Новые записки матроса с «Адмирала Фокина» (сборник) - Александр Федотов

Девушки, хихикая и прижимая пальчики к губам, затянули ребят к себе в четырехместную каюту. Краб с Танком тут же отметили, что все койки предусмотрительно были оборудованы занавесочками… Девчонки по-хозяйски захлопотали. На столе тут же появилась бутылка армянского коньяка.

– Ого! Три звёздочки! – После подпольного «шила» и одеколона Краб по достоинству оценил предложенный напиток.

– Открывайте, мальчики! – Лена улыбаясь, выложила на стол закуску – две банки рыбных консервов.

Танк привередливо покосился на этикетки: – Сельдь в масле… Скумбрия… Блин, девчонки, вы же на рыбозаводе, а такую шнягу едите!.. Как можно?

Девушки переглянулись и засмеялись: – Открывайте, открывайте!

Краб ловко перочинным ножом вскрыл первую банку– красная икра! Вторую – камчатский краб!

– Ну, вы, девчонки, даёте! Совсем другое дело! – засмеялся Танк и, откупорив бутылку, разлил коньяк по гранёным стаканам.

– Это мы так для себя делаем, – пояснила Наташа, – где икра этикетку «сельдь в масле» клеим, где краб – «скумбрия».

– Ну, за знакомство! – поднял стакан Краб.

А дальше всё, как по маслу: чуток выпили, закусили и за занавесочку. Каждая пара на свою шконку. И кто за семь месяцев, а кто и за все три года – вперёд и с песней! Только держитесь!.. Под утро усталые, взъерошенные и счастливые матросы, еле-еле оторвав от себя утомленных и раскрасневшихся подруг, поспешили на свой корабль к утреннему построению.

С этого дня у экипажа ракетного крейсера наступил коллективный медовый месяц. По ночам добрая половина экипажа пропадала на гостеприимной плавбазе. Как говорится, себе на радость, рыбачкам на удовольствие!

Но, такой праздник жизни не мог продолжаться бесконечно. Без ЧП не обошлось. Однажды Танк вернулся со свидания под утро угрюмый, встревоженный. Ребята сразу заподозрили неладное. Стали допытываться. Танк, в не свойственной ему манере, отмалчивался и уходил от ответа. Еле-еле разговорили:

– Ну, я, как обычно, на «свиданку» пошел. К Лене. Ну той, блондинке, в красной кофте… – начал Танк. – Завела меня в каюту, то да сё… Слышу, за соседней занавеской уже кто-то пыхтит-старается… А мне-то какое дело? Я на это особого внимания обращать не стал. Грамм сто пятьдесят коньячка проглотил и с Ленкой на шконку. И тоже занавесочкой задернулся. И пошло-поехало. Встану, занавесочку отдерну, стопочку коньячку – и вперёд. Только слышу, что и мой сосед периодически тоже вылезает из-за своей занавесочки за коньячком и икоркой… Так мы с ним и резвились до утра, по очереди потягивали из одной бутылки…

А перед подъемом, отдернул я занавеску, а там… Мама родная! Лицом к лицу!..

– Ну? Что там? Да говори, не тяни! – загудели со всех сторон матросы.

– Что, что… офицер … с нашего корабля…

– Мама дорогая! Кто?!

Но Танк только покачал головой: – Не могу, слово дал молчать…

Как Танка ни раскручивали – могила. Говорит – слово дал… Единственное, намекнул в конце – это был один из «старших» офицеров … Вот тебе и погулял. Ясно, что из «старших». Из-за молоденьких лейтенантиков Танк бы не парился. Это произошло на четвёртый, предпоследний день швартовки рыбачьей плавбазы.

На следующую ночь командир корабля Олень решил на досуге обойти после отбоя вверенный ему корабль. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что половины экипажа нет в наличии! Тут же сыграли Большой Сбор экипажа на юте. Наскоро пересчитали жиденькие остатки личного состава. На борту осталось меньше половины. Только караси и офицеры. Такого бардака Олень не мог припомнить за всё время его службы. Вместе со старшими офицерами, он тут же разработал план спецоперации по отлову возвращавшихся с блудника годков. Очень помог тот факт, что кое-кто из «старших» офицеров, не понаслышке, знал основные маршруты следования похотливых мореманов. Офицеров и мичманов расставили по всей длине левого борта крейсера. Приготовили все имеющиеся в наличии прожектора. Олень дал отмашку.

«Туууууууууу» – протяжно загудел сигнал боевой тревоги. Ярко вспыхнули прожектора.

Краб, развлекавшийся в это время в каюте со своей девушкой, подскочил на шконке, больно ударившись обо что-то затылком. Боевая тревога! Инстинкт сработал сразу. Впрыгнув в штаны, он на ходу напялил робу и нахлобучил берет. Ещё не совсем отдавая себе отчет в том, что происходит, уже через полминуты он выбрался на верхнюю палубу плавбазы.

