Ледяные объятия Валькирии - Владимир Альбертович Чекмарев

змей». А Звериный друг пусть немедленно явится ко мне. И еще… ты выяснил на какой день назначена казнь Элен?" —

— " На день Каты Великомученницы " —

— " Хорошо. Циркачи готовы? "-

— " И циркачи и секретная механика "-

— " А что там особенного придумал Николаб-механник "-

— " Он говорит раз механика секретная, то он о ней распространятся не собирается, но клянется своим виалоном, что все сработает тип-топ и он даже песню уже сочинил " (при словах о песне, у Грелора, появилась на лице, устало-ироническая улыбка) —

— «Как дела с эльфами?»

— «Все в порядке, договор подписан»-

— «Что говорят Тролли»-

— «Жемчуг вызрел во всех садках и отряд троллей с багажом, должен прибыть сегодня. Обряд клятвы верности состоялся на прошлой неделе у нового капища Орла, и теперь они наши союзники официально, но только с того момента, когда орел появится над городом. Они по своим древним канонам, после освобождения от заклятья, больше не будут никому служить и мы, как помогшие им в избавлении от магического рабства, будем их единственными друзьями и союзниками, но не больше»-

— «А нам больше и не надо»-

— «И скажи Николабу, что бы он во время операции „Подкидыш“ не слишком умствовал, а действовал строго по плану, хватит с него того, как он подставил Элен»

Ночью, что в канун дня Каты Великомученницы, фон Трир не сомкнул глаз. Его мучала непонятная тревога, и все время казалось, что на любимом перстне, который он не снимал с вечера, начал мерцать черный камень, так что фон Трир в сердцах, повернул перстень камнем внутрь. Он так и не понял, что его тревожило… То ли предстоящая казнь, то ли сообщение командира дорожного патруля, о прорвавшемся в Южный лес небольшом отряде непонятных всадников, или то что доложил ему агент, о фразе, подслушанной им в монастыре Милосердных душ, где Мать Эльза, глава инквизиции, сказал приехавшему Церковному отцу прелату-аудитору, что девица, которую Трир содержит у них, может и не шпионка Егерей, ибо согласно осмотру, она пребывает в невинности, а невинная шпионка, это катахреза. На что прелат-аудитор, (неприятного вида тип, не снимающий глубокий капюшон из-под которого торчала ухоженная борода), ответил, что раз не шпионка, то все равно колдунья, и казнить надо безусловно и в данном случае невинность не является смягчающим обстоятельствам, ибо видал он и невинных колдуний, лично так сказать проверял.

И вот наступило роковое утро. Городская площадь, уже с раннего утра была оцеплена и арчерами из княжеской алы (наемники эльфы почему-то вчера днем разорвали контракт, вернули плату за остаток месяца и ушли из города) И плюс к этому, в укромных местах не прятались, как обычно, ящерицы-медянки. Накануне около бродячего театра появился лицедей с дрессированными мангустами. В огромный сборный аквариум посадили несколько мангустов, и к полному восторгу публики запускали обычных черных ящериц-медянок, с которыми мангусты лихо расправлялись. И когда была убита последняя змея, бродячий дервиш, завопив, что это прислужники Зла, запустил в аквариум булыжник и мангусты моментально разбежались, а ночью стали пропадать медянки Охранителя и к утру казни пропали все до одной, а хозяин Мангустов, старик с длинными неопрятными волосами и такой же бородой, исчез без следа.

В ложе устроенной на сцене бродячего театра пребывали: Новые Главный мытарь, Главный городской судья и Секретарь торговой палаты, из креатур фон Трира, (назначение которых Наместник подписал без звука, так как был увлечен новой наложницей, юной смуглой красавицей из каких-то экзотических стран), Наместник с новой пассией, Мать Эльза, Приор и сам фон Трир.

Мать Эльза, всегда избегавшая фон Трира, в этот села с ним рядом и вдруг склонившись к его уху, прошептала: «Сестры осматривали девушку перед казнью и выяснили, что она невинна».

Трир, не спускавший взгляда с приговоренной, которую выводили на эшафот, почувствовал как перстень стал жечь его руку. Вскрикнув, он стал срывать его с пальца, но тут толстый арбалетный болт, пригвоздил его руку к перилам ложи. По всей площади копейщики стали падать от стрел летящих с крыш или от ударов горожан, сбросивших плащи и оставшихся в зеленых камзолах старой гильдейской гвардии. А Мать Эльза, протянула к пробитой стрелой руке Хагена, на ее руке сверкнул точно такой же перстень, как у Трира, только с белым камнем и два камня совместились…

Грянул гром, небо затянули тучи с девушки на эшафоте спали веревки, вокруг нее появилось зеленое свечение, в крышу ратуши ударила молния, тучи как по мановению волшебной палочки исчезли и все увидели, что у Элен, волосы из рыжих, стали иссиня-черными. А в небе над городом появился огромный орел.

А Приор вскочив, с силой развернул свое кресло, вроде бы прикрученное к настилу, ложа страшно заскрипела и превратилась в клетку, внутри которой оказались все почетные гости, кроме Матери Эльзы (Николаб потом клялся, что сам не понял, как Мать Эльза, оказалась вне ловушки) и самого Николаба, который и выдавал себя за Приора, перехваченного за день до этого на лесной дороге. А Мать Эльза, кстати, позднее оказалась той самой пропавшей послушницей Белых сестер.

А из клетки слышались крики ужаса и проклятья вельмож и звериный вой фон Трира. И возле нее стоял Николаб и мерно ударяя по струнам виалона, пел свою, некогда запрещенную, песню о Вольном городе Гаале, в который пришла тьма и стены и башни которого почернели от неволи, но чернокудрая дева разбудит жемчужный блеск и освободит город. К песне правда был прибавлен новый куплет, о сияющим белым цветом свободы башнях и ведь действительно, после краткого, но мощного ливневого заряда, стены города снова стали кипенно-белыми, как в старь.

А в город входила колонна троллей с обозом. Тролли легко смяли и дорубили остатки княжеской стражи, пытавшиеся заступить им путь, вышли на площадь и выгрузив два сундука, застыли в некоем почетном карауле. А когда орел снизился над площадью, тролли пали ниц.

Элен Гаал подошла к ним и сделала знак рукой в сторону сундуков. Тролли вскочили с земли и распахнули крышки, и в пробивавшихся сквозь расходящиеся тучи лучах солнца, заблестел красный и белый жемчуг. Элен зачерпнула по полной горсти жемчуга и протянула руки к небу, и тучи развеялись как бы их и не было, и снов засияло солнце.

* * *

Адюнкт-ликтор Второго отделения Канцелярии Герцога (а просторечии Двойки), закрыл папку с ветхими документами и задумался. Да, город Гаал,