Особняк - Иезекииль Бун

Пилот отогнал самолет в конец взлетно-посадочной полосы, в сторону одной-единственной цистерны с топливом. Там имелся также небольшой ангар, вмещавший, по словам Шона, пока только один самолет: это помещение позже заменят более вместительным и прочным ангаром, который без проблем защитит от метелей и будет рассчитан на десять самолетов.

– Я хочу использовать основные помещения особняка Игл для выездных совещаний и конференций с входом только по приглашениям. Буду проводить настоящие мозговые штурмы. Ну, знаешь, что-то вроде свободного пространства для разработки новых идей на сто миллиардов долларов. Что-то похожее на конференцию TED[35], но поменьше и для самых умных. Шестьдесят комнат для гостей плюс помещения для обслуживающего персонала. Запереть их там на выходные и заставить шевелить нейронами. Участники отобраны мной лично: плевать, сколько у тебя активов, если сможешь вынести мне мозг – ты в деле.

Билли оставалось только кивать. Он не мог не заметить, что вокруг сновала масса рабочих, но самой работы было не так уж много. Он видел парня на тракторе-газонокосилке, который закончил подстригать лужайку, как только самолет остановился. У цистерны стоял мужчина, а рядом с автоматическим противообледенительным устройством, в топливозаправщике, стояли еще двое парней. Был пока только сентябрь. Даже так далеко на севере противообледенительное устройство не понадобится еще как минимум месяц. На парковке рядом с огромным белым внедорожником стояла женщина, готовая открыть дверь. За ним с включенным двигателем находился еще один джип, но поменьше и черный. На самой парковке имелись пара пикапов, хетчбэк, а в дальнем конце была огромная снегоуборочная машина. Шон заметил, что он смотрит на нее.

– Зимы тут паскудные.

Билли и сам это помнил. Как же тяжело было пережить те две зимы после колледжа! Особняк заносило так сильно, что казалось, будто снег сыплется вниз из разбитых окон второго этажа. А когда наступали заморозки, в хижине стоял обжигающий холод. Мороз проникал сквозь щели и постоянно сопровождал тех, кто пытался в это время работать за компьютером. Он помнил, как, особенно во вторую зиму, завидовал Шону, что тот делит постель с Эмили, а не спит, как он, в одиночестве.

– Ты всегда говорил, что погода еще ничего. Что в то время, когда ты был ребенком, было хуже.

Шон глянул на него.

– Когда я был маленький, однажды зимой с самого утра начался такой буран, что нас не выпускали из школы и не разрешали идти домой. Мы сидели там три дня. Лишь через три дня метель немного утихла, и родители смогли забрать нас. Когда кончился снегопад, так и не пришли только за одной девочкой, Тиффани Берген. Отец попытался забрать ее еще в первый день, в конце учебного дня. Они жили всего в четырехстах метрах от школы, и он пошел за ней пешком, но потерялся в снегах. Его тело нашли только весной, – он тряхнул головой. – Боже, жить в Сиракьюсе было куда как проще. Наверное, ты прав. Было бы куда разумнее затеять строительство рядом с Кортакой или в Балтиморе. Где угодно, только не здесь.

Шон представил его женщине, стоявшей у джипа, но Билли не запомнил ее имя. Он удивился, увидев, что все четверо телохранителей уселись в черный джип, а Шон занял место водителя в белом внедорожнике.

– Ты водишь? – спросил Билли, обходя машину, чтобы сесть на переднее пассажирское сиденье. Шон ухмыльнулся.

– О, я не настолько избалован. Мне все еще приходится самому подтирать задницу, когда посру.

Но сказав это, он опустил стекло, чтобы взять фрукты из белой фарфоровой чаши, которую держала в руках женщина. Билли обратил внимание, что Шону не пришлось подстраивать под себя сиденье и поправлять зеркало заднего вида. Он также заметил, что машина уже едет и температура внутри настроена на двадцать один градус – в самый раз для того, чтобы разрезать слегка липкий сентябрьский воздух. К тому же в держателях для чашек стояли бутылки с водой: на них обеих только-только выступил конденсат, а этикетки были влажными, оттого что их недавно вынули из кулера со льдом. При этом нигде поблизости не было видно ничего столь неподобающего, как кулер со льдом. Билли не пришлось долго думать. «Существует целая скрытая экосистема, – решил он, – созданная исключительно в угоду мистеру Иглу».

