он изначально отверг все, что предлагала невинная девичья душа, сам толкнул повзрослевшую девушку в омут криминала, грязи и похоти. Сам… Слепец. И назад всего не возвратишь. Нельзя. Пусть даже ее внутренний мир по- прежнему чист – что с того теперь? Одно слово – Неотложка…

– Роман, – прервал сентиментальный порыв Макар. – Мы от имени братвы.

– Ботва вы репейная, а не братва, – вспылил Башмак. – Чтоб я больше громких определений не слышал! Отступники81. Отступники и ботва шпанистая!

– Как тебе будет угодно, но дай договорить. Мы переговорили со всеми и каждый высказался. В общем… Ну, в общем, мы не хотим дальше платить тому гондону.

– Постойте, постойте, дайте-ка подумать и догадаться, – Роман одним глотком допил остатки пива. – Ах, ну, конечно, вы желаете вздернуться на собственном члене или кончить как Бука. Правильно я понял?

– Зря ты так. Мы не на поклон пришли и не плакаться. Люди тебе верили и сейчас верят. Ну, сломались, с кем не бывает? Понимать надо… – вставил Луня.

– Да, – подтвердил Макар. – Возвращайся, Башмак. А платить беспредельщикам82 мы не будем. Воевать – значит воевать.

– Есть идеи как вернуть суверенитет и отстоять независимость? – прищурившись, спросил Башмак.

– Ты свою как собираешься отстаивать? – по-еврейски схитрил Луня.

– Мне нравится ход твоих мыслей. Вот именно, свою независимость, – выделил он «свою», – я как раз собираюсь отстаивать.

Башмак резво выхватил из-под подушки огромный «ТТ» и, щелкнув затвором, заорал:

– Вот моя идея! Пусть только сунутся, суки, – изрешечу!

После изумления на Луню хлынул дикий восторг:

– Я знал, Макар, знал! Вот оно – жить охота! Меня устраивает!

– Меня… нет, всех нас устраивает, – неуверенно согласился Макар. – Ты вернешься?

– Вернусь ли я? – переспросил Башмак с лирическим трагизмом, простирая руку в высь. – А что есть необходимость?

– Да, – в один голос воскликнули друзья и синхронно кивнули головами.

– И будет так, как считаю я? Юный друг просиял. Макар отреагировал сдержанней, не сумел скрыть радость от наполовину предрешенного исхода. Он вытянул из кармана увесистую пачку денег и застенчиво придвинул ее к Башмаку.

– Что это? – насторожился Роман.

– Пока ты сидел, мы с ребятами для тебя откладывали. А это, – Макар извлек вторую, – очередной взнос тому барбосу. В каждой по двадцать пять тысяч. Мы посоветовались и единодушно решили отдать казну тебе. А им – чешую подзалупную. Пусть только сунутся.

– Ладно, – нехотя сдался Башмак, уступив весомым аргументам. – Пора с людьми поговорить, кое-что усовершенствовать. Есть толковые мысли. Пока я на нарах загорал и с танкистами83 бился, голову невероятные фантазии посещали. Хочу поделиться некоторыми из них. И, думаю, неплохо бы нам организовать движ84 с девочками. Дело прибыльное, в городе никем не освоенное. Да и человек подходящий имеется, с опытом. Вот только дождемся его. Попробуйте пошукать на улицах и дискотеках подходящий товар – человек пять для начала, не больше. Устроим смотрины, отведаем на вкус и, если все путем, пусть временно на шпану попашут. За бабки, естественно. Набьют оскомину – освежим сервис, а заезженных – на панель, если никого стоящего не попадется… Так и гибнете вечерами в «Фортеции»?

– Как обычно, – кивнул Макар.

– Отлично, значит, рабочим местом наших принцесс будет «Фортеция».

– Башмак, так может к ним же и прибитую определим?

Догадавшись, что речь идет о Неотложке, Роман едва удержался от срыва.

«Интересно, как она латала дыры в своем бюджете?»

Если бы не отвлекающая сногсшибательная внешность, никудышная карманница давно загремела бы под фанфары. Родителей у нее не было. Сиротой Татьяне выпало стать через год после рождения. Единственным родственником приходилась какая-то там троюродная бабка, согласившаяся приютить внучку в облезлой двухкомнатной квартире за ежемесячную пеню. Тем не менее, на свиданиях Неотложка выглядела королевой, а в принесенных сумках прятались салями, икра, балык – все самое лучшее. Разодетая голубоглазка с осанкой балерины, плывущая по коридорам следственного изолятора как по подиуму, заставляла оборачиваться даже много чего повидавших на своем веку вертухаев85. Добропорядочные семьянины, с тоской вспоминая растерявших приличные формы жен, поедали посетительницу глазами, а где-то в глубине души завидовали узнику, разбавляющему с ней годы заточения короткими минутами тюремного секса. Башмак вместе со всей камерой неделю умирал со смеху, когда контролер по секрету поведал, чем закончилось предложение, сделанное Татьяне молодым любвеобильным оперативником.

– Моя!.. Такая женщина может быть только моей! – преградил он ей как-то дорогу со свиданки.

– Твои у тебя уши, Шарапов, – не повела и бровью Неотложка, обходя остолбеневшего лейтенанта.

Башмак не знал, как ему сейчас относиться к подруге. Ее прошлое… Но все же она ветеранка стаи, его первая женщина и единственный человек, кому он был нужен тогда – мотая срок…

– Танюху не трогать! Кто прикоснется хоть пальцем – кишки выпущу. Я сказал! – решившись, Роман поставил в долгом разговоре точку.

Григорианские страсти

Пути Господни неисповедимы:

Кюветы, рытвины и ямы…

Друг друга поднимают пилигримы,

Отряхивают и становятся друзьями.

В стаю Роман вернулся… С болезнью всех дальновидных планов – невозможность просчета сюрпризов завтрашнего дня – каждый борется по-своему. Башмак корректировал свой потерявший стабилизацию полет, пользуясь рецептом Макиавелли: «Для достижения цели все средства хороши». Жизнь научила Романа руководствоваться в поступках не так избитыми правилами, как сомнительными исключениями из них. И, пожалуй, самыми сомнительными стали его знакомство в лагере с Григорием Шайбой, и возникшая перспектива развития этих отношений.