Чужак в чужом краю - Роберт Хайнлайн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смит стоял у края газона и оглядывался. Место было новое, охватить его сразу Смит не мог, но ему здесь нравилось. Здесь было не так интересно, как в летающем доме, но зато тихо. Тут можно было гнездиться. Он увидел окно и принял его за живую картину, какие видел дома. В больничной палате окон не было: палата находилась во внутреннем корпусе, и Смит еще не знал, что такое «окно». Он с уважением отметил, что имитация объемности и движения на картине совершенна — наверное, ее создал великий мастер. До сих пор он не видел ничего, что свидетельствовало бы о мастерстве людей в каком-либо деле. Сейчас люди выросли в его мнении, и на душе у него потеплело. Краем глаза он уловил какое-то движение: его брат снимал с ног тапочки и искусственную кожу.
Джилл вздохнула и, ступив босыми ногами на газон, пошевелила пальцами.
— Ох, как ноги устали! — Она увидела, что Смит наблюдает за ней. — Разувайся и иди сюда. Тебе понравится.
Он недоуменно заморгал:
— Как?
— Совсем забыла. Давай сюда ноги, — она сняла с него туфли, отстегнула и стянула чулки. — Ну как, приятно?
Смит пошевелил пальцами и робко спросил:
— Ведь они живые?
— Ну да, живые, это настоящая трава. Бен заплатил большие деньги, чтобы устроить этот газон. Одно только освещение стоит больше, чем я зарабатываю в месяц. Так что ходи, получай удовольствие.
Смит не понял ничего, кроме того, что трава была живая, и что ему предлагали по ней ходить.
— Ходить по живому? — спросил он с недоверием и ужасом.
— А почему бы и нет? Траве не больно. Она здесь именно для этого и растет.
Смит подумал, что брат по воде не будет учить его дурному. Он решился пройти по траве и почувствовал, что это действительно приятно, а трава не протестует. Он включил чувствительность на максимальный уровень и понял: брат прав, трава предназначена для того, чтобы по ней ходили. Он попытался одобрить это странное предназначение — человеку было бы так же трудно одобрить каннибализм, который для Смита как раз не был странным.
Джилл вздохнула:
— Хватит развлекаться. Неизвестно, как долго мы будем в безопасности.
— В безопасности?
— Нам нельзя оставаться здесь надолго. Скоро начнут проверять всех, кто сегодня выходил из Центра.
Джилл задумалась и наморщила лоб. Ее квартира не подходит, квартира Бена — тоже. Бен собирался отвезти Смита к Джаблу Харшоу. Но она не знает ни самого Харшоу, ни его адреса. Бен говорил, он живет где-то в Поконосе. Придется искать: больше деваться им некуда.
— Почему ты несчастлив, брат?
Джилл вздрогнула и взглянула на Смита. Бедное дитя и не подозревает, как все плохо. Она попыталась оценить ситуацию с его точки зрения. Хоть это ей и не удалось, она поняла, что он не понимает, что им нужно бежать… От кого? От полиции? От больничного начальства?.. Она не знала, что совершила, какие законы преступила; Джилл полагала, что всего лишь противопоставила себя большим людям, боссам.
Как объяснить Человеку с Марса, против кого они восстали, если она и сама этого не знает? Есть ли на Марсе полиция? С ним говорить — все равно что кричать в водосточную трубу!
А есть ли на Марсе водосточные трубы? Или дождь?
— Не обращай внимания, — ответила ему Джилл. — Самое главное — делай, как я говорю.
— Да.
Безграничное согласие, вечное «да». Джилл вдруг почувствовала, что он выпрыгнет из окна, если она его об этом попросит. Она была права — он бы выпрыгнул и наслаждался каждой секундой падения с двадцатого этажа, и удар, и смерть принял бы без удивления и протеста. Смит не понял бы, что это смерть; в нем не был воспитан страх смерти. Если бы его брат по воде выбрал для него такой необычный способ дематериализации, он согласился бы с этим способом и попытался бы его понять и принять.
— Нам нельзя здесь оставаться. Поедим, я дам тебе другую одежду, и пойдем. Раздевайся. — И она отправилась изучать гардероб Бена.
Джилл выбрала дорожный костюм, берет, рубашку, белье, туфли и вернулась к Смиту. За это время он успел запутаться в одежде, как котенок в вязании. Рука и голова были связаны подолом платья: он стал снимать платье, не сняв пелерину.
— Батюшки! — воскликнула Джилл и бросилась к нему на помощь.
Она стащила с него одежду и сунула ее в мусоропровод. Этте Шер она потом заплатит, а полицейским — в случае чего — не к чему будет прицепиться.
— А теперь, дружок, прежде чем одеться в чистое, нужно принять ванну. Они там за тобой совсем не следили. Пойдем.
Будучи медицинской сестрой, Джилл привыкла к дурным запахам, однако, как настоящий медик, она была фанатичным приверженцем мыла и воды. Ей казалось, что Смита давно никто не мыл. Хотя от него не так уж сильно пахло, Джилл почему-то вспомнилась лошадь после скачек.
Смит с восхищением смотрел, как Джилл наполняет ванну. В палате К-12 была ванна, но Смит не знал, каково ее назначение; его обтирали мокрой тканью, да и то редко: когда он впадал в транс, к нему боялись притрагиваться.
Джилл проверила температуру воды.
— Отлично. Лезь в воду.
Смит смотрел недоуменно.
— Живо! — скомандовала Джилл. — Лезь в воду.
Все слова были понятны, и Смит подчинился приказу, дрожа от волнения. Брат требует погрузить в воду все тело! О такой чести он и не помышлял. Он не помнил, чтобы кто-либо вообще удостоился такой привилегии. Смит начал понимать, что эти существа состоят в более близких отношениях с влагой жизни. Это невозможно понять, но нужно принять.
Смит погрузил в воду сначала одну дрожащую ногу, потом другую… и нырнул в ванну с головой.
— Эй! — закричала Джилл и вытащила его голову на поверхность. Ей показалось, что он мертв. Боже милостивый! Не успел же он за это время утонуть!? Испуганная, она стала трясти Смита:
— Смит! Очнись же! Очнись!
Издалека Смит услышал призыв брата и вернулся. Глаза его заблестели, сердцебиение ускорилось, дыхание восстановилось.
— Ты себя нормально чувствуешь? — спросила Джилл.
— Мне хорошо. Я очень счастлив… брат мой.
— Ты меня
