Норильск - Затон - Людмила Сурская

— Детский сад какой-то. Там одни мужики будут, — растерялся Седлер, тяня время, и придумывая причину для оправданного отказа.

— Миленький, ну, соглашайся, это ж история, интересно знать, а здесь такой случай, такой необычный человек. — Сочиняла она, выкрутившись и придумав о чём врать, быстрее его. Не могла же она так запросто выложить всю правду. Хваталась сейчас за соломинку, лишь бы узнать о родителях. «Вдруг где-то, чего-то он, Мозговой, слышал о них. Мало ли случаев всяких в жизни бывает, а что если и ей повезёт? Читала статью не так давно, так там потерявшиеся в войну дети жили на одной улице, ходили каждый день по одним и тем же дорожкам, толкались в одних очередях и даже не подозревали о своём родстве».

— Уговорила, обещаю, — наконец сдался муж, уступая её настойчивым уговорам. — Пристрою тебя кашеваром, «поляну» накрывать.

— Илюшенька, золотко, — прыгала она вокруг него, пытаясь дотянуться до щёк и губ.

— Всё, всё, не подпрыгивай, обмусолишь меня всего, буду стоять на разводе в жёнушкиных поцелуйчиках.

— Я тебя на крыльцо провожу, — металась она радостная перед зеркалом, наспех водя расчёской по голове.

— Зачем?

— Мне так хочется, — схватилась она за его руку, обеспечив себе согласие.

А он, загнанный малявочкой женой в угол, бурчал:

— Я чувствую себя кроликом, Лиза. Ты опять целоваться полезешь, а там как на арене со всех щелей просматривается, а я всё-таки командир, солидности должность требует.

Она виновато покраснела, потому что подобная мысль, только что промелькнула в её голове. Придётся реабилитироваться.

— Я только за пальчики подержусь, — клятвенно обещала Лиза, всё-таки не удержавшись, чмокая его в щёку. «Господи, какими смешными ты поделал мужиков. Таких сильных, умных, и всё же беспомощных перед своей любовью к женщине, боящихся зависимости от женского тела, её тепла и любви. Разве не держится этот мир на ней и ни на чём другом? Только что котёнком мурлыкал в моих объятиях, а тут враз солидность понадобилась, может, надо было догнать его и, запрыгнув на руки, впиться в любимые губки, вот бы он покрутился». — Представив всё это, она тихонько засмеялась. Вернувшись домой хваталась за всё враз. Волнение от предстоящей встречи с Мозговым зашкаливало. «То, что он уступил, взяв меня на «поляну» уже подарок». — Радовалась она, убирая после завтрака посуду в раковину. Теперь бы только дожить до вечера, не умерев от нетерпения. Но ведь, может, случиться, что все пули уйдут в молоко и разговор кончится ничем, тогда придётся начинать всё с нуля опять. Нет, не может быть пустоты, какую-то ниточку этот разговор должен потянуть. Раз жизнь покатила клубок, он должен развертеться весь.

Мозговой открывает тайну её рождения

К вечерней встрече готовились с утра. Прапорщики Никитин с Мухиным набили дикой птицы, зайцев, наловили рыбы. Военторг, правда, завёз голландских кур, но потчевать гостя в тундре заморской курятиной посчитали извращением. На общем совете решили, угощение будет натуральное, своё. Мужики постарались, мало не показалось. Хватило на всё, пожарить, запечь и потушить. Пирог приготовили с пришедшими с первым овощным «бортом» ещё не зрелыми, южными абрикосами. Добавили в начинку привезённые с Украины из отпуска комбатом орехи, и порядок. Получилось красиво и вкусно. Пока гость осматривал новую, построенную с его помощью, дизельную, Лиза с Мухиным занималась ухой. Вернее рыбой занимался старый прапорщик, а она накрывала стол. Столом это назвать тоже нельзя — расстеленный на берегу, в протоке брезент. Подошедший с хозяевами «точки», Мозговой, поднял, брошенный на перевёрнутый вместо стула ящик, солдатский ватник.

— Надо ж почти такая же только зелёная, подари командир.

