Вор - Владимир Росс

– Ладно, Юрок, не железяку обсуждать я тебя пригласил. Цинканика76 эти фейсы вокруг.

– Зачем? – возмутился юноша и тут же получил под столом чувствительный тычок по голени.

– Тяпа бестолковая. Чему тебя родители учили?

– Улица – мать моя.

– Ага, а я – отец. Смотри и запоминай. Все они – волки загнанные, даром что перед барышнями здесь холку топорщат. Но зубы есть. Рано или поздно в провинции будем ход ладить. Сейчас центр важнее, а уж после и сюда доберемся. Так вот, по жизни нашей ты любого из них за пояс заткнешь, понятия в тебя, как ни в кого, мною вложены, а с ними и надежда. Да чтоб надежда моя оправдалась – тебе с людьми сойтись надобно. Вон, белесый за соседним столом – самый молодой из местного казино77 и, пожалуй, самый изощренный на выдумки. Его Луней кличут… Кристалл, уловив в тоне Вора напряжение, невольно сконцентрировался на блондине. – Рядом, тот, что постарше, – Макар. Этот чаще на фарт клыки точит. Так себе, тяп-ляп. Башмаковцы они. Сам Башмак сидит сейчас, курьез свой замаливает. Малый хоть и способный, но сердцем не доверяю ему. Соответственно, и к людям его отношение аналогичное. Стая у них многоголовая, Башмак к себе всех без разбору тянул, а сел – так и продались, безыдейные. Слышал, что стерегут маршруты свои, как зеницу ока.

Слова деда тянули далее и Кристалл, оторвавшись от парочки, покосился левее.

– Видишь темную троицу с дамочкой? В углу, под щитом. Холеные уверенные лица выигрышно выделялись из прочей публики.

– Ну…

– Шпилевые – Валет, Михей Рыба и Трефа. Для сведущих – Тройка Треф с очередной путаной. Пока был зряч и молод, частенько за городом пуляли78… Думаю, что хорошей замены они не нашли. Ишь, будки на лохах поразъедали. Те, что рядом, правее, тоже башмаковские. А вот у стены… – Виктор многозначительно споткнулся. – Ленка по прозвищу Мамзель – нетипичная для мелкоты деваха. Впрочем, она – одиночка. Не знаю, какова в деле, но недурна в постели, – искренне хохотнул дед.

– Что-о? … – едва не поперхнулся Кристалл. С трудом верилось, что почтенный старик говорит правду, но подвергать скепсису слова Виктора не стал даже в душе. Мимолетного взгляда на смазливую мордашку хватило, чтобы признать очевидное: эти лукавые дразнящие глаза, необычный восточный овал лица и манящие губы определено где-то встречались. Алкоголь туманил мозг и мешал сосредоточиться.

«Вот чертовщина! Не хватает только ей хорька на плече, а мне наполеоновских залысин. Ингерманландское дежа вю!» Попробуй тут разберись, если изо дня в день перед тобой мелькают тысячи физиономий. Дед прервал размышления дружеским советом:

– Приспичит – освобождай карман и получишь незабываемую ночь.

Фыркнув, Юрий зарделся. Удачно выбранное место и красноватый свет «Старой Фортеции» позволяли переживать смущение без особых волнений.

– Кристалл, добрая половина тутошнего бомонда пожертвовала б одной рукой, чтобы на другой иметь такие пальчики, как у тебя. Но ты-то знаешь – не сие главное! Мать-природа дает и забирает, а бес сомнения в душеньку вселяет. Еще полгодика, максимум – год и все они перед выбором станут. Один – раньше, другой – позже. Поверь старику.

Объяснения Вора оставляли между слов много недосказанного. Может он знал – Юрий поймет, а что нет – то сердце подскажет. Кристалл ухватил суть – его готовили к чему-то важному и ответственному. Очередные слова подтвердили это.

– Тому, кто рядом окажется у развилки той, разъяснить суждено, помочь, коль потребуется, и наставить заблудших на путь истинный… а уж остальное – был бы ум…

Тот вечер Кристалл запомнил на всю жизнь. Запечатлел в памяти лица людей – враждебные и добрые, простодушные и хитрые… За каждым не только характеры и судьбы, истории скрывались. Многие из них откроются…

Пролетело два года, а разговор в «Фортеции» будто вчера произошел. Юрий помнил все до последнего слова. Не забыл и день следующий – как мотался по городу в поисках машины Виктора и, не найдя ее, с досады купил в подарок новую. Берёг воспоминания тех дней, в которые Вор забирал его из дома тетки Клавы и увозил на дело. Помнил абстрактную аудиторию – салон автомобиля, где подобно губке впитывал живую мудрость, стараясь отыскать каждому слову и жесту достойное место в своей душе.

