Сумерки над Джексонвиллем. Лесной мрак - Брижит Обер

Лори это явление сильно озадачило. Ведь тот, кто сделал такое, должно быть, был либо очень несчастен, либо охвачен жутким гневом. Однако в любом случае – что называется «не в себе». И он легонько потянул Джема за рукав.

– Пора нам уйти отсюда… – тонким голосом прошептал он.

Остолбеневший Джем кивнул. Кто же мог так разорить и загадить такую очаровательную древнюю могилу? Однако мысль о том, что их сейчас вполне могут застать возле нее и обвинить в содеянном тут безобразии, быстро привела его в чувства. Уже готовый вновь броситься бегом, он обернулся к Лори, но Лори смотрел на него как–то странно.

– Слушай, приятель, а ведь здесь пахнет вовсе не краской…

Лори, похоже, пребывал в состоянии транса, и Джем с каким–то странным ощущением ждал, что же он скажет дальше, – словно заранее это знал, но вовсе не хотел услышать.

– Здесь пахнет кровью.

Джем мгновенно понял, что Лори прав. Этот отвратительней, какой–то металлический запах – не что иное, как запах свежей крови; голубые стены часовенки расписаны кровью – кровью пополам с дерьмом.

Не сговариваясь, они дружно вновь бросились бежать, в поистине рекордное время достигли кладбищенской стены и оказались уже снаружи, напротив того самого пустыря, где Дед хранил свои проржавевшие сокровища.

Солнце было в зените, и обломки старых машин сверкали всеми цветами радуги, издавая привычный запах раскаленного металла и почти плавившейся на жаре резины; в траве неутомимо стрекотали кузнечики – уж им–то было совершенно все равно, что там творится в Джексонвилле. Легкий, пахнущий жасмином ветерок взлохматил мальчишкам волосы, попутно осушая струившийся по их лицам пот, и Джем облегченно вздохнул. У него было такое ощущение, словно он вырвался из какого–то кошмарного сна и вновь обрел привычный ему мир. Где–то лаяла собака, а с веранды, на которой Дед копался со своими радиоприемниками, смутно доносились обрывки какой–то мелодии.

Друзья молча отправились на задворки, где, собственно, и располагалось их стрельбище. Мишень – совсем уже проржавевшую железную фигуру ковбоя – Дед повесил на ветку смоковницы; со скрипом и лязгом она раскачивалась на ветру. Ковбой, на котором местами еще сохранилась красная и желтая краска, пристально смотрел на них безнадежно глупыми глазами, продырявленными сотнями пуль; он все еще потрясал зажатыми в обеих руках револьверами, а на лице его играла полная ненависти улыбка. То место, где находилось сердце, было обведено черным кружком. Джем направился к дому:

– Схожу за карабином.

Оставшись один, Лори показал язык жестяному ковбою, успокоенно вздохнул, оглядев залитые солнцем задворки, затем наклонился к клетке с кроликами. Толстая крольчиха с постоянно подрагивающим розовым носиком смотрела на него, стоя в окружении своих малышей. Ее белая шкурка казалась очень мягкой, и Лори захотелось погладить ее. Он протянул крольчихе травинку, та осторожно приняла ее у него из рук. Лори улыбнулся:

– Ну что, толстушка, все в полном порядке?

– Ненавижу тебя, мерзкий негр, – ответила окруженная малышами крольчиха, поднимая на Лори горящие злобой глаза.

Пораженный, мальчик отскочил подальше от клетки. Крольчиху он явно больше не интересовал: теперь она мягкой лапкой раздавала тумаки своему потомству. Лори потер себе затылок. Кролики вообще–то обычно не разговаривают – разве что в «Алисе в стране чудес». Да и там они не произносят подобных вещей: «Ненавижу тебя», да еще так злобно. Он обернулся, услышав, что возвращается Джереми с карабином и пулями. Джереми тоже склонился к клетке:

– Что, решил на досуге поболтать с Мэрилу? Привет, Мэрилу, все в порядке?

Лори хотел было оттащить его от клетки, однако ничего особенного не произошло. Мэрилу подставила сосочки своим малышам, в траве безмятежно стрекотали кузнечики, легкий ветерок осушал выступивший у него на лице пот. Он хотел было рассказать обо всем Джему, но тут же передумал. Даже Джем в такое поверить не сможет. Чтобы кролик вдруг принялся разговаривать – и конечно же только с ним, с Лори. Говорящий кролик. Кролик, исполненный ненависти. Он ощутил вдруг у себя в желудке какой–то тяжелый ком – признак тревоги. Да, стоит, пожалуй, сознаться хоть самому себе: эта четвероногая мамаша не на шутку напугала его.

Джем протянул другу карабин:

– Честь произвести первый выстрел предоставляется тебе!

Лори машинально приложил карабин к плечу. Ему было очень неприятно стоять спиной к Мэрилу, от этого все нервы у него собрались в комок. Он тщательно прицелился в болтавшуюся на ветке фигурку ковбоя, затем – в последний момент – резко развернулся, чтобы застать врасплох Мэрилу.

Крольчиха пристально смотрела на него своими красными глазами, расплывшись в улыбке, – так что стали видны ее длинные зубы, от которых исходила какая–то мерзкая вонь.

Не успев даже сообразить, что он такое делает, Лори выстрелил; пуля ударилась о решетку и отскочила в сторону, Мэрилу с крольчатами мигом устремились вглубь клетки, в ужасе сбившись там в кучу. Джем подскочил к Лори, быстро схватил карабин за ствол и пригнул его дулом к земле.

– Лори! Ты что – спятил?

Похоже, он сильно рассердился и совсем растерялся. Лори попытался было что–то сказать, но у него ничего не вышло. Ну как объяснить, что какому–то жалкому кролику удалось довести его до такого состояния? Внезапно он заплакал – навзрыд, захлебываясь слезами. Джем, бессильно опустив руки, смотрел на него в полном недоумении:

– Да что случилось, Лори?

Швырнув карабин на землю, Лори бросился бежать – заливаясь слезами и одновременно сгорая со стыда. Он бежал не разбирая дороги, прижав локти к бокам, а сердце у него в груди колотилось как бешеное. Так он бежал до самого дома; добежав до дверей, остановился, с трудом переводя дыхание. И только тогда вспомнил, что родители уехали, а у него нет ключей.

На цементной дорожке раздались чьи–то шаги. Это был Джем – он бежал следом за ним и теперь обливался потом. Джем молча замер в нескольких шагах от Лори. Тот уже не плакал; ему стало легче оттого, что он так долго бежал, – теперь уже его не мучил тот ужас, что охватил его возле клетки с кроликами. Он закрыл глаза и мысленно пообещал себе никогда больше не думать о Мэрилу. Ну разве что в том случае, если из нее сделают рагу.

Лори так и стоял, закрыв глаза. Джем не знал, что и делать. Внезапно у него возникло такое ощущение, будто кто–то за ним следит, и он резко поднял голову. Наверху, в окне второго этажа, метнулась какая–то тень – это он точно успел заметить. Очертания ее весьма основательно напоминали фигуру миссис Робсон. Значит, родители Лори ему солгали. На самом деле они были там, в доме, только вот Лори им почему–то сейчас совсем не нужен. Да, Лори оказался прав: что–то у них в семье не ладится. Наверняка из–за этого он и нервничает так сильно.

Джем подошел к другу. Лори раздраженно вытер глаза и шмыгнул носом. Нужно срочно придумать что–то способное разрядить обстановку, подумал Джем.

– Хочешь мороженого? – веселым тоном спросил он.

Лори изо всех сил пнул ногой валявшийся перед домом камешек, затем произнес:

– Конечно; почему бы и нет?

И они отправились в центр города, дружно притворяясь, будто с интересом обсуждают предстоящий баскетбольный матч.

А тем временем в окне второго этажа некая тень – пристально, с бесконечной тоской – смотрела в их удалявшиеся спины.

Биг Т. Бюргер с недовольным видом осматривал свою руку. Царапина, которую он получил прошлой ночью, горела и страшно чесалась. Рана вздулась, почернела и сильно загноилась. Намного сильнее, чем это бывает с обычными порезами. Слегка нажав пальцами на кожу возле раны, он ощутил острую боль. Похоже, заражение – и оно охватило уже все предплечье. Пальцы раненой руки двигались с большим трудом. Биг Бюргер решил, что, наверное, эту рану нанесли ему каким–то ржавым предметом. Нельзя было допустить, чтобы инфекция распространялась и дальше.

Он отправился в ванную, взял обычную безопасную бритву и методично сделал множество надрезов вдоль всей раны. Оттуда мгновенно брызнула черная, пополам с гноем, кровь и крупными каплями закапала в белую раковину умывальника, а Биг Бюргер, ни малейшего внимания не обращая на боль, с силой стал надавливать на края раны, наблюдая, как оттуда толчками вырывается гной. Когда наконец рана показалась ему достаточно чистой, он промыл руку холодной водой, затем пошевелил пальцами. Их почти полная неподвижность совершенно прошла, сменившись хорошей, четкой болью. Опухоль с руки, похоже, спала, рана выглядела красной и чистой. Одной рукой он отвинтил пробку флакона с девяностоградусным спиртом, который хранил в своей аптечке, и решительным движением вылил на рану почти половину его содержимого – от острой боли закрыв глаза. От выпачканной гноем и черной кровью раковины исходил довольно мерзкий запах. Биг Т. Бюргер до отказа открыл кран – мощная струя холодной воды быстро промыла раковину, и мерзкий запах исчез. Ну вот – дело сделано.