Мари-Бланш - Джим Фергюс

местный уроженец, нанял фургон с кучером в тюрбане, который доставит семейство и багаж к расположенной неподалеку железнодорожной станции. Словно по волшебству, из толчеи возникли полдюжины носильщиков в черных рубахах с красными кушаками; размахивая руками и наскакивая друг на друга, они соперничали, кому грузить в фургон солидные кофры и саквояжи семейства. Де Фонтарсы не путешествовали налегке.

— Балек! Балек! — кричал виконт, яростно охаживая грузчиков стеком, чтобы хоть как-то укротить их судорожную толкотню.

— Ну да, — насмешливо обронил граф, — арабы, милые друзья моего брата!

Позднее, погрузившись в спальный вагон до Каира, семейство облегченно вздохнуло: здешняя железнодорожная компания принадлежала англичанам, что обеспечивало короткую передышку в своем кругу, а также цивилизованный покой после неприятно шумного прибытия в диковинную новую страну. Мисс Хейз особенно обрадовалась оттого, что в вагоне-ресторане подавали настоящий английский чай.

Наутро они прибыли в Каир, где на вокзальной платформе их встретил британский компаньон виконта доктор Лиман, невысокий загорелый человек со статью обезьяны, у которого руки густо поросли черными волосам, и те же волосы пучками торчали из ушей.

— О, господин виконт, это ваша дочка? — спросил доктор.

— Да, почти, — ответил виконт, бросив нежный взгляд на Рене.

— Да, я вижу сходство, — одобрительно заметил доктор Лиман.

Он уже собрал бригаду носильщиков, которые займутся багажом. Виконт держал племянницу за руку и вел ее сквозь толпу, граф, графиня и мисс Хейз шли следом. Карета с лошадьми, чья упряжь была увешана бронзовыми бубенчиками, сдала их у вокзала. Один из носильщиков помог графине подняться в карету, двое остальных пособили мисс Хейз, предварительно быстро обсудив по-арабски, как это сделать. В конце концов один из них подставил плечо под ее пышный зад и поднял в карету, заставив гувернантку издать забавное «ухх!» — то ли от возмущения, то ли от удовольствия. Остальные носильщики погрузили семейный багаж во второй конный экипаж.

Лошади тронулись, и под веселый перезвон бубенчиков экипажи покатили по шумному бульвару. Рене, точно завороженная, не сводила глаз с города за окошком. Как и во всех больших городах, то, что новоприбывшим казалось полной анархией и неразберихой, на самом деле подчинялось некоему подспудному порядку, собственному отчетливому ритму.

— Боже мой… — пробормотала графиня. — Какой хаос!

— Придется вам привыкать, дорогая, — сказал граф с напускным скучающим безразличием, почти не глядя в окно. — Таков теперь наш новый дом.

2

Дом виконта в Каире — назывался он «Розы» за пышные цветники, — оказался еще роскошнее, чем воображало семейство, — настоящий дворец с огромными комнатами и высоченными потолками, белые оштукатуренные стены увешаны громадными живописными полотнами и старинными египетскими гобеленами, которым, казалось бы, место в музейиой коллекции. Пол, выложенный полированным камнем, устилали дорогие персидские ковры, мебель сплошь из резного экзотического дерева. Грандиозный холл окаймляли по обеим сторонам каменные пьедесталы с античными бюстами и бесценными вазами, он вел к центральной лестнице с золочеными перилами. Рене представила себе египетскую царицу Клеопатру, как та, увешанная драгоценностями, в летящем белом одеянии, величественно спускается по ступеням, чтобы приветствовать возлюбленного, преклонившего колени внизу.

Рене и мисс Хейз поместились в смежных комнатах второго этажа, прямо напротив покоев виконта. Каждая из комнат, отделанных в английском стиле, имела собственную ванную — неслыханная роскошь.

Графу и графине отвели покои в противоположном крыле дома. Осмотрев комнаты, граф громовым голосом вскричал на весь коридор:

— Но, Габриель, что это значит?! Здесь нет биде.

— Совершенно верно, Морис, — со смехом отозвался Габриель, — но если вы не забыли, в вашем старом доме была одна ванная на всю семью. На случай, если вам захочется вымыть задницу, предлагаю просто принять ванну!

Букеты свежих цветов украшали в «Розах» каждое помещение, и коптская домоправительница, мадам Мезори, ежедневно их меняла. Маленькая, энергичная, деловитая женщина бегло говорила на нескольких языках, надзирала за персоналом, состоящим из призрачно-бесплотных слуг-суданцев, которые словно бесшумно летали по дворцу, всегда деликатно исчезая за углом или в дверном проеме, как раз когда кто-нибудь из семейства входил в комнату, и оставляя после себя лишь едва ощутимый аромат благовоний и что-то вроде тающего отпечатка своего присутствия.

В собственном доме виконт немедля упрочил свою позицию главы семьи и более ни в чем не уступал старшему брату, даже для виду. Каждый вечер за полчаса до того, как переодеться к ужину, Габриель приходил в комнату Рене. Там он инструктировал ее, наставлял, проверял ежедневные уроки, теперь уже полностью взяв на себя роль отца. Однажды граф и графиня заглянули в этот час к Рене и нашли свою дочь сидящей на коленях виконта, оба о чем-то шептались.

— Дочь моя, — заметил граф, — ты похожа на куклу чревовещателя.

— Я готовлю ребенка к роли главы моей деловой империи, — пояснил виконт.

— Я вижу, Габриель, — отвечал граф.

— О да, прелестно, — вставила графиня. — Мы четырнадцать лет воспитывали ребенка, чтобы теперь у дяди была кукла для игр.

— Невысокая цена за ее будущую финансовую безопасность, Анриетта, — сказал виконт.

— Вот как, Габриель? А я вот сомневаюсь, — отозвалась графиня.

Рене быстро усвоила, что дядя Габриель — суровый наставник. Хотя в Египте виконт возложил ее обучение на мисс Хейз, он выказывал особый личный интерес к ее успехам в арифметике, ведь эта наука представлялась ему куда более полезной для ее будущего, нежели изучение литературы, истории или искусства, которому отдавала предпочтение гувернантка.

— При всем уважении, виконт, — как-то раз сказала ему мисс Хейз, — я, конечно, признаю важность солидной подготовки по математике, однако пребывание в Египте дает мисс Рене чудесную возможность изучить великие пирамиды и фараонов, Рамзеса Второго и Третьего, а также посетить музеи и исторические памятники. Эта страна такая древняя, такая богатая историей. Математикой девочка всегда сможет заняться дома, во Франции.

— На дворе двадцатый век, мисс Хейз, — серьезно ответил виконт, — и в мире вот-вот начнется война. Никто гроша ломаного не даст за фараонов и пирамиды, и эти предметы не помогут ребенку управлять моими делами, когда придет время. Нет, будьте любезны сосредоточить усилия на арифметических уроках.

— Но, дядюшка, я не планирую становиться директором банка, — возразила Рене. По правде говоря, ей одинаково надоели и бесконечные рассказы мисс Хейз о мумифицированных фараонах, и дядины таблицы умножения. — На самом деле мне хочется посмотреть город, — добавила она, — прогуляться по улицам Каира, увидеть его людей.

— Это совершенно невозможно, дитя мое, — сказал виконт. — Слишком опасно. Ведь в прошлом году дочку шведского консула похитили прямо у входа в музей. Нет, тебе разрешается только кататься в карете, в сопровождении матери или мисс Хейз, причем обязательно с закрытыми занавесками. И выходить из