Акула пера в СССР (СИ) - Капба Евгений Адгурович

Сапун и его прихвостни вышли из тени раскидистого каштана под свет фонаря. Его лучи отражались от роскошных позолоченных пуговиц, сверкающих на ширинках клёшей, а козырьки картузов отбрасывали тень на нетронутые печатью интеллекта лица.

— Тася, иди к машине, и не спорь. Я скоро буду… — запах алкоголя от этих типов шибал с ног, так что шансы у меня были. — Одолжишь мне платочек? И пиджак мой возьми, ладно?

— Гера, я вызову милицию?

— Никакой милиции, иди в машину, — кастет из кармана пиджака уже перекочевал мне в правую ладонь, на костяшки левой я туго намотал Тасин платок. — Всё будет нормально.

Сам факт того, что ребятосики во главе с Сапуном отпустили девушку, добавлял им сто очков уважения. Я слыхал про такие обычаи советской шпаны, но столкнувшись вживую — прямо проникся. Это снимало миллион проблем, и Тася, видимо, это поняла — и побежала к Ветеринарному техникуму, туда, где стояла "Волга".

— Гера, ты обещал подгон. Говорил, что у тебя есть схема, что нашел что-то в Москве. А теперь что? — Сапун испытующе смотрел на меня. — Ты же знаешь — нам очень надо.

Вот что он сейчас имел в виду?

— Ты газеты читаешь? — у меня вообще-то была одна серьезная отговорка. — Понимаешь, что я сейчас как на ладони?..

В глазах Тимохи Сапуна что-то промелькнуло, а вот один из его корешей — большой и толстый парень — вдруг пьяно икнул и выдал:

— Да шо с ним разговаривать? Зараз я яго… — он качнулся в мою сторону, и, мощно размахнувшись, попытался вдарить мне по роже.

Вся прелесть лопатинской науки состояла в том, что мой тренер не учил тысяче приемов. Он показывал принцип — и две-три ухватки для каждой ситуации. И наличие кастета позволяло применить сию науку с особой эффективностью! Я отдернул голову и подставил под выпад толстого руку с железякой, ударив навстречу.

По пальцам не попал — а хотелось. Кастет хряснул по костям предплечья. Драчун взвыл от неожиданности, ухватился за больное место, совсем раскрылся. Левой рукой я — раз-раз — нанес два коротких, легких удара ему прямо в нос. Пригодился платочек! Голым кулаком так не ударишь — боязно! Кровь хлынула мощным потоком, заливая ему рот, подбородок, шею, рубашку…

Сапун и второй шустрик кинулись на меня одновременно. Охота была мне с ними обоими махаться! Я отскочил, и встретил Сапуна, вырвавшегося вперед, серией бестолковых ударов в голову, от которых он на удивление ловко уклонился — боксер что ли? Я и не стремился вывести его из боя этой дурацкой атакой, главным был подлый удар носком ботинка под коленку, и скользящее движение подошвы по голени противника — ссадина гарантирована, боль адская.

— М-мать! — Тимохе пришлось сбавить темп.

А вот его товарищи, особенно тот, который ни разу не пострадал, наоборот развернули нездоровую активность.

— Ну всё, хана тебе, — пьяно улыбаясь сказал этот невысокий и шустрый парнишка. — Раз ты припас достал — то и нам можно.

В руке у него сверкнул нож: обычный, раскладной. Это было хреново. Так и порезаться можно!

— Лапа, не перегибай! — рявкнул Сапун, но поздно.

Будучи сильно выпившим, этот самый Лапа поднял вверх руку с ножом и, замахнувшись, бросился на меня.

— Я убью тебя! — глупость высшей пробы.

Не будь Лапа таким залитым — он бы ее не совершил, придумал бы что-то менее дебильное. Или — драки не состоялось бы вовсе, мне всё-таки казалось, что Сапун изначально хотел именно поговорить. Но — Лапа был пьян, и я отправил его в ночную тьму мощным пинком в живот. Встречный удар гораздо более эффективная штука, чем сложные захваты и заломы… Толстый, тот который с разбитым носом, в алкогольном угаре оттолкнул Сапуна и, жаждая мести за товарища, ринулся вперед, размахивая кулачищами. В драке он новичком не был, и, несмотря на подставленные руки и попытки уклониться, прилетело мне пару раз знатно, а потом я таки улучил момент — и раздался хруст пальцев, и рев умирающего мамонта. Со всей силушки богатырской он умудрился ударить кулаком в кастет!

Моя радость не была долгой — Сапун налетел на меня, и принялся дубасить подобно отбойному молотку. Он точно был боксером, и даже в подпитии перемещался в характерной стойке, приплясывая на носочках, хотя ему и здорово мешало травмированное колено. Пара его ударов тут же прилетела мне по черепу, а потом мы закружили, присматриваясь друг к другу, и обмениваясь выпадами. Конечно, я сделал очередную подлянку — резким подшагом наступил ему на переднюю ногу. Ту самую, уже раз пострадавшую. Тимох потерял равновесие и рухнул ко мне в объятия, чтобы тут же получить лбом в переносицу и обмякнуть.

Я успел ухватить его за грудки, чтобы не убился, дурень, об асфальт дорожки, притянул к себе поближе, подняв над землей, и сказал, убедившись, что Сапун пришел в себя:

— Тимох, ну какого хрена? Ну ты же нормальный парень, с понятиями… Я сейчас с Приваловым работаю, смекаешь? Весь на виду! Ну какие подгоны, какие схемы? Я тебе нормально же объяснил — времена изменились. Ты что, хочешь подставиться? Я — не хочу. Давай действительно потом, по-тихому наши дела обсудим, без мордобоя и твоих вот этих товарищей умственно отсталых…

— Да я понял, понял, Гера… Я драки не хотел, это Толстый — дебил, полез… Всё я понял, ты не кинул меня, наоборот — прикрываешь! Как с полканом этим расплюешься — всё замутим, да? — он, кажется, и вправду осознал.

Может и на самом деле — адекватный, просто шило в жопе? Как бы там ни было — быть ему енотом ближайшее время. Удар в переносицу гарантирует перманентный макияж на пару недель — под обоими глазами… Хотя я, наверное, сейчас выглядел немногим лучше. Отметелили они меня знатно!

— Сначала — обсудим по-человечески, так? — глянул я Сапуну в глаза и опустил на землю.

— Всё так. Пересечемся один на один, переговорим…

— Давай, хватай Толстого, и тащи к Тихановичу, в заводскую больницу. Скажешь — пальцы сломаны…

Тиханович — тот самый легендарный дубровицкий хирург-травматолог, жил в пяти минутах ходьбы, рядом с больницей. Если он смог вправить мне ноги после аварии — в будущем, то наверняка поможет и Толстому. Может, там и не перелом вовсе, а вывих или сильный ушиб… Если бы не доктор Тиханович — я бы в лучшем случае хромал всю жизнь, а в худшем — катался на коляске. Этому Человеку с большой буквы было всё равно — чья смена, какой время суток, что за человек пришел со своей проблемой…

— Да, да… — закивал Тимох.

* * *

Она кинулась мне навстречу:

— Живой!

— Ну а что со мной будет? Это ж Дубровица — тут даже хулиганье знакомое.

— А что они хотели?

— Да ничего, просто пьяные… Разошлись краями.

— Ничего себе — краями! — Тася потащила меня под свет фонаря, чтобы осмотреть боевые ранения. — Вон как тебя разукрасили! Погоди, у меня в машине есть аптечка, сейчас…

Она на секунду замерла, чтобы проводить взглядом три согбенные фигуры: толстую, которая баюкала руку, скорчившуюся тощую и еще одну высокую, гордо шествующую, но с разбитой рожей. Тимох сотоварищи и вправду двигали в сторону больнички — и это было хорошо.

— Значит, краями? — хмыкнула она. — А ты, Гера, отчаянный парень!

— Да они пьяные были, я ж не хотел никого травмировать… Ащ-щ-щ! — вместо йода Таисия просто пшикнула на ссадину у виска духами, а потом прошлась еще и ваткой, вытирая сукровицу.

Что за мода у этих советских женщин — пшикать в лицо мужчинам духами и всякими одеколонами? Видимо, остальные царапины и синяки особых опасений не вызывали, потому что она, весьма пикантно изогнувшись, полезла в салон машины — прятать аптечку.

— Поехали? — сказала Тася, и вдруг ее язычок пробежался по губам.

У меня перехватило дыхание — да ладно? Я молча сел в машину, на пассажирское сидение, и смотрел, как она поворачивает ключ в замке зажигания, выжимает сцепление, переключает передачу… Красное платье сбилось, обнажая подвязки телесного цвета чулок и нежную кожу бедра, и я почувствовал, что теряю голову.