Горный стрелок - Михаил Нестеров

– Чешской? Честно говоря, мне ничего неизвестно об этом.

– Нам дали разрешение на восхождение на пик Кангбахена в самый последний момент.

– Я не слышал.

– Хорошо, я допускаю, что вы не слышали – наверное, у вас что-то со слухом. Но вы же не слепые, господин Скоков! Вы должны были видеть нас, мы который день наступаем вам на пятки. А вы играете с нами в догонялки. Кстати, раз уж мы познакомились, может, вы перейдете на русский?

– Без проблем. Если это удобно для вас.

– Вот так лучше. Скажите, Скоков, чего это вы шпарите по горам, как угорелые, не оставляя за собой промежуточных лагерей? Только честно.

– У меня молодая группа, мы заранее планировали создание экстремальных ситуаций.

– Планировали, но не ставили в известность поисковиков. Планировали – и совершенно забыли, что экстремальных ситуаций в горах больше чем достаточно. Знаете, Скоков, я не очень-то вам верю. У вас есть более правдоподобное объяснение?

– Нет. Я сказал вам правду. А ваше право – верить мне или нет.

– У меня к вам предложение: давайте встретимся. Вы задержитесь всего на сутки.

– Мне нужно обсудить это со своими людьми.

– Валяйте, Скоков, обсуждайте. Да... у вас действительно все в порядке?

– Разве не видно по нашему темпу?

– Видно. Я говорю о вашем парне – он догнал вас?

– ...Мои все на месте. Может, это ваш человек?

– Бросьте, Скоков! Еще одна экстремальная ситуация – когда вместо рюкзака багажная сумка? Или метод воспитания? Так-так... На какое время мы назначим наш следующий сеанс в эфире?

– ...На завтра. Утром, в 8.00. Всего хорошего. Рад был познакомиться.

– А я не очень. Конец связи.

Новак обвел глазами Кроужека, Базилевича, Миклошко и группу альпинистов.

– Они психи! Я смог бы, наверное, их понять, если в они были японцами. Но они русские, черт побери!

16

Шеель рассмеялся, ощупывая колючими глазами посеревшее лицо Скокова.

– Значит, герр Скоков, это ваш человек?

Единственное, что смог сделать Скоков, это выдавить из себя непонимающую улыбку.

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Вы все знаете и все понимаете. – Шеель подозвал к себе Фитца. – А ну, Йохан, вспомни, сколько людей вы насчитали в базовом лагере русских у ледопада?

Фитц ответил, не задумываясь:

– Десять человек. Мы запомнили каждого в лицо.

Шеель покачал головой.

– Это наш просчет. Мы не подсчитали убитых. Я надеялся, что один из них болен и находится в палатке. А факиры очень быстро расчистили площадку от трупов. – Капитан несколько секунд молчал. – Одиннадцатый все время шел за нами. С багажной сумкой. Он опоздал, герр Скоков?

– Повторяю: я не знаю, о чем вы говорите.

– Ничего, скоро вы поймете. И заговорите так быстро, что я буду вынужден просить вас говорить помедленнее. Но для меня и так все ясно. Ваш человек задержался по какой-то причине, прибыл на базу налегке, с дорожной сумкой. Скорее всего он все-таки нашел следы крови и стреляные гильзы. И – пошел за нами. Очень неординарное решение. Ваш друг очень смелый. И его не так уж трудно вычислить.

Рюкзаки стояли наготове. Шеель опустился на один из них и пригласил Скокова сесть на другой. Руководитель российской экспедиции, поколебавшись с секунду, приглашение принял. Шеель снова улыбнулся: он любил, когда признавали его превосходство.

– Судя по тому, с каким темпом шел ваш человек и какие сложные участки достались ему, он – скалолаз. А таковых в вашей группе было только двое – Мусафиров и титулованный Курочкин. Я склоняюсь в сторону последнего. – Глаза Шееля невольно выразили одобрение. – Да, он очень смелый. Он спустился за вещами Дитера Лемке. И это его ботинки прошли сегодня по лагерю. И он же отправил на тот свет Вестервалле и Майера. А еще он вооружен: я могу по пальцам перечислить все его вооружение и амуницию, включая и то, чего не было в вещах Лемке. Так что вы скажете, герр Скоков?

– Я же сказал вам, что не имею представления, о чем вы тут рассказываете. Нас было одиннадцать человек, девятерых вы убили.

– Ну, ладно, Скоков, вы упрямый человек. Но прежде чем над вами поработает Йохан, я все-таки докажу вам, что я прав. Сейчас один из моих людей свяжется по рации с горной базой и спросит, отмечался ли у них по прибытии... Сергей Курочкин. О! Я очень много знаю о ваших людях, герр Скоков! Очень. На меня работает чрезвычайно информированный человек.

– Чем объяснить свой звонок? – спросил Кепке на ужасном английском, готовясь к разговору с базой.