— Я вам чёрного цвета принесу, на складе есть, для служащих, как рабочую одежду получили.

— А кирзу можно?

— Без вопросов. Сейчас сбегаем и шапку захватим. Посидите пока у костра. Лиза вас развлечёт, — потянул Никитина за собой Илья.

— Начальник штаба ложкой уху мешать будет, не заскучаете, — поддакнул командиру и прапорщик.

Проводив задумчивым взглядом военных, Мозговой, посмотрев на смущённую девушку, спросил:

— Лиза, интересное имя. Кто ж дал тебе такое, красавица?

Лизе нравился Мозговой. Нравилось, что нисколько не бравировал своим положением иным образом жизни. И вот сейчас наверняка спросил об имени, чтоб ей проще было начать с ним разговор. И расхрабрившись, она ответила ему искренне:

— Родители.

— Это жена командира нашего, — поспешил прояснить ситуацию начальник штаба.

— Очень приятно быть знакомым девушки с таким именем. Тимофей Егорович, — представился Мозговой. — Много наслышан…

— У меня сын Тимофей, тоже редкое имя, свекровь назвала.

— Да, редкое… — Замолчал он, рассматривая костёр.

Разговора не получалось. Лиза нервничала не в силах придумать повод, выруливший бы ситуацию в нужное ей русло. «Драгоценные минуты убегают, скоро придёт Илья и меня отправит отсюда домой. Придётся идти в лоб и начинать с того, что я о нём знаю». Она в отчаянии посмотрела на Мозгового.

— Здесь ходят легенды о вашей любви Тимофей Егорович, — решилась, откашлявшись, она.

Он откликнулся не сразу, словно был где-то далеко.

— Надо же, поражён. Выходит, помнят не о страшных условиях жизни здесь, а о любви. Честно, удивлён. Так о чём ты девочка хотела спросить?

Лиза воодушевилась и расширила вопрос:

— Это легенда «Затона» или вы с другом, точно из-за одной девушки сюда попали? Ой, извините, я глупая не должна была об этом спрашивать? — напугалась она, встретившись с его чёрными от горя глазами.

— Ничего. Давно это было, ноет, но уже не смертельно. Действительно любили одну девушку. Никуда не отвертишся. Но она выбрала меня. Бедовый был, тот ещё ухарь. У нас с ней всё уже было. Мать её в ночную смену заступает, а я к ней шасть ну и ночка в звёздах. Друг поняв, отступил.

Воспользовавшись тем, что он заговорил и как раз о том, что ей подходит для её дела, Лиза, торопясь, всунула свой вопрос.

— Тимофей Егорович, а здесь женщины не сидели?

— Было немного. Стирали, готовили для охраны. Вот тут-то мой друг Илья и встретил свою долю. Влюбился среди этой грязи и мерзлоты. Только его любовь оказалась ещё страшнее моей.

— Потому что лагерь?

— И это не последняя ложка соли, но дело в другом. На девушку положил глаз охранник, а она выбрала Илью. Как не скрывались, засёк он их. Но поздно, она беременная была. Отрывался он за это на Илье, натравливая бандюков. Что только не придумывал, в болоте топили и кости ломали. Вспомнить страшно, что ему тут тот охранник уготовил. Выберет день, что полютее. Выведет на тот ещё мороз и, заставив разуться, ставит на лист железа голыми ступнями. Тот встанет и, естественно, прилипнет. А он его с хохотом толкает. Жуть. Вся кожа остаётся на железе, а Илья потом с окровавленными ступнями ходит. Девчонка молоденькая, за ерунду какую-то попала. Мать с огорода колхозного огурцы воровала, чтоб детей протянуть, отец от ран вскоре после войны умер, выгребались, как могли. Вот девчонка и пошла по зонам вместо неё, чтоб семью по детдомам не растащили. Где-то на этапе тоже приглянулась конвоиру, оказала сопротивление, её и отправили сюда на науку. Симпатичная была, беленькая, на тебя чем-то похожа. Тучи над ними уже сходились, а им всё нипочём. Помню, приползёт на карачках с работ, отлежится, и понырял к своей Танюшке.