Избранный путь овит тернистыми цветами. В конце его – туннель, омытый Ахероном, за ним – бессрочный счет к оплате, который всегда больше, чем мы предполагаем…

Часть II. Шпана

Часы истории всегда безбожно врут,

Хоть отстают лишь на мгновенье.

Мгновенья лжи в года перерастут,

И в них свершится смена поколений.

Часы пик

Вожак был смел, не ведал в ярости предела,

И стая, глядя на него смелела.

Но… Видит Бог, как мало надо,

Чтоб свора превратилась в стадо.

Они собирались в утренние часы на площади возле пивбара, известного среди горожан как «стекляшка», откуда брали начало транспортные артерии города. Компания молодых людей незаметно переросших отроческие годы, изо дня в день в течение нескольких лет стекалась сюда и, расположившись за пустующими столиками террасы, оживленно обсуждала наполеоновские планы захвата рокадных коммуникаций. С наступлением часа пик шайка-лейка рассредоточивалась по маршрутам, сливаясь с пассажирами общественного транспорта, а после вояжа стягивалась к пивной, которая к тому времени отечески распахивала ржавые объятия, и за бокалами пенистого напитка парни, подбивая бабки, делились впечатлениями от вылазки. Стекляшка – идеальное место для командно-наблюдательного пункта, где так приятно смачивать горло напитком для настоящих мужчин, коими они себя считали безоговорочно.

Ближе к обеденному перерыву стая срывалась с насиженных мест, дабы повторить остросюжетную погоню за длинной купюрой, а к вечеру те из них, для кого день выдался плодотворным, спешили в «Старую Фортецию» на теплый и радушный ужин. Наименее удачливые пытались компенсировать дневной неурожай за счет кочующих с работы мирян и нередко, из принципа «лучше позже, чем никогда», присоединялись к успевшей изрядно расслабиться «первой волне» уже за полночь.

Каждый божий день за исключением выходных – в те дни карманники перебирались на загородные маршруты – однообразная схема заработка и досуга повторялась с непоколебимым постоянством. Казалось, привычные сборы и рейды по автобусам происходят так давно, что вряд ли нашелся бы человек, однозначно заявивший о себе как об авторе устоявшихся традиций. Однако такой был, и дух его незримо присутствовал рядом.

Когда-то самой видной фигурой среди шпанюков был молодой карманник, прозванный «Башмаком», – юноша в меру умный и бесстыдно фартовый. Пацаны со всего района, наслушавшись рассказов о размерах его добыч, слетались как мухи на мед и тут же попадали в паутину натасканного улицей ума. Сообразительный Башмак с горячностью партийного лидера с ходу убеждал в преимуществах такого явления как организация и легко доказывал сомневающимся свою позицию на практике. Стратегом он был незаурядным, вождем демократичным – потому без проблем оставался бессменным главарем группировки. Подобно богу в глазах пацанов Башмак появлялся сначала на своих двоих, затем, когда из угловатого подростка превратился в молодого человека – за рулем новехонькой «Тойоты» и наравне со всеми участвовал в ежедневных рейдах. Иногда в часы пик он намеренно отстранялся от работы, отдавая молодежи лучшее время, а после, уже в поредевшем потоке пассажиров, непринужденно следовал пару остановок и всегда – представляете, всегда! – возвращался с приличным уловом. Стая процветала.

Несколько лет назад в один из теплых летних деньков, не предвещавших неприятностей, – напротив, сгустившиеся тучки сулили скопление народа на маршрутах, а с ними удачную охоту – к «стекляшке» подъехали две иномарки. Ту, что попредставительней, Башмак признал сразу, ибо лишь один человек в городе разъезжал на «Майбахе» с бронированной шкурой. Посему обошлось без долгих знакомств и реверансов. Толстяк, обильно опрысканный дорогим одеколоном, покинул салон и с присоединившейся свитой из пяти подданных, вторгся в пивную.

– Кто тут у вас за главного? – гаркнул он.

Пацаны дрогнули от властного голоса. Растерянность прокатилась по лицам, вмиг превратив дерзкую банду в послушное стадо.

Здоровяк из охраны ухватил Макара, оказавшегося ближе всех, и, протащив его по заставленному бутылками столу, швырнул в грязный воняющий мочой угол.

– Дважды повторять не буду. Базарь – кто?

От последовавшего удара в пах Макара свернуло дугой. Нога верзилы занеслась вновь, и тогда Бука героически выступил вперед.