Когда Джонатан умер - Тони Дювер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Он же мальчишка, совсем ещё дитя, – сказала одна пожилая дама своему мужу, когда публика выходила. Муж ничего не ответил.
Снаружи Джонатан осмотрел трейлер, где находилось закулисное пространство. Снаружи ничего не было видно. Вместе с Сержем он подошёл поближе. Он попытался заглянуть в окна, в которых отражались деревья. Внутри никакого движения: фургон был пуст. Парень исчез.
Вряд ли это была магия, скорее всего парню захотелось в туалет, и он появится снова, но ждать было некогда: Серж терял терпение. Он захотел снова забраться на Джонатана, который поцеловал его, подсадил, и рукой, которой удерживал Сержа под бёдрами, пощупал ему яйца и слегка их подкинул. Серж не обратил внимания и указал на пневматические винтовки в ярмарочном тире.
Маленьким детям не разрешалось из них стрелять, да и в любом случае они бы не дотянулись. Но Джонатан поболтал с хозяином тира, немного пострелял для виду, и, поскольку он расплатился приличной купюрой и не требовал сдачи, тот предложил помочь мальчику. Джонатан опустился на одно колено и подсадил Сержа на фут или около того, придерживая его за талию; ларёчник придерживал дуло ружья и помогал целиться. Он был неплохим парнем: Серж дважды попал в яблочко. Он унёс с собой батончик нуги и игрушку из искусственных перьев, а также две мишени, пробитые насквозь.
Он вручил Джонатану свои призы, оставив себе сертификат снайпера. Он много говорил о воздушном ружье. Оно было лучше, чем игрушечный пистолет: он мог сделать дырку. Он спросил Джонатана, можно ли убить из него. Джонатан сказал, что можно, хотя на самом деле, он не знал наверняка; но в подобных ситуациях он редко осмеливался отвечать отрицательно.
– Тогда я застрелю тебя из него! – заключил Серж, смеясь.
Джонатан снова обнял мальчишку: ещё никогда его не любили настолько сильно, чтобы говорить ему такие вещи.
Им пришлось в последний раз навестить дом трёх детей. Серж всё ещё хотел вручить свой подарок (который Джонатан носил с самого утра, теперь к нему добавились призы за стрельбу), и такая ерунда как две неудачные попытки его не смущала.
Ещё до того, как они позвонили, они знали, что дверь откроется: они слышали голоса с той стороны. Серж дрожал от нетерпения и жал кнопку дверного звонка с той же энергией, с какой протягивал руку для пожатия. Он смеялся, стоя под дверью. Джонатану наоборот – было не по себе. Вдруг, там их мать, что они скажут? Какое право Серж имел, возвращаться? А если молодая женщина пустит их поиграть, то им с Джонатаном придётся искать способ убить время, пока четвёрка детей будет общаться. Когда встречаются старушки с собаками, собаки обнюхивают друг друга, радуются, дерутся, щекочут друг другу жопу, но старушки растаскивают их – не приближайся к этому маленькому гадкому отродью. Они обмениваются горькой вежливостью через менопаузные ротовые отверстия: ну что ты будешь делать с этими бесстыжими животными, которые вынуждают их быть почти людьми?
Тут всё будет ещё хуже: Джонатан не женщина, его слова не подкреплены материнским авторитетом.
Дверь открылась. Джонатан и Серж с одинаковой радостью увидели круглые щёки и весёлый носик Томаса. Улыбаясь, мальчик обнажил свои молочные зубы, отсутствие передних напоминало чёрную повязку на пиратском глазу. Они трясли друг другу руки, чуть не вывихнув их. Им повезло – мамочки не было дома.
Двое посетителей сбежали незадолго до её возвращения.
– Значит, это воздушка? – спросил Серж в автобусе, рассказывая о винтовке, из которой он стрелял. – Нет, пушка! Эй, пушка-хуюшка, хуюшка-сосушка!
Это была первая игра слов, которую Джонатан услышал от мальчишки. Но, возможно, Серж узнал их от Стефана (которому было почти десять лет, и чей язык быстро развивался), когда рассказал трём братьям о своём приключении на ярмарке. Настойчивость Сержа в повторении этой игры слов показала, что он раньше не представлял себе, что можно так манипулировать языком, таким же лёгким и иллюзорным, как мыльные пузыри.
– Может, сегодня в саду, – предложил Джонатан, – ты мог бы мне, э-э… Если будет тепло, а?
– Ах ты, мерзкий свинтус! – воскликнул Серж. – Не-не-не, я не буду это делать.
– Я тебя впервые прошу.
– Врёшь! Ты уже заставлял меня делать вот так,– сказал Серж с резким смехом, и широко распахнул рот, будто пытался проглотить теннисный мяч.
– Ты всё равно иногда целуешь его, – пробормотал Джонатан, забавляясь этим притворным отказом.
– Да, да, но это было раньше. И вообще я делал по-другому.
Пока он говорил, губы Сержа щекотали ухо Джонатана, которое внезапно ощутило прикосновение острого язычка; Сердце Джонатана забилось быстрее. Ребёнок засмеялся и снова уселся на своё место.
– Я, правда, люблю тебя! – тихо сказал Джонатан безо всякой необходимости.
– О, я знаю, – сказал Серж с равнодушием праздного короля, – можешь не повторять.
И сразу после этого:
– Как же он это делал, тот человек, как он ест лезвия, мм…? Как ты думаешь?
Джонатану показалось, что Серж звучит слегка напыщенно. Но он ответил, с большим трудом придумав объяснение:
– Это... это не настоящие лезвия. Там только одно настоящее, которым он режет бумагу, а остальные – фальшивые. Когда он вытаскивает их изо рта, он их опять подменяет, это должно быть особое лезвие, толстое, но ты не замечаешь подмены, это очень быстро; это как гармошка, там много тонких неострых лезвий, которые крепко связаны заранее с помощью лески, и когда он тянет, они разлепляются и получается такая гирлянда, а остальные остаются у него во рту. Ну, я думаю, что так. Я не знаю!
– То есть, они фальшивые? - спросил Серж вызывающим тоном.
– Скорее всего. Он прячет настоящее, а потом ест подделки.
– Они не подделки! - сказал Серж, подпрыгнув на сиденье. – Они настоящие! Сейчас объясню. Ты не понял, что он делает? Это же просто. У него лицо ненастоящее!
– Что? - сказал Джонатан, – что-то вроде маски?
– Ну, наверное, но оно ненастоящее, сто процентов.
– Что ж, возможно... Но тогда она очень искусно сделана.
– А ты говоришь мне, что он настоящий! – сказал Серж, словно об очевидной вещи. – Он очень хитрый. Итак, сначала он надевает фальшивое лицо, а в нём дырка, во рту, и кладёт туда лезвия. Вот что он делает.
– Я
