Свои и чужие - интриги разведки - Александр Зданович

«Между тем мне было нужно довольно часто ездить в Петроград, чтобы отвозить донесения, полученные от полковника Фриде, и встречаться с друзьями, живущими в этом городе. Поэтому я попросил полковника достать мне пропуск. Полковник посоветовал последовать его примеру и поступить на службу в одно из советских учреждений и помимо пропуска дал мне рекомендательное письмо к Орлинскому, председателю Петроградской ЧК по уголовным делам, который, как и Фриде, был антикоммунистом.

ЧК состоит из двух частей — политической тайной полиции под началом Дзержинского, самой дьявольской организации за всю историю человечества, и уголовной, соответствующей полиции в цивилизованной стране. Председателем последней и был Орлинский, бывший следователь, и именно к нему направился я по прибытии в Петроград.

Я в полном смысле слова лез в логово льва, но другого выхода не было. Чтобы получить постоянный пропуск, я должен был пойти к Орлинскому. В Москву я вернулся товарищем Релинским, сотрудником ЧК.

Разумеется, я поспешил воспользоваться своей новой должностью. Она давала мне ценнейшие возможности, которые я быстро реализовал, получив очень важную информацию.

Орлинский был человеком сардонического склада. Я помню рассказ Грамматикова о его первой встрече с господином председателем. Однажды он, к своему полному ужасу, был вызван в ЧК по уголовным делам. Дрожа от страха, Грамматиков явился в ЧК, расположенную в здании бывшего Министерства внутренних дел на набережной Фонтанки. Его тут же провели в роскошные апартаменты старого министерства, в которых разместился председатель. Тот сидел за столом, вместе с ним в кабинете находилась стенографистка.

Когда Грамматиков вошел, председатель представился и говорил с сильным польским акцентом.

Затем, отпустив стенографистку и повернувшись к Грамматикову, он произнес на чистом русском языке: «Что же, господин Грамматиков. Вижу, что вы меня не узнаете».

Грамматиков понял, что человек, сидящий напротив, знаком с ним, но вспомнить его не мог. Председатель напоминал ему кого-то, но кого?..

— Помните Орлова, — продолжил председатель, — судебного следователя из Варшавы?

Грамматиков был адвокатом и работал в том же суде. Теперь он узнал в сидевшем перед ним господине знаменитого судебного следователя по делам о шпионаже. Как он стал председателем ЧК? Об этом не спрашивают.

— Я знаю, — сказал Орлов, — что вы должны ехать в Москву, но все передвижение между Петроградом и Москвой для обычных граждан запрещено. Вот билет туда и обратно. Поедете как мой сотрудник. А теперь — до свидания. Зайдите ко мне снова сразу же, как вернетесь из Москвы.

Таким образом, мы с Грамматиковым очень просто решили чрезвычайно сложный вопрос о поездках из Петрограда в Москву и обратно. Мы ездили как сотрудники ЧК по уголовным делам».

У Орлова и Рейли были очень схожие взгляды на перспективы развития европейских и других стран в случае неоказания сопротивления международной коммунистической пропаганде, деятельности организаторов коммунистического движения и агитаторов, направляемых из Советской России. По их мнению, именно на этом направлении необходимо было сосредотачивать усилия разведывательных и полицейских служб различных государств, не забывая, естественно, о помощи белым армиям и подпольным контрреволюционным группам для свержения власти большевиков — первоисточника угрозы в виде мировой революции.

Поэтому, на наш взгляд, нельзя сводить, как это делалось во многих изданиях советского периода, совместную работу Орлова с Рейли и другими представителями спецслужб Антанты к банальному шпионажу. Кстати говоря, добываемую информацию о замыслах немцев в Петрограде и на фронтах и Орлов, и союзнические разведчики доводили до советских государственных и военных деятелей. Шла война, и кайзеровская Германия была общим врагом, в противодействии ей сходились, пусть и временно, интересы советских властей, антантовских специалистов по тайной борьбе и подпольных организаций, подобных орловской.

Владимир Орлов не кривил душой, когда сообщал Дзержинскому об активной работе по немецкой линии.

