Россдар. Песнь первая - Граб Максимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да что здесь произошло?!
— За ним гнались прошлебеки, — ответил ему кто-то.
— Его сожрали этой ночью.
— Они, вероятно, и ногтя от него не оставили ….
— И вы не открыли ему? — вышел вперед Люшис. — Вы не спрятали его у себя? Да что вы за люди! Вы звери, а не люди! Не мог же север так ожесточить вас! — он вскричал. — Ему ведь всего семь весен!
Сначала его слушали с молчанием, а затем по толпе пронесся недовольный ропот. Виноватый всегда будет молчать до последнего, а потом бросится в атаку на обвиняющего. Айока почувствовала, что дело не к добру, и подошла к нему, пытаясь успокоить.
— Оставь меня, милая! — воскликнул он. — Кто-то должен сказать этим самодовольным тварям правду в лицо! Мне, — ударил себя в грудь Люшис. — Стыдно стоять с вами на одной улице! Я плохо относился к полукровкам, плохо, — кивнул старик-торговец. — Но вы — еще хуже! — обвел их пальцем он. — Зеркала должны трескаться от ужаса, когда вы в них глядите!
— Да закрой уже рот, брехливый старик! — крикнул ему кто-то в ответ.
— Здесь каждый сам за себя!
— И не наши проблемы, что он вышел из дома!
— Если он вышел, значит, у него не было другого выхода! — заорал он им в ответ. — Дети — они вам не идиоты! — показал на голову Люшис. — И подчас в них бывает гораздо больше чести, доброты и желания помочь ближнему! Чем у вас, недоношенные и исторгнутые куски говорящего мяса!
Внезапно раздался свист, рассекающий воздух. Кто-то не выдержал и запустил в него камень. Да так ловко, что тяжелый предмет попал ему прямо в лоб. Защитных наростов как у Россдара Люшис не имел, а потому из его головы тут же брызнула кровь.
— Донг Люшис, не надо, умоляю вас! — потянула его за собой Айока.
— Свора абастасов! — выкрикивал он, не в силах сдержаться.
Так он сыпал ругательствами на горожан, пока она не вытащила у него из кармана ключ и не отперла лавку. Рокот толпы продолжал усиливаться. Айока закрыла дверь изнутри, затащив его внутрь.
— Ты знаешь, я меняю свое мнение, — держась за голову, прошел через навес из звенящих трубочек Люшис. — Не четыре подати в год должно быть. Восемь! Двенадцать! Тридцать девять! — обернувшись, заорал в сторону двери он. — Ты слышишь, Фарринай Айдэ? — поднял голову наверх Люшис. — Ты, обладатель железного сапога, пинающий людской зад?
— Полно вам, донг Люшис! — воскликнула она, подходя к нему. — Мальчиков нет! — по ее щекам потекли слезы, и Айока усадила его на стул. — Вам надо остановить кровь!
Она прошла к стеллажам в поисках волшебной мази. Люшис не мог долго сдержать своего гнева и просидел в молчании только минуту. В молодости он был весьма вспыльчивым мужчиной, по малейшему поводу и без ввязывавшимся в драку. Ярость словно живительный эликсир разожгла в нем горячее сердце, покрытое пылью старческой ворчливости. Оскорбленный нанесенной травмой, он вспомнил о мече, который давно уже висел на продажу. Оружие было отличным и только и ждало проезжающего мимо воина с достаточным количеством золотых монет. Возможно, оно предназначалось именно для этой минуты и именно его иссушенной руки. Подскочив, Люшис побежал к стене у окна, где меч ждал своего хозяина.
— Не хотите в глаза правде смотреть? Душевным уродам не нравится, когда их тыкают мордой в их уродство? Я порублю их! Хоть одну гнилую голову, но я срублю! — завопил он.
— Остановитесь! — испуганно вскричала она, прекрасно поняв, куда тот метнулся. — Вас же убьют тотчас!
Люшис остановился, уставившись на пустующее место на стене. Сухой воздух степного севера был весьма пыльным. Здесь висела конская сбруя, висел новенький лесничий топор. Между ними темнел отпечаток в виде меча на посеревшей деревянной обшивке. Кто-то снял его с гвоздя. Вначале он подумал, что его украли. Капли крови ручейком стекали по щеке, вниз по белой бороде, окрашивая ее в красный цвет, и далее на пол. Айока сокрушенно вздохнула и вернулась к поискам лекарства. Люшис буквально подскочил на месте и побежал на склад, за которым располагалась дверь на небольшой задний дворик. Орли продолжали бить своими крылышками по стеклу своего плена. На полу валялось с десяток отрубленных безобразных рук. Позади него раздался голос Айоки, которая шла к нему между стеллажей:
— Вы переставили бутыльки с лекарствами?
Она замерла на месте позади него. Перед ее взором предстало место ночной битвы — выломанные нижние доски двери, зарубки на полу от ударов мечом и конечности прошлебеков.
— Это еще что такое? — в ужасе прошептала девушка.
— Он выжил, — озарился Люшис. — Мальчик выжил! — обернулся к ней он. — Ты можешь в это поверить?
— Выжил? Как? Каким образом? — растерялась Айока.
— Он забрался в мою лавку, — показал рукой на проем Люшис. — Он залечил себе раны! — он побежал обратно в торговый зал.
Люшис точно помнил, где поставил волшебное зелье. И на том месте флакончика не оказалось. Из его груди вырвался радостный возглас. Сжав кулаки, он поднял их вверх, обернувшись к ней.
— Он выжил! — старик радовался, словно дитя.
Внезапно Айока увидела то, что помогло ей окончательно это осознать. На прилавке рядом с лавочником лежала записка, оставленная Россдаром. Она прошла к нему и взяла хрустящий листок. Россдар плохо умел писать, поэтому на папиросной бумаге строчки шли вкривь и вкось. Люшис вытащил из нагрудного кармана рубахи свои очки, и они склонились над письмом.
«Донг Люшис, я сожалею, что взял ваши вещи без разрешения. Но у меня не было другого выхода. Правда. Я говорю настолько честно, насколько это может говорить полукровка. Мне пришлось воспользоваться вашим волшебным лекарством, потому что я погнался за неизвестным существом в черном плаще, и он ранил меня. Он похитил Бо. Мне пришлось снять меч со стены, потому что прошлебеки хотели добраться до меня, я должен был дать им отпор. Я пишу вам, потому что не хочу, чтобы вы или Айока волновались. Я смогу постоять за себя, сегодня ночью я это понял. Поэтому ухожу искать своего братика. Алистер сказал мне заботиться о нем. И последнее: простите, что сломал вам дверь».
За чертой
Россдар покинул город на заре. Вначале он шел по пути вчерашнего преследования. Между домов Зимнего квартала, на том самом месте, где он сцепился с похитителем, он невольно вздрогнул, вспомнив его безобразный облик. В памяти картинками всплывали и его острые зубы в несколько рядов, и склизкая серая
