Натюрморт с воронами - Линкольн Чайлд

– Благодарю вас. – Пендергаст опустил в котелок ложку, налил немного супа в миску и осторожно попробовал. – Тушеные овощи с мясом?

Гаспарилло молча кивнул, продолжая жадно хлебать густой суп и не замечая того, что он проливается на его грязную бороду. Жевал он долго и громко, уставившись в одну точку, и лишь изредка вынимал изо рта косточки и швырял их на землю.

Остаток ужина прошел в полном молчании. Когда трапеза закончилась, Гаспарилло собрал грязную посуду, сложил ее возле палатки и вновь достал свой любимый жевательный табак.

– А сейчас, мистер, если вы получили от меня все, что хотели, может, займетесь своими делами и оставите меня в покое? Я люблю спокойные и тихие вечера.

Пендергаст встал.

– Мистер Гаспарилло, – сказал он, – я действительно оставлю вас в покое, но хотел бы предупредить: если вы что-то знаете, лучше расскажите мне сейчас, не дожидаясь, пока я все выясню сам. Это в ваших же интересах.

Гаспарилло выплюнул табак и посмотрел на речку.

– Мне все равно, что вы со мной сделаете. Я не хочу иметь к этому никакого отношения.

– Вы уже имеете к этому отношение, нравится вам это или нет. Послушайте меня внимательно: либо вы убийца той женщины, либо ваше присутствие в этих местах грозит вам серьезной опасностью. Поэтому выбирайте сами, что для вас лучше.

Гаспарилло презрительно хмыкнул и снова сплюнул на землю.

– Вы верите в дьявола, мистер Пендергаст?

Тот внимательно посмотрел на оборванца, и в его глазах сверкнул отблеск костра.

– А почему вы спрашиваете об этом?

– Потому что лично я не верю в него, – ответил Гаспарилло. – По-моему, все это сказки учителей в средней школе. Но я верю в зло, которое есть на этой земле, мистер специальный агент ФБР. Вы недавно спросили меня о проклятии «Сорока пяти». Так вот, вы уже можете возвращаться к себе домой, поскольку ничего путного здесь не выясните. Вы никогда не докопаетесь до этой истины. В большинстве случаев творимое людьми зло имеет хоть какое-то объяснение, но иногда... – Гаспарилло снова сплюнул, вытер губы тыльной стороной ладони и наклонился вперед, словно желая сообщить Пендергасту страшную тайну. – Иногда такого объяснения нет и быть не может.

Глава 13

Смит Людвиг въехал на стоянку лютеранской церкви и остановился возле ряда автомобилей, раскаленных августовским солнцем. Над входом в церковь висел большой, уже выгоревший плакат. На нем крупными буквами было написано: «33-й благотворительный ужин с поджаренной индейкой». А под ним висел еще более внушительный плакат, извещавший, что «Медсин-Крик приветствует профессора Стентона Чонси!!!». Людвиг почему-то подумал, что в этих трех восклицательных знаках кроется безысходность. Заглушив двигатель, он вышел из машины, вытер платком вспотевший затылок и направился в церковь.

Уже положив руку на дверную ручку, Людвиг вдруг остановился и задумался. За многие годы этот городок привык к его непритязательным, но очень милым и добрым рассказам про церковь и школу, про местных бойскаутов и будущее фермерского хозяйства в Америке. Жители города знали, что его «Курьер» трепетно относится к семейным ценностям, а потому часто закрывает глаза на преступные выходки их детей, такие, как пьянки и дикие гонки на автомобилях. Они считали естественным, что редактор не уделяет внимания серьезным проблемам города, игнорирует огромное количество несчастных случаев на местной птицеферме по выращиванию индеек «Гро-Бейн» и совершенно не замечает деятельности местных профсоюзов. Они забыли, что его «Курьер» – прежде всего газета, а не организация по связям с общественностью и уж тем более не пропагандистский орган.

Смит Людвиг с интересом подумал, как отреагируют местные жители на его последнюю статью. Он нервно поправил галстук-бабочку. Почти тридцать лет Людвиг освещал в газете ежегодные собрания общественности, непременным атрибутом которых была жареная индейка, но никогда еще он не приходил на собрание с таким тревожным чувством. Именно сейчас ему больше всего недоставало его жены Сары: с ней Людвигу было бы гораздо легче.

«Выше нос, Смитти», – приказал он себе и решительно толкнул дверь.

Огромный зал церкви был до отказа заполнен людьми. Даже беглый взгляд давал понять, что здесь собрался почти весь город. Одни гости уже сидели на скамьях и ели то, что получили, другие выстроились в длинную очередь за картофельным пюре и фасолью, а самые пронырливые жевали индейку. Людвиг заметил, что, как и в предыдущие годы, индейка доставалась далеко не всем. Во всяком случае, рабочие птицефермы «Гро-Бейн» только мечтали о ней. И эту странную ситуацию никто не замечал, а ведь на таких собраниях жареной индейки становилось все меньше с каждым годом.

Людвиг посмотрел на противоположную стену церкви, где висел огромный транспарант с выражениями благодарности птицеферме «Гро-Бейн» и ее главному менеджеру Арту Риддеру за активное участие в подготовке и проведении этого благотворительного вечера. На другой стене висел такой же транспарант с выражением благодарности фирме «Бассуэл эгрикон» за щедрые пожертвования церкви. Однако самый большой транспарант, как и следовало ожидать, был посвящен прибытию в город Стентона Чонси, ибо предполагалось, что он станет почетным гостем этого года. Людвиг оглядел зал. Знакомые лица. И это уже давно одно из преимуществ маленьких городов в Америке.

В дальнем конце зала он приметил высокую фигуру Арта Риддера. Тот был в центре внимания и выделялся своим дорогим костюмом и неизменной улыбкой на удивительно моложавом лице. Арт Риддер медленно двигался по залу, а все остальные, казалось, шли по направлению к нему, а не от него. Людвиг вдруг подумал, что людей привлекает к нему запах убитых индеек и острых специй. Впрочем, возможно, люди тянутся к Арту потому, что он самый богатый человек в городе и фактически определяет всю его жизнь. Когда-то Арт Риддер единолично владел фабрикой, а потом продал ее компании «Сельскохозяйственная продукция „Гро-Бейн“» и остался при ней главным менеджером, хотя и получил от новых хозяев чек на огромную сумму. При этом он рассказывал всем, что очень любит свою работу, но ему мало кто верил. Людвиг не сомневался: дело тут не в любви Арта Риддера к работе, а в том престижном статусе «отца города», к которому он привык за многие годы.

В этот момент Риддер заметил Людвига и, широко улыбнувшись, направился к нему. Людвиг знал, что из всех собравшихся здесь людей Риддер больше других недоволен последней статьей, и приготовился к худшему.

Однако в этот момент к Риддеру подскочила миссис Ланг и что-то прошептала ему на ухо, после чего тот повернулся и направился к выходу. Людвиг с облегчением вздохнул и подумал, что, вероятно, к церкви подъезжает тот самый Чонси, ибо другие причины не заставили бы Риддера столь поспешно покинуть зал.

За тридцать три года существования благотворительного собрания это был первый случай, когда почетного гостя выбрали не из местных жителей, а со стороны. Поскольку сельскохозяйственным производством штата заинтересовался доктор Стентон Чонси, известный профессор Канзасского университета, это свидетельствовало о важной роли Медсин-Крика. Именно Стентон Чонси должен решить к следующему понедельнику, станет ли Медсин-Крик главной испытательной базой по производству генетически модифицированной кукурузы. Или...

Размышления Людвига были прерваны высоким писклявым голосом.

– Смит Людвиг, как ты посмел появиться здесь?

Людвиг обернулся и увидел перед собой Клик Расмуссен с распущенными волосами, доходившими до плеч.

– Как ты отважился на такое?

– Послушай, Клик, – начал Людвиг, – я не думал...

– Если не думал, зачем напечатал все это в своей газетенке? – продолжала наступать Клик.

– Моя профессиональная обязанность сообщать обо всем, что происходит...

– А что произошло со всеми теми прекрасными статьями, которые ты публиковал раньше? «Курьер» был такой хорошей газетой.

– Не все новости радуют душу, Клик...

Но она не позволила ему закончить.

– Если пишешь всякую чушь собачью, почему бы тебе не сообщить о том агенте ФБР, который рыщет по городу, задает глупые вопросы и сует нос в чужие дела? Значит, это он забил тебе голову такой ерундой? Посмотрим, что из этого получится. Он еще пожалеет об этом. Он не имеет права касаться таких вещей, как воины-призраки или проклятие «Сорока пяти».

– Клик, в газете не было об этом ни слова, – заверил ее Людвиг.

– Да, прямо об этом ты ничего не написал, но в статье подразумевается именно это. Ты написал об этих пресловутых индейских стрелах, а это приводит к соответствующим выводам. Во всяком случае, многие так и поняли твою статью. Не нужно ворошить прошлое и возрождать старые истории.

– Клик, – взмолился Людвиг, – мы же разумные люди! – Он сделал шаг назад и краем глаза заметил в толпе Глэдис, жену Свида Качила, тоже направлявшуюся в их сторону. Только сейчас Людвиг с горечью осознал, что все гораздо хуже, чем он предполагал раньше. Сейчас эта толпа рассвирепевших и истеричных женщин устроит тут грандиозный скандал.