Стратегия Русской доктрины. Через диктатуру к государству правды - Виталий Аверьянов

Подлинный консерватизм символизирует не статику, не бездвижность, но самодержавие субстанции, удержание ее целостности и здоровья, в том числе через устранение разрушительных вирусов. Поэтому традиционное охранительство в исконном древнем значении – solos conservator – выявляет не пассивную, а активную сущность консерватизма. В народной фразеологии эти же смыслы представлены в выражениях типа «ты мой ангел-хранитель» – олицетворяющих добрую спасительную силу, которая оберегает человеческую душу от ошибок и влияния темного начала. «Не плюй направо, там ангел-хранитель», – пословица, высвечивающая внутреннюю связь между архетипами консерватизма и «правоты», «правого пути», «правой руки».

Метафизика этого ядра консервативной идеи опознается как «подвижный покой» и «консервативная динамика», «божественный подвиг (снисхождение неба на землю)» и в то же время «безмолвное кипение». К этому парадоксу сводится сущность любой долговечной традиции, любых драгоценных для человечества преемственностей, опираясь на которые, всегда строятся социальные и политические порядки. «Консервативная революция» и «либеральный консерватизм» с разных концов высвечивают эту же истину, это же очарование консервативной идеи, но они призваны не воплощать эту истину, а пародировать ее и паразитировать на ней. Поэтому первая из этих идеологий извращается до срыва из состояния более высокоорганизованной социальной инерции к более низким порядкам той же инерции, а вторая сводится к «притормаживанию прогресса».

Кажущаяся многим критикам абсурдность «динамического покоя» выражает самую суть консервативной идеи, которая ни в коей мере не тождественна инерции либо торможению. Косность и застойность свойственны только тем видам консерватизма, которые поражены вирусами «современности». Все революции проистекают из этого смешения – вирус разложения и дезинтеграции ценностей поражает верхи традиционного общества, лишает их внешний «консерватизм» его внутренней силы, подтачивает его основания. «Рыба гниет с головы». Эта максима способна объяснить, почему любая революция в сущности своей является революцией сверху.

Динамический консерватизм (термин, встречающийся у богослова В.Н. Лосского) представляет собой не пассивный модус охранительного начала, а начало самоисправления и самовыправления, «правого движения» в человеке. Рыба, будучи тяжелее воды, тем не менее, устраивается так, что может свободно господствовать над водной стихией. Птица, будучи тяжелее воздуха, проделывает то же самое в своей стихии. Динамический консерватизм в отличие от своего левого, консервативно-либерального и правого, консервативно-революционного антиподобий выявляет архетип сложноорганизованной живой силы, источник ее локомоции (термин из биологии, блестяще иллюстрирующий консервативно-динамическую идею). Он преодолевает законы энтропии, превозмогает исторические тяготения, опровергает линейные схемы истории. Динамический консерватизм – это жизнь, живая организация. Что произойдет с той же птицей, если подвергнуть ее «консервативной революции»? Ее подстрелят, выпотрошат и набьют дрянью, превратив в чучело. А «либеральный консерватор»? Этот, наверное, больше оценит гастрономические качества птицы. Но ведь птица-то эта – Россия! Это мы с вами.

Еще один пример «консервативной динамики», ставший уже классическим, – евразийская концепция «место-развития», которая дает выпуклое представление о вечной и живой природе конкретной традиции. В горизонте либерал-консерваторов либо консервативных революционеров «месторазвитие» оборачивается уже чем-то иным, искажающим суть «