Шеель потер лоб, неотрывно наблюдая за Скоковым.

– Скажи следующее: у нас в отряде строгая дисциплина, мы решили выяснить, говорит ли наш товарищ правду.

Кепке покачал головой:

– Звучит, как идиотская фраза из паршивого боевика про русских.

Капитан насупился.

– Пожалуй, ты прав, Хорст. Отложи переговоры с базой и подумай над более удачной формулировкой. – Он вновь обратился к Скокову. – Итак, герр Скоков, вы знакомы с Йоханом Фитцем? Он крайне упорный человек.

– Подождите. – Паненка сидел рядом с начальником, опустив голову. – Мы с... со Скоковым говорили сегодня утром на эту тему. Нам кажется, что это Сергей.

Пожалуй, другого выхода у врача экспедиции не было. Скоков мысленно согласился с ним.

Шеель, улыбаясь, одобрительно кивнул.

– Браво, господин, Паненка! Вы хороший товарищ. Йохан, отойди в сторону.

– Что будем делать, Ларс? – спросил Кепке.

– Пока ничего, – ответил командир, не обращая внимания на сидевших рядом русских. – Я думаю, Курочкин скрывается вон в тех скалах. Лавина сошла, и вероятность схода следующей просто очевидна. На какое-то время он отрезал нам путь. Искать его группами в два-три человека бесполезно – он перестреляет их из-за укрытия. Если мы и пойдем вперед, то только под прикрытием его товарищей.

– Он создает нам неудобства.

– Согласен. Но у нас есть время. А пока мне нужно взвесить все «за» и «против», чтобы решить окончательно – идем мы дальше или нет. А он, – Шеель из-под ладони посмотрел на скалы, – пусть пока сидит там. Если я правильно понимаю, сейчас он отдыхает. Спит.

– Нам придется оставлять на ночь караульных.

– Вот это обязательно. И сегодня ночью на посту будешь стоять ты.

«Напросился», – подумал Кепке. Но мысль об Алине слегка скрасила его помрачневшее настроение. Может быть, сегодня ночью что-нибудь получится?

И спросил:

– Выходит, Ларс, мы остаемся здесь еще на одну ночь? А чехи?

– Они тоже заночуют на прежнем месте – у меня точные, сведения на сей счет.

– Понятно... А скажи, Ларс, если мы не будем подниматься дальше, то как же твоя гора?

Шеель с грустной улыбкой глядел на далекий и близкий пик Кангбахена. На небеса.

– Я хоть посмотрел на нее, – негромко изрек он.

Кепке понимал своего командира: когда поднимаешься в горы, поневоле становишься философом. Но вопрос он задал только из сочувствия к командиру. В планах операции было точно определено если не место ключевого действия, то по крайней мере приблизительное расстояние до него: двух-трехдневный переход от базового лагеря чехов.

Глава VI

19 апреля

17

Кепке замерз. Он выбивал зубами бравый маршевый ритм. Ему хотелось хлебнуть из термоса горячего чая, но для этого нужно вернуться в палатку – и он наверняка кого-нибудь разбудит.

Четыре часа утра, а Алины все нет. Она ушла, когда часы показывали четверть двенадцатого. Хорст всегда различал, когда женщина выходит из своей палатки. Он тоже вышел, стараясь не разбудить товарищей – ему пора было на дежурство. Впрочем... Скоро они вскочат сами: Алина начнет отпускать шуточки в его адрес, потом вылезет Шеель со своим автоматом. «Тоже мне, нашел ремень для воспитания», – усмехнулся Кепке.

А Алину он все равно достанет. Он возьмет ее. Хорст чувствовал, что к ней просто так не ляжешь, но видел, что Алина заводится от его ежевечерних вылазок. Ему казалось, что она раздевает его глазами.

«Только так, – думал Кепке. – Ты самая трудная женщина в моей жизни. Ты даже не представляешь, до чего ты доводишь меня!»

В светлое время суток во время коротких привалов они садились отдыхать друг против друга и бросались огненными стрелами. Кепке старался придать глазам настоящий звериный блеск. И это ему удавалось. До Алины теперь доходили не только взгляды Хорста: ее ноздри подергивались, она буквально вдыхала запах его похоти.

А Кепке будто находился на театральной сцене. На товарищей он вообще перестал обращать внимание – он залез на высоту шесть тысяч метров, чтобы переспать с бабой. Он шумно сопел, резко расслаблялся, закрывал глаза... Алина подбадривала его смеющимися глазами и аплодировала ресницами: «Молодец, грубиян! А ну, выдай запах!» – и клубы похоти обволакивали ее.

Кепке говорил себе: «Еще день-два, и она сама затащит меня в палатку. А я... – Хорсту в голову пришла забавная мысль: – Она меня затащит, а я... уйду!» Настроение у него поднялось, он уже не сомневался, что завтра он именно так и поступит.