Ориентировочно с марта 1918 года на основе связей присланного от генерала Алексеева бывшего ротмистра драгунского полка (освоившего в свое время и специальность военного летчика) Александра Николаевича Экеспаре (псевдонимы Плотников и Эльц) была создана группа офицеров, занимавшихся разведкой на русско-германском фронте и непосредственно в Петрограде. Основным агентом, а вернее подрезидентом являлся бывший корнет гусарского полка Николай Николаевич Жижин, работавший под псевдонимом Балашов. У него на связи находилось еще три человека, добывавшие необходимую прежде всего союзникам информацию о действиях немцев в Финляндии и на карельском боевом участке.

Жижин смог лично войти в контакт с лейтенантом Зегерсом, ведавшим вопросами разведки и контрразведки в германской военной миссии.

По указанию Орлова, Экеспаре и Жижин поддерживали связь с резидентом английской секретной службы в России капитаном Бойсом. Эта связь нужна была не столько для информирования англичан, сколько для получения от них финансовых средств на содержание других сотрудников Орлова и развития агентурной сети.

Согласно полученным позднее чекистами данным, при всей своей скупости англичане, тем не менее, выплачивали ежемесячно до 250 тысяч рублей. Экеспаре сознался на допросе в Петроградском отделении Военного контроля (военная контрразведка Красной Армии, подчиненная Троцкому), что, «так как Орлинский вел почти всю работу моей группы, то я и отдавал ему почти все суммы, поступавшие в мои руки».

Когда английская миссия была арестована чекистами после высадки десанта генерала Пуля в Архангельске, денежные вливания прекратились, и Экеспаре отошел от работы с Орлинским-Орловым.

А Жижин продолжал действовать. Немцы ему доверяли, так как он хорошо знал немецкий язык, поскольку несколько лет учился до войны в Берлине, — короче говоря, был человеком явно «германской ориентации».

Приемник Бойса на посту резидента СИС Макларен выдал Жижину 50 тысяч рублей и велел расширить работу на немецком направлении. Вскоре сотрудник английской резидентуры Гиллеспи принес еще столько же.

Однако вскоре все сотрудники британской разведки покинули Петроград и выехали в Мурманск и Архангельск. Связь оборвалась.

В ноябре 1918 года Экеспаре, Жижин и некоторые их осведомители были арестованы Петроградской ЧК совместно с отделением Военного контроля и по приговору ПЧК расстреляны. На следствии они не могли не упомянуть Орлинского-Орлова, но дали о нем весьма фрагментарные сведения.

Второй агентурной группой руководил Иван Николаевич Стояновский, официально зачисленный Орловым в штат Центральной уголовно-следственной комиссии, что давало ему определенную свободу действий.

Через Стояновского поддерживалась связь с офицерами французских спецслужб, действовавших под прикрытием сотрудников военной миссии, причем Стояновский был завербован французами и выполнял их задания, не входящие в круг интересов орловского разведцентра. Из-за этого несколько раз организация оказывалась на грани провала, и только неопытность петроградских чекистов позволяла подпольщикам выбраться из кризисных ситуаций.

К примеру, по заданию французов Стояновский поехал в качестве курьера в Гельсингфорс. На границе его задержали и обнаружили зашифрованную переписку. На допросе в Петроградской ЧК он не скрывая заявил, что работал в интересах союзников и выполнял их поручение.

В группу Стояновского входил и бывший чиновник Департамента полиции Георгий Александрович Загвоздин, внедренный в качестве агента в германскую миссию. Он предоставлял разведцентру Орлова некоторые данные, однако из-за подозрения в двойничестве ему не слишком доверяли.

Особая роль в организации Орлова принадлежала скандально известному в Петрограде Ивану Федоровичу Манасевичу-Мануйлову. Его Орлов знал еще со времени работы в комиссии генерала Батюшина, где Иван Федорович состоял негласным осведомителем по Распутину и некоторым финансовым дельцам, хотя и занимал должность секретаря председателя Совета министров Штюрмера.

Манасевич являл собой классический тип опытнейшего агента.

Со времен длительной командировки во Францию по линии заграничной агентуры департамента полиции Манасевич был знаком с отдельными чинами парижской полиции. И вот в Петрограде в 1917 году он вновь встретился с опытным сыщиком — призванным из запаса и направленным в Россию в составе военной миссии капитаном Фо-Па-Биде. Будучи руководителем контрразведывательной службы миссии Фо-Па настойчиво искал подходящих для этой работы агентов из числа русский подданных. Манасевич, с его связями в различных слоях общества, умением поставить добывание нужной информации на поток, идеально подходил на такую роль. Вопрос был только в том, какова будет планка оплаты услуг. В деньгах резидентура французской разведки недостатка не испытывала.