Истоки морали: В поисках человеческого у приматов - Франс де Вааль

Стоит подумать о происхождении человека, и воображение пускается во все тяжкие. Мы представляем себе наших предков вне культуры, языка и любых технических достижений — и с минимумом сексуальных ограничений. Звучит нереалистично, но за 200 лет до Руссо человечество уже готовилось к подобным фантазиям о происхождении; это очевидно из почти одновременного появления «Утопии» английского гуманиста Томаса Мора и «Сада земных наслаждений» Босха. Мир Мора предполагал существование социального государства, отсутствие частной собственности и разрешение эвтаназии — но свободной любви в нем не было. Более того, добрачный секс наказывался в Утопии пожизненным воздержанием. Фантазия Босха, напротив, рисует целую счастливую толпу обнаженных мужчин и женщин, резвящихся на центральной панели «Сада»; они услаждают и нёбо, и гениталии. Что пытался сказать нам художник? Традиционная интерпретация состоит в том, что триптих показывает гибель невинности, за которой следует адское наказание, изображенное на правой панели. Кажется, все просто: секс греховен, а грешникам место в аду. Если это так, то моральная позиция автора «Сада» не слишком отличается от позиции автора «Утопии». Но сегодня мы знаем, с каким трудом раскрывают секреты живописи Босха. Наряду с «Тайной вечерей» Леонардо да Винчи, созданной примерно в это же время, «Сад земных наслаждений», вероятно, представляет собой самое обсуждаемое произведение искусства, о котором написано больше, чем о любой картине всех времен. Каждому последующему поколению эта работа Босха кажется свежей и часто говорит больше о самом зрителе, чем собственно об авторе или времени ее создания.

В левой части триптиха, где изображен рай, Господь мягко держит Еву за запястье левой рукой, одновременно правой рукой благословляя ее союз с Адамом. Адам смотрит на Еву, испытывая, как часто пишут, сексуальное возбуждение. Однако в этом случае, говорю здесь как приматолог, я предпочел бы увидеть эрекцию. Но член Адама выглядит неподвижным, как спящая мышь (Google Earth позволяет всем желающим нарушить приватное пространство Адама). Выражение его лица кажется скорее удивленным, как если бы никто до того момента не говорил ему, что предстоит встреча с женщиной. Свидание первой пары происходит в весьма необычной обстановке, в окружении фантастических существ и животных, обнаруженных незадолго до написания полотна (жирафов, дикобразов). В отдалении мы видим какую-то змею, обвившуюся вокруг дерева, похожего на ореховое, но на самом деле змея падает с дерева, а Адам с Евой не едят никаких плодов. Таким образом, «Сад земных наслаждений» показывает нам рай без грехопадения и изгнания.

Историкам понадобилось не одно столетие, чтобы понять, что горизонт в центральной части картины продолжает горизонт левой ее части; если так, то, возможно, центральная сцена, на которой больше тысячи обнаженных людей заняты эротическими забавами, — тоже часть райского сада. Может быть, это то, что стало бы с человечеством, если бы Адама и Еву не изгнали? Может быть, способность устоять перед соблазном была бы вознаграждена сексуальной свободой? По словам одного художественного критика, массы людей, катающихся на осликах, верблюдах и четвероногих птицах вокруг бассейнов с купающимися дамами, демонстрируют «определенное подростковое сексуальное любопытство». Но ведь именно так я и другие ученые описываем бонобо! Этот вид представляется незрелой версией шимпанзе — точно так же, как человека иногда называют вечно юным приматом. Неотения, или сохранение подростковых черт во взрослом состоянии, считается отличительным признаком нашего вида. Проявляется это в нашей вечной игривости, в любопытстве и способности к творчеству, а также в изощренной сексуальности. «Сад земных наслаждений» — прекрасная тому иллюстрация, а поскольку в нем полно всевозможных животных, то я готов биться об заклад, что Босх, будь он знаком с бонобо, без колебаний поместил бы несколько особей в резвящуюся толпу. Они вписались бы туда намного лучше, чем шимпанзе.

Некоторые склонны связывать намерения Босха с латинским переводом Библии IV в. (так называемой Вульгатой[46*]), где говорится о paradisum voluptatis, или «райском саде вожделения». Босх, несомненно, был знаком с переводом блаженного Иеронима, своего тезки, которого очень уважал и даже дважды изображал. Ранних теологов смущали имеющиеся в Вульгате ссылки на вожделение, радость и наслаждение, но никто не мог отрицать: Господь создал человека в двух вариантах с взаимодополняющими друг друга гениталиями. Его широко известное напутствие «плодитесь и размножайтесь» никак невозможно выполнить без секса и сопровождающих его радостей.

На средней панели «Сада земных наслаждений» теснится множество обнаженных фигур людей, а также птицы, лошади и фантастические животные. Все они свободно вкушают различные плоды. Вот щегол держит в клюве ягоду ежевики, а люди играют с ней в древнюю голландскую детскую игру «укуси пирожок». Остальные заняты любовными играми или просто мечтают.

Возможно, Босх воспринимал все это буквально, но на картине он не забыл добавить несколько намеренно провокационных деталей. Согласно популярной гипотезе, он был членом еретической секты, так называемого Братства свободного духа, члены которого стремились вернуться к первоначальной чистоте человечества, включая наготу и промискуитет. Они пытались достичь непорочности Адама до грехопадения и были известны как адамиты. Однако не существует реальных доказательств того, что Босх действительно был адамитом; к моменту его рождения эта секта практически исчезла. Более вероятно, что на него повлиял ранний гуманизм, который гораздо снисходительнее относился к сексу, чем Церковь. Эразм Роттердамский, которого иногда называли «князем гуманистов», даже приезжал в Ден Бос изучать латынь и жил через несколько домов от Босхов, на той же улице. Возникает искушение предположить, что два склонных к сатире моралиста были знакомы.

Эразм писал о сексуальности с предельной ясностью:

«Мне не хватает терпения выслушивать тех, кто говорит, что сексуальное возбуждение постыдно и что любовные стремления рождаются не в природе, а в грехе. Ничто не может быть дальше от истины. Как будто брак, функция которого не может быть исполнена без этих позывов, не опровергает осуждения такого рода. А у других живых существ откуда берутся эти стремления? От природы или от греха?»

Сильное заявление для XVI в.! Все это — часть яростных моральных и религиозных споров, характерных для Северного Возрождения. В работах Босха можно разглядеть проницательные комментарии к тем дебатам. Безусловно, распространен взгляд на Босха как живописца возмездия и наказания («повелитель чудовищ… первооткрыватель подсознания», как называл его психоаналитик Карл Юнг), но следует также понимать, что среди претерпевающих адские мучения фигур на правой панели триптиха «Сад земных наслаждений» мы не видим никого из счастливых любовников центральной части. Там присутствуют ссылки на похоть и секс, но большинство изображенных пороков имеет отношение к азартным играм, к жадности, сплетням, лени, чревоугодию, гордыне и т. п. Все это выглядит так, как если бы художник говорил нам: да, мир полон страданий и грехов и грешники будут наказаны, но не сто́ит искать корни греха в чувственной любви.

Вернон, самец бонобо из зоопарка Сан-Диего, был предводителем маленькой группы обезьян, в которую входила одна самка — Лоретта, его партнерша и подруга, — и пара подростков. Это единственный известный мне случай, когда у бонобо в какой бы то ни было группе предводительствовал самец. В то время я считал такую ситуацию нормальной: в конце концов, у большинства млекопитающих доминируют именно самцы, да и у бонобо самцы заметно крупнее и мускулистее самок. Но Лоретта тогда была относительно молода, к тому же в группе она была единственной самкой. С появлением второй баланс сил изменился.

Первое, что сделали Лоретта и вторая самка при встрече, — занялись сексом; при этом на мордах обеих сияли широкие улыбки, они громко кричали и вообще не оставляли у зрителей никаких сомнений в том, что человекообразным обезьянам знакомо сексуальное наслаждение. Со временем подобные лесбийские встречи становились все более частыми и явно знаменовали конец правления Вернона. Несколько месяцев спустя типичная сцена кормления бонобо выглядела так: самки занимались сексом и ели вместе, а Вернону, если он хотел что-то получить, приходилось выпрашивать еду с протянутой лапой. Какой контраст с группами шимпанзе, в которых любой здоровый самец командует любой самкой!

Доминирование самок типично и для диких бонобо. Фуруити рассказывает:

«Когда самки приближались к самцам, которые устроились на кормовой площадке покушать, самцы уступали припозднившимся самкам лучшие места. Более того, самцы обычно дожидались на краю кормовой площадки, пока самки закончат есть. При возникновении открытого конфликта объединившиеся самки иногда гоняли самцов, но самцы никогда не создавали агрессивных союзов против самок. Даже альфа-самец вполне мог уступить средне- или низкоранговой самке».