– Люблю садиться за руль, когда приезжаю сюда. Мне нечасто выпадает такая возможность, так что приятно порулить. Совет директоров не любит, когда я вожу самостоятельно. Скажем так, мне выписали пару штрафов за превышение скорости, – сказал он, коротко усмехнувшись. – Ну да ладно. Смотри, мы заасфальтировали старую дорогу. Полагаю, можно было расчистить бульдозером новую улицу по прямой линии и сократить путь минут на десять, но, по крайней мере, пока все еще требуется тридцать минут, чтобы добраться отсюда до особняка Игл. Есть нечто трогательное в этой деревенской простоте. Надо сказать, я думал и о том, чтобы построить взлетно-посадочную полосу ближе к особняку, но хочу сделать это место по-настоящему уединенным, создать атмосферу близости к природе и интимности, которой невозможно добиться, если по соседству все время летают самолеты. Конечно, над Уиски Ран будет не такой уж плотный воздушный трафик, но таким образом удастся создать нечто вроде пограничной зоны, перехода из одного мира в другой, который поможет приноровиться к тому месту, которое я хочу обустроить. Нет, серьезно, разве часто удается реализовать все именно так, как нам хочется?

Билли выглянул в окно, глядя на узкую полосу одиноко стоящих городских домов, мимо которых они проезжали. «Пограничная зона». Вот мудак. «Разве часто удается реализовать все именно так, как нам хочется?» Он что, серьезно? Если тебя зовут Шон Игл и ты настолько богат, что стоимость твоих активов взлетает или падает на миллиарды долларов за раз в тот или иной день в зависимости от ситуации на рынке ценных бумаг, тебе удается реализовать все именно так, как тебе хочется. Каждый. Гребаный. Раз.

Уиски Ран представлял собой ряд зданий, стоявших под уклоном. Это был все тот же знакомый ему городок, но, тем не менее, у него создалось впечатление, что он оказался в другой вселенной. Билли помнил побитые деревянные дома, пустые вывески, несколько уродливых кирпичных зданий 1960-х годов, но в основном все выглядело так, будто было построено до или сразу после Первой мировой войны, в то же время, что и особняк Игл. И все казалось таким же заброшенным. Но что он видел теперь?

– Боже! Как ты это сделал? Город и правда выглядит «как в старые-добрые времена» и все такое, но в то же время все здесь абсолютно новое. Как будто Уиски Ран построили сто лет назад и засолили в банке. Не уверен, что можно так выразиться, но город имеет первозданный вид.

– Ну, технически, почти все здесь действительно абсолютно новое. Мы отстаем по плану по строительству нескольких домов, а следующей весной нужно начать рыть котлован еще для парочки зданий. По сути, весь город находится у меня в собственности. Ну, или почти весь. Есть несколько саботажников, которые не хотят продавать свои дома. И один владелец бара наотрез отказывается вести бизнес, несмотря на то что я напрямую предложил ему построить новое здание без каких-либо обязательств: без ссуды, без платы за аренду. Это должно было быть просто новое помещение для бара. И есть еще пара старых чокнутых домовладельцев. Все это, включая аэропорт, числится в списке незавершенных работ. И все же ты помнишь, как здесь было раньше.

Билли заметил, что это прозвучало как утверждение, а не вопрос. Шон привык к тому, что все воспринимают его слова как истину в последней инстанции.

– Уиски Ран был настоящей помойкой. Три разваливающихся бара, и на этом, считай, все, да? И за последнее десятилетие мало что изменилось. Нам пришлось снести школу, потому что она была в ужасном состоянии. Я не преувеличиваю: правительство штата Нью-Йорк закрыло ее из-за несоответствия стандартам безопасности. Детей возили на автобусе в другой округ, – он помотал головой. – У меня нет теплых воспоминаний об этой школе, даже если не брать в расчет