Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра - Кирилл Резников

О службе Юшки у Романовых известно из царских и патриарших посланий. Годунов писал императору Рудольфу II, что Отрепьев «был в холопях у дворянина нашего, у Михаила Романова и, будучи у нево, учал воровати, и Михайло за его воровство велел его збити з двора, и тот страдник учал пуще прежнего воровать, и за то его воровство[40] хотели его повесить, и он от тое смертные казни сбежал, постригся в дальних монастырех, а назвали его в чернецех Григорием». Ему вторил патриарх Иов, огласивший после вторжения самозванца, что вор Гришка Отрепьев раньше «жил у Романовых во дворе и заворовался, от смертные казни постригся в черньцы». Через два года царь Василий Шуйский и бояре отправили к Сигизмупду III и панам радным послов с разъяснениями о событиях в России, где утверждалось, что Отрепьев «был в холопех у бояр Микитиных, детей Романовича, и у князя Бориса Черкаскова и, заворовався, постригся в чернецы».

В царских посланиях Отрепьев назван холопом, что сомнительно: лишь свободный человек мог переходить от одного боярина к другому. Отрепьев был дворянином, а дворяне начинали службу с 15 лет; в этом возрасте Юшка скорее всего и появился у Романовых. Обвинение в воровстве вовсе не означает беспутства. В «Сказании о расстриге» сообщается, что Юшка сначала служил Михаилу Романову, затем свояку братьев Романовых, князю Борису Черкасскому, и «от князя Бориса Келбулатовича честь приобрел», за что попал под подозрение: «тоя ради вины на него царь Борис негодовал», когда Борис «гонение воздвиже на великих бояр». Юшка, как приближенный Романовых, подлежал опале. Спасла его шустрость: «Той же лукав сын, вскоре избежав от царя, утаися в един монастырь и пострижеся».

Монашество Отрепьева — самый запутанный период его биографии. Сведения о нем противоречат друг другу. Попытки создать цельную картину неизбежно приводят к исключению большей их части. Скрынников отверг как вымысел многолетние монашеские скитания Григория и предложил краткую версию его иночества. По этой версии, Гришка был монахом всего два года — с ноября-декабря 1600 г. (в октябре начались гонения на Романовых) по февраль 1602 г., когда он покинул страну. За основу Скрынников взял «наказы» посольства Шуйского в Польшу в 1606 г., где сказано, что Гришка «был в чернецах в Суздале и в Галиче и по иным монастырем, и после был он в Чюдове монастыре в дияконех з год». Нежелание Гришки жить в провинциальных монастырях подтверждает «Летописная книга» Шаховского: «По мале же времени пострижения своего изыде той чернец во царствующий град Москву и тамо доиде пречистые обители архистратига Михаила[41]».

Расположенная неподалеку от царских палат, Чудова обитель была придворным монастырем. Здесь принимали постриг бояре и такие заслуженные дети боярские, как объезжий голова[42] Елизарий Замятия, дед Григория. Поступление в монастырь обычно сопровождалось крупным денежным вкладом. Нищий опальный Гришка не имел шансов попасть в аристократический монастырь. Тем не менее игумен монастыря, Пафнутий, «для бедности и сиротства взяв его в Чюдов монастырь». Известно, что ему «бил челом» протопоп Успенского собора Евфимий, «чтоб его велел взять в монастырь и велел бы ему жити в келье у деда у своего у Замятии». Неясно, кто побудил хлопотать Евфимия и почему Пафнутий закрыл глаза на службу Григория у Романовых. Милости игумена на этом не кончились: скоро он перевел Гришку от деда в свою келью и поручил составлять каноны святым[43]. Гришка успешно «сложил похвалу московским чудотворцам Петру, и Алексею, и Ионе».

Началась стремительная карьера Отрепьева. По произведению Пафнутия, Григорий «поставлен бысть во дьяконы, рукоположеньем святейшего Иова патриарха». Вскоре он был взят на патриарший двор «для книжного письма». Не только изящный почерк, но литературная одаренность, ум и харизма способствовали его возвышению. И ещё чрезвычайная восприимчивость — Гришка как губка впитывал новое. У патриарха Иова он стал «крестовым дьяком»[44] и сопровождал его на собор и в Думу. Позже монахи доносили, что он похвалялся: «Патриарх-де, видя мое досужество, и учал на царскую думу вверх с собою меня имати, и в славу-де [я] вшел великую». И все же трудно отделаться от чувства, что его постоянно поддерживали. Ответ на вопрос, с какой целью, дало будущее.

Много позже монахи вспоминали, что «окаянный Гришка многих людей вопрошаше о убиении царевича Дмитрия и проведаша накрепко». Впрочем, судя по записанной у Вишневецкого «Исповеди» самозванца, подробностей о смерти царевича он не знал. Со слов монахов летописец также записал: «Ото многих же чудовских старцев слышав, яко [чернец Григорий] смехотворно глаголаше старцев, яко "царь буду на Москве"«. В «Истории первого патриарха Иова» (и «Новом летописце») сообщается, что о «шутке» донесли царю Борису. Гришку заключили в Чудовом монастыре «до сыску». Царь велел дьяку Смирному Васильеву сослать чернеца «под крепкое начало» в Кирилло-Белозерский монастырь. Смирной перепоручил дело дьяку Семейке Ефимьеву, зятю Гришкиной матери. Тот затянул, и Гришка бежал — сначала в Галич, потом в Муром, потом снова в Москву, и в феврале 1602 г., вместе с двумя монахами, ушел в Польскую украйну. Никто за его побег наказан не был.

Такова в сжатом виде история Юрия Отрепьева до бегства из России. В основу её положена версия Скрынникова, основанная на царских и патриарших посланиях и «наказах» и согласующихся с ними выдержках из летописных и литературных свидетельств. Другие свидетельства противоречат этой версии. Попытку создать на основе их разночтений новую версию о самозванце предприняла Л.Ю. Таймасова. В книге «Трагедия в Угличе. Что произошло 15 мая 1591 года?» (2006) она построила весьма сложную интригу, включающую двух монахов Отрепьевых, безымянного эстонского мальчика и сына Стефана Батория и Марии Старицкой — будущего царя Дмитрия. Из фантомов, вызванных автором к жизни, явно призрачен эстонский мальчик и побочный сын Батория (о нем нет ничего, кроме слухов), но версия о двух Отрепьевых, выдвинутая ещё в начале XX в. Е.Н. Щепкиным, имеет некоторые основания.

Таймасова отмечает, что во времена Ивана Грозного жили два Богдана Отрепьева: Борислав-Богдан из Углича и Богдан-Тихон из Галича. Галичский Богдан значится отцом Юрия в царских посланиях и летописях, а угличский — в родословных Отрепьевых. Сообщается о двух местах пострижения Юшки — «на Москве, не вем где», и «в Галичской стране, в пустыне зовомой Борки», и о разном времени пострижения. Всё это привело Таймасову к признанию правоты Щепкина о двух Григориях Отрепьевых: «Первый — Юрий или Георгий, был ровесником царевича, второй — Григорий — родился лет на десять раньше». Старший, родом из Галича, после смерти отца попал на подворье к князю Борису Черкасскому, а затем — к Михаилу Романову, где «заворовался» и был осужден на смерть, но бежал и принял постриг под именем Германа в галичском Железно-Боровском монастыре «лета 7111» (1592/1593). Через 3 года он перешел в Чудов монастырь, там «пребываша и безмолвоваше года 2 и дьяконскому чину сподоблятца», но начал бражничать, его «выбили вон», и он вернулся в Борок.

Другого Отрепьева, Юрия, в возрасте 14 лет постриг игумен Трифон в Москве. Приняв постриг под именем Григория, юный монах служил в суздальском Спасо-Ефимьевском монастыре, в обители Спаса на Куксе и затем в Чудовом монастыре. Там он получил дьяконский чин и стал секретарем патриарха Иова. Произошло это, по мнению Таймасовой, в конце 1597 г. Следующие два года Григорий служил в патриарших палатах, но зимой 1600/01 г. на него поступил донос царю Борису. На церковном соборе Гришка был обвинен в чернокнижничестве и осужден на вечное заточение, о чем сообщают грамоты, написанные при Годунове и Шуйском.

Созданный Таймасовой образ младшего Григория, ровесника самозванца, не имеет с ним ничего общего. Отрок, отказавшийся от радостей мира из-за проповеди монаха, совсем не похож на жизнелюба «Дмитрия». Такой Григорий, повзрослев, не смог бы укротить норовистого коня или уложить матёрого медведя. Зато обвинения в чернокнижии не подходят маловеру «Дмитрию». Да и обвинения в колдовстве в стенах Чудова монастыря звучали лишь при Годунове. При Шуйском дьяки составили справку, где говорится, что чернец Григорий бежал из монастыря в Литву и «в Киеве и в пределах его ...в чернокнижие обратися». Речь здесь идет о религиозной измене.

Таймасова не стремится представить младшего Григория «Дмитрием» — на место царевича у неё есть королевич, сын Батория и Марии Старицкой. Но старший, Григорий-Герман, по возрасту и задаткам напоминает монаха, появившегося в Путивле зимой 1605 г. Было этому монаху 35—38 лет, он называл себя Григорием Отрепьевым и уверял, что был книжником у патриарха Иова, но бежал из Москвы, а в Киеве спознался с царевичем. Этот Григорий очень помог самозванцу отвести от себя подозрение, что тот Отрепьев. Бывшие при «Дмитрии» иезуиты тогда записали: «Сюда привели Гришку Отрепьева, известного по всей Московии чародея и распутника... и ясно стало, что Дмитрий Иванович совсем не то, что Гришка Отрепьев».