А там… мама дорогая, картина Репина – «Приплыли»! На стоявшем внизу крейсере светло как днём! В глаза бьют прожектора. Экипаж собран на юте. Все подходы перекрыты… По плавбазе мечутся полуодетые матросы. Некоторые, отчаявшись, прыгают на кранцы и пытаются прорваться на крейсер… Офицеры подхватывают их, за шиворот затаскивают через леера на борт, оттаскивают на ют, строят и переписывают…

Видя участь своих незадачливых товарищей, Краб метался по плавбазе, лихорадочно оценивая ситуацию и ища хоть какой-нибудь выход. Понемногу привыкшие к свету прожекторов глаза уже различали силуэты расставленных вдоль борта офицеров. Наконец, Краб решился. Из всех фигур оцепления он выделил одну – новенького лейтенанта. Он решил сосредоточить свой прорыв именно на его участке. Краб натянул берет на нос, слетел вниз по штормтрапу и прыгнул на кранец. Лейтенант на борту засуетился, силясь определить личность:

– Кто это у нас тут такой лезет? – он, пыхтя, затягивал Краба через леера на борт.

Краб мычал что-то неразборчивое себе под нос и упорно не выдавал своей личности. Офицер, силясь рассмотреть лицо матроса, поставил его перед собой и потянулся за натянутым на нос беретом. Мозг Краба бешено работал. Боковым зрением он заметил в нескольких шагах от себя, под ракетной установкой, открытый люк. Решение пришло мгновенно, как молния. Краб разогнулся и хлестко хлопнул тянувшегося к нему лейтенанта ладонью между ног. Тот охнул и согнулся. Не медля ни доли секунды, Краб метнулся к люку и прыгнул вниз головой, «рыбкой», на лету хватаясь за трубы балясин (ступенек) вертикального трапа… Краб очень бы удивился в тот момент, если бы ему сказали, что через двадцать лет, во время боя в Чечне, опыт этого прыжка «рыбкой» спасёт ему жизнь.

Пробравшись по низам, через несколько секунд Краб был уже в кубрике. Он забрался наверх между двумя шконками, а дневальный карась, приподнял их и пристегнул на цепи так, что Краб оказался спрятан, как бы посередине полузакрытой книги… Но многие офицеры уже знали эту годковскую уловку. Краб почувствовал, как нижнюю шконку приподнимают, отстегивают и сбрасывают вниз; он свалился на палубу больно ударившись локтем о рундук.

– Да вы что, совсем охренели! Карася нашли?! – Краб с деланным заспанным видом наехал на дежурного офицера.

– Что?!! Разговорчики! Тебя что, боевая тревога не касается?!! – заорал в свою очередь офицер, но видя несоображающее заспанное лицо «включившего дурака» матроса, махнул рукой. – Марш на ют – строиться.

Краб возражать не стал и поспешил на ют. На подходе его перехватил негодующий Большой Зам: – Где был?!

– В кубрике спал, – ответил за Краба дежурный офицер.

– Оборзели! Боевую тревогу не слышат!.. Встать в строй!

Краб занял место среди невинных карасей. Пролетчики годки, выстроенные в центре «по диаметрали», с нескрываемой завистью смотрели на своего удачливого подельника. Краб, перемигиваясь с ними, одновременно отводил глаза от бедолаги лейтенанта, ходившего туда-сюда вдоль строя, безуспешно пытаясь вычислить своего обидчика.

Всех, кого прихватили, Большой Зам подверг репрессиям. К счастью, на «губе» свободных мест не оказалось. Поэтому одних отправили цистерны чистить, других перевели в БЧ-5, третьим зарубили отпуск или увольнение в запас на последний сход перенесли, а кое-кого (было и такое подозрение) развели на «стук». А на следующий день плавбазу с погрустневшим женским экипажем по настоятельнейшей просьбе Командира Оленя от ракетного крейсера убрали. От греха подальше.

Через двадцать лет Краб, уже старший лейтенант, в составе ОМОНа воевал в Чечне. Штабной полковник приказал остановиться на ночь в селе, расположенном в низине у подножья холмов. Место, проглядываемое и, при желании, простреливаемое со всех сторон.

– Мы же здесь будем как на ладони. Нас бы куда повыше или хотя бы вместе с соседним отрядом ОМОНА расположить, – возразил Краб. – Если что начнется, всё легче отбиваться будет.

– Вы, бойцы, тут друг от друга недалеко. Минут пятнадцать ходу. Если что, придете друг другу на помощь. Ничего страшного, – отмахнулся полковник.

– Ничего страшного, говоришь! Да ты сам под огнем хоть раз пробивался?! Да, ты эти «пятнадцать минут» четыре часа под обстрелом идти будешь! Людей терять!

Краб схватил штабиста за рукав: – Давай с нами на ночь, а? Заодно проверим, всё ли так, как ты говоришь…

Полковник стал суетливо оглядываться по сторонам, ища поддержки. Принимать настойчивое предложение Краба явно не входило в его планы.