Внебрачная дочь продюсера - Анна Литвиновы

– А они правда разводиться собирались?

– Разводиться? – скривил губы Вилен. – В первый раз слышу. Хотя жили они и вправду по большей части отдельно. Он в своей квартире (или в особняке), она – в своей…

«Насчет развода он или врет, – подумала Леся, – или не в курсе дела. Иначе зачем тогда брагинской жене заказывать Нику слежку за мужем? А потом провоцировать его, чтобы сделать откровенные фото? С моим, между прочим, участием…»

– А что собой представляет жена Брагина? – уставилась на сценариста Леся. – Вера, или как ее там, вы говорите…

– Верка Петровна? – пренебрежительно переспросил о вдове Борисоглебский. – Ну, она такая, знаешь ли, из мидовских дамочек. Жилистый кремень. Могу представить ее в посольском городке где-нибудь в Зимбабве: королева сплетен, в каждой бочке затычка… Брагина, или Брага, как ее за глаза называют, – она, видать, в свое время сильно карьере своего мужика поспособствовала. Он-то ведь из простых, с рабфака, провинциал, рабочая косточка. Она вроде тоже из училок, зато характер у нее – натуральный бульдозер… А когда при капитализме мужик ее поднялся и капусты настриг изрядно, Брага стала из себя бизнес-леди корчить. Ну, покойный ей, конечно, купил кое-какой бизнес: кажется, салон красоты или турагентство, чтобы она от скуки совсем не взбесилась и рогов ему чрез меры с юными стриптизерами не наставила.

Глазки у Борисоглебского стали сальненькими.

– А они что, изменяли друг другу?

– А то ты не знаешь! – захохотал порочный старик.

– Вы не могли бы дать мне телефон Брагиной? – попросила Леся.

– Ох, юная ты частная сыщица! Даже опера такими глупыми и дотошными не бывают. Зачем тебе Верин телефон? Что ты у нее спросишь? «Скажите, пожалуйста, – проблеял сценарист, – это вы убили своего мужа?»

Леся поджала губы, зло глянула на Борисоглебского и молвила:

– Уж найду, что спросить.

– Ну, конечно-конечно! – рассмеялся сценарист. – Сильно потешишь всех вокруг. Давай записывай…

Он достал из кармана блейзера записную книжку и продиктовал Лесе три номера – квартирный, прямой мобильный и тот, что установлен в брагинском особняке. Леся забила их в память своего телефончика.

– Вера Петровна Брагина, наверное, унаследует все капиталы своего супруга… – тихо проговорила она. – И его долю в «БАРТе» тоже…

– Я думаю, что сыскари из ментовки трясут сейчас безутешную вдову по полной программе, – кивнул Вилен Арсеньевич, и его лицо озарила злорадная улыбка.

– А что собой представляют сыновья Ивана Арнольдовича? – спросила девушка.

– Твои сводные братья? – хохотнул Борисоглебский. – Навуходоносор и Мафусаил?.. – Он отправил в рот тщательно разделанный кусок форели и пробормотал с набитым ртом: – Полные ничтожества.

– То есть? – попросила объяснений Леся.

– Старшенького, Петьку, ему года двадцать три, Брагин попытался пристроить к своему делу. Бегал он у нас, на двух картинах был исполнительным продюсером. Редкий жук и прохиндей. Пытался даже у папаньки подворовывать, но был пойман Брагиным-старшим за руку и нещадно порот на конюшне. В фигуральном смысле, разумеется…

– А он на тусовке в субботу был?

– Ну естественно. Такой вертлявый хлыщ в узких ботинках, не заметила?

Леся попыталась вспомнить, но хлыща в узких ботинках, почти своего ровесника, не припомнила.

Сценарист налил себе коньячку, собеседнице – вина и приказал:

– Пей давай, пей. Вино хорошее…

А потом продолжил – он, видимо, был из тех людей, которым доставляет удовольствие рассказывать о ближних гадости:

– Младший сын Брагина, Ванька, нынче пребывает в полнейшем дерьме. Он, знаешь ли, наркоман. Совершенно конченый, тяжелый героиновый наркоман…

– Ужас какой… – прошептала Леся. Ее, в отличие от Борисоглебского, совершенно не радовало чужое несчастье, тем более такое неисправимое, как наркомания молодого человека. – Сколько ж ему лет?

– По-моему, девятнадцать, – отмахнулся собеседник. – Школу не окончил, об институте и речи нет, дома не живет, шляется по каким-то притонам… Папаша его из милиции, я знаю, пару раз вытаскивал…

И тут у Леси снова зазвонил мобильник. Она глянула на определитель – нет, не Васечка, а Ник. Ее работодатель. Девушка нажала на «прием».

– Можешь плясать, Евдокимова, – по своему обыкновению без всякого приветствия молвил Ник.

– Что случилось?

– Мне только что сообщили, что арестован сын Брагина. Точнее, задержан. Деталей никаких не знаю, но тебя менты пока даже не ищут. Поэтому можешь жить спокойно.

Леся не успела обрадоваться, настолько неожиданными оказались известия, только спросила в трубку:

– Младший?

– Что – младший?

– Младший сын задержан?

– Откуда я знаю! Сейчас, подожди, мне тут сказали точно… – Сыщик прошуршал бумажкой. – Брагин Петр Иваныч, восемьдесят четвертого года рождения…

– Значит, старший… – выдохнула Леся.

Это было неожиданно. В первый момент, особенно после рассказа Борисоглебского, она подумала, что арестовали младшего сына, наркомана. Это задержание выглядело бы логичным.

– Ого! – усмехнулся в телефоне Ник Кривошеев. – Ты уже в сыновьях Брагина разбираешься? Правда, что ли, собственное расследование ведешь?

– Веду, – с вызовом ответила девушка.

– Ну так расслабься! Отдохни. И без тебя разобрались.

И, как всегда не прощаясь, детектив бросил трубку.

Борисоглебский слушал внимательно Лесин разговор, и по ее репликам, видимо, понял, что речь идет о деле Брагина.

Леся обратилась к нему, едва скрывая свое торжество:

– Поскольку вы, Вилен Арсеньич, безвозмездно делились со мной своей информацией, настала пора мне сполна с вами рассчитаться. Только что мне сообщили, что по подозрению в убийстве отца арестован старший сын Брагина – Петр.

Сценарист не смог скрыть торжествующей улыбки.

– Значит, Петька убил… – пробормотал он.

– А вам, Вилен Арсеньич, – заявила девушка и поднялась из-за стола, – я очень благодарна за ужин и за исчерпывающий рассказ. И поскольку теперь уже сам собой отпадает наш с вами грядущий визит в ментовку, я позволю себе откланяться. – И, не давая Борисоглебскому возразить, добавила: – Мне правда было очень приятно знакомство с вами, и я надеюсь, мы его продолжим.

В порыве чувств она погладила сценариста по рукаву блейзера и даже чмокнула его в седую лысеющую голову – и уже потом, пробираясь между столиками к выходу, вдруг сообразила, что, кажется, чуть ли не в первый раз сама поцеловала мужчину (детсадовские поцелуйчики не в счет).

Глава 7

Когда Леся вышла, выбежала, вырвалась из ресторана, она первым делом сделала то, чего ей хотелось сейчас – на подъеме, на выдохе, в эйфории – больше всего на свете: набрала номер Васечки. Однако… Телефон парня не отвечал. Леся посмотрела на свои пластиковые часы: без двадцати десять. Наверно, спит. Вчера он добрался с дачи никак не раньше часа, а сегодня к девяти уже ездил к профессору… «Не выспался, бедненький», – нежно подумала Леся и сама себе удивилась: с чего вдруг такая нежность.

Она чувствовала торжество и радость оттого, что ее не подозревают, однако Леся ни секунды не колебалась: куда ей ехать и что делать дальше. Как-то само собой выходило, что поедет она на Васечкину дачу, а дальше все равно займется убийством продюсера. Она по-прежнему не понимала: почему Петр Брагин (если это, конечно, был он) убил отца? И почему именно в тот момент, когда там была Леся? Случайность ли это или хорошо разыгранная комбинация? И какова роль в сей истории ее начальника, частного детектива Ника Кривошеева? Все время, прошедшее с момента убийства, в Лесе подспудно зрело нехорошее чувство: что ее кто-то подставил. Что, помимо воли и желания, ее используют втемную… И осознанные сомнения, и бессознательные опасения, все страхи и подозрения заставляли Лесю не отступать от своего плана. И она отправилась на вокзал.

Теперь Леся могла себе позволить ехать именно туда – на «Комсомольскую». Ее не разыскивают, какое счастье! А то ведь еще утром она, холодея, высматривала в электричке патрульных. И вышла из поезда на «Электрозаводской» – решила, что там меньше милиционеров, чем на вокзале. А теперь она сможет, как белый человек, усесться в поезд на конечной, занять место у окошка…

В тихом квартале неподалеку от Котельнической набережной, где проживал Борисоглебский, Леся раньше никогда не бывала. Однако она уже хорошо представляла Москву, чтобы сориентироваться, и переулками вскорости вышла к Таганке. «Хорошо устроились, – мелькнуло у девушки, – деятели советского и российского кино…»

Всего две остановки на метро, и вокзал, и с электричкой повезло – отправилась быстро, и место у окошка нашлось… А летние сумерки все тянулись, и спустя час, когда Леся вышла на станции Гречаниново, так толком и не стемнело, небеса оставались серо-зелеными. Пробежка быстрым шагом по поселковой улице – и вот уже калитка Васечкиной дачи.