Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра - Кирилл Резников

Белинский о Годунове. В 1845 г. В.Г. Белинский публикует статью «Борис Годунов», где упрекает Пушкина в том, что тот «рабски во всем последовал Карамзину, — и из его драмы вышло что-то похожее на мелодраму, а Годунов его вышел мелодраматическим злодеем, которого мучит совесть». По Белинскому, Годунов — человек, несомненно, умный, но, достигнув высшей власти, он не внес в русскую жизнь нового элемента — «без Годунова все пошло бы точно так же, как и с Годуновым». Сводить бесплодность Бориса к нечистой совести есть мелодрама. Да и обстоятельства смерти Дмитрия — дело тёмное. Больше оснований считать, что Борис не виновен в убийстве царевича.

Белинский задается вопросом, почему Годунов, который делал для народа всё, что мог, не был любим? И отвечает: Годунов не имел освященного веками права законного наследия. Чтобы заставить видеть в себе не похитителя власти, а властелина по праву, ему оставалось опереться на право гения. А гением Годунов не был. Здесь разгадка его судьбы: «...он хотел играть роль гения, не будучи гением, — и зато пал трагически и увлек за собою падение своего рода». Годунов был не больше, чем умный министр, способный вести страну по наезженной колее, но не переустроить государство. Не было у него и великого сердца: «...и потому он не мог не мучиться подозрениями, не бояться крамолы, не увлекаться личным мщением и, наконец, не сделаться тираном». Трудно сказать, пишет Белинский, который из Годуновых более трагическое лицо — цареубийца, наказанный за злодеяние, или достойный человек, павший из-за недостатка гениальности.

Отрицая гений Годунова, Белинский ошибся и в оценке гениальности трагедии Пушкина. Главной его ошибкой было отрицание её сценических достоинств. Время рассудило в пользу Пушкина. После длительного запрета пьеса была поставлена в 1870 г. и затем неоднократно ставилась в театрах. Особое место занимает опера М.П. Мусоргского «Борис Годунов» (1869), с либретто, созданным композитором по мотивам трагедии Пушкина. Онера была поставлена в 1874 г. на сцене Мариинского театра и имела громкий успех, но позже была снята. В 1896 г. Н.А. Римский-Корсаков создал новую редакцию оперы, получившую наибольшее признание. Опера «Борис Годунов» с участием Ф.И. Шаляпина в роли Бориса Годунова (1908) стала триумфом русского оперного искусства и вошла в число шедевров мировой оперы.

Годунов в драмах Алексея Толстого. Образ Годунова в драматургии получил развитие в трилогии А.К. Толстого «Смерть Ивана Грозного» (1866), «Царь Фёдор Иоаннович» (1868) и «Царь Борис» (1870). В трактовке Годунова Толстой следует Карамзину и Пушкину. Борис у него талантливый человек, радеющий о России, но рвущийся к власти и готовый ради нее на любое преступление. В «Смерти Ивана Грозного» Толстой идет дальше Карамзина и делает из Годунова цареубийцу. Он показывает, как Борис ускоряет смерть больного царя, намеренно вызвав у него психологический шок.

В «Царе Фёдоре Иоанновиче» показано, как Борис, пользуясь доверием царя Фёдора, творит злодеяния: отправляет в тюрьму на смерть Ивана Шуйского и подсылает убийцу-мамку к царевичу Дмитрию. Хитрый Борис стремится не оставлять следов. Он приставляет в тюрьму к Шуйскому его смертельного врага Туренина, но не говорит прямо «убей его». Отправляя в Углич мамку Волохову, Годунов в беседе с Клешниным, исполнителем тайных дел Бориса, упомянув, как ему мешает Дмитрий, трижды со значением повторяет: «Скажи ей, чтобы она царевича блюла!» В третьей драме, «Царь Борис», показана расплата Годунова за преступления. Народ им недоволен. Заболевает и умирает жених дочери Ксении. Меж тем в Северской земле появился с войском самозванец. Борис обращается к пыткам и казням, посылает против него войска. Но самозванец, многажды разбитый, вновь собирает войско. Борис умирает от скорби, призывая бояр служить Фёдору и помнить, что от «зла лишь зло родится».

Годунов у историков второй половины XIX в. В «Истории России с древнейших времен» (тома 7 и 8, 1857 и 1858 гг.) С.М. Соловьёв дает оценку Годунову. По его словам, Годунов не смог «явиться царем и упрочить себя и потомство... по неуменью нравственно возвыситься в уровень своему высокому положению». Неуверенность в своих правах развила в нем болезненную подозрительность, заставившую осквернить царство неслыханными доносами. Этим он раздражил родовитых людей и уничтожил уважение к себе. В результате он пал «вследствие негодования чиноначальников Русской земли». Немалую роль сыграло убийство царевича Дмитрия. Соловьёв пришел к заключению, что в записях современников об убийстве царевича людьми Годунова нет противоречий, тогда как следственное дело об убийстве, царевича выглядит подозрительно.

Н.И. Костомаров оставил исторический портрет Годунова в «Русской истории в жизнеописании ее важнейших деятелей» (1873—1888). Костомаров ценит ум и целеустремленность Бориса, но, вслед за Белинским, отмечает его ограниченность как правителя: «Ничего творческого в его природе не было. Он неспособен был сделаться ни проводником какой бы то ни было идеи, ни вожаком общества по новым путям... Всему хорошему, на что был бы способен его ум, мешали его узкое себялюбие и чрезвычайная лживость, проникавшая всё его существо, отражавшаяся во всех его поступках». Историк уверен, что Годунов убил царевича Дмитрия и издал закон, отменяющий Юрьев день.

Историки начала XX в. о Годунове. В трудах историков начала XX в. — В.К. Клейна, В.О. Ключевского и С.Ф. Платонова — наметилась переоценка личности Годунова. Клейн по расположению пятен от воды на листах Угличского следственного дела восстановил их порядок и установил, что рукопись ни в какой части не фальсифицирована. Ключевский в лекции о Годунове в «Курсе русской истории» назвал один из разделов «Толки и слухи про Бориса». Он пишет о зыбкости доказательств сторонников и противников убийства царевича Дмитрия. В летописных сказаниях вроде нет противоречий, каких полно в следственном деле, но и тут сомнение: уж больно неосторожно ведет себя Борис. Неудачные попытки отравления царевича сменяются неуклюжим убийством. Мало похоже на умного Годунова и мастера своего дела Клешнина. Как бы то ни было, заключает Ключевский, Рюрикова династия «вымерла нечисто, не своею смертью».

Больше расположен к Годунову Платонов. Историк исходит из ключевого вопроса о причастности Бориса к смерти царевича: «Если Борис — убийца, то он злодей, каким рисует его Карамзин; если нет, то он один из симпатичнейших московских царей». Платонов показал, что все редакции сказаний об убийстве царевича Дмитрия написаны после его канонизации (1606), т.е. намного позже его гибели (1591). При этом «Иное сказание», очень влиявшее на позднейшие компиляции, вышло из лагеря Шуйских, врагов Годунова. Но были авторы, вообще не упоминающие о смерти Дмитрия.

По мнению Платонова, Бориса можно обвинить, если будет доказано хотя бы одно из следующих положений: 1) исключено самоубийство Дмитрия или подложность следственного дела; 2) доказана возможность предвидеть, что у Фёдора не будет детей; 3) исключены все другие лица, заинтересованные в убийстве царевича. До разрешения этих вопросов обвинение Бориса стоит на шаткой почве: «Он перед нашим судом будет не обвиняемым, а только подозреваемым; против него очень мало улик». Платонов явно симпатизирует Годунову: «По мерке того времени, Борис был очень гуманной личностью, даже в минуты самой жаркой его борьбы с боярством: "лишней крови" он никогда не проливал, ...сосланных врагов приказывал держать в достатке, "не обижая". Не отступая перед ссылкой, пострижением и казнью, не отступал он в последние свои годы и перед доносами, поощрял их; но эти годы были ...ужасным временем в жизни Бориса, когда ему приходилось бороться на жизнь и смерть».

Советские историки о Годунове. Советских историков интересовала социальная политика Годунова, в частности его роль в установлении крепостного права. Б.Д. Греков и С.Б. Веселовский изучили введение запретов на переходы крестьян в осенний Юрьев день (26 ноября по старому стилю). Эти запреты, вводимые лишь на определенный период времени — «заповедные лета», ещё не имели характера общего закона. В. И. Корецкий обнаружил прямое указание, что общий запрет на крестьянские переходы был сделан при Фёдоре Ивановиче. Однако указа царя Фёдора найти не удалось. Известна справка Поместного приказа, составленная в 1607 г. при Василии Шуйском. Там сказано: «При царе Иоанне Васильевиче крестьяне выход имели вольный, а царь Федор Иоаннович, по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старейших бояр, выход крестьянам заказал, и у кого колико тогда крестьян где было, книги учинил».

Речь здесь идет о переписи «тяглых людей»[38] для сбора налогов, проведенной в 1592—1594 гг. Писцовые книги легли в основу крестьянской крепости. Во время голода 1601—1602 гг. Годунов временно восстановил Юрьев день и разрешил частичный выход крестьян от неспособных их прокормить помещиков. Меры эти говорят, что Годунов пытался помочь голодающим, но сама их временность свидетельствует, что крепость на крестьян уже была наложена. Таким образом, советские историки установили, что закрепощение крестьян, хотя ещё неполное, произошло во время правления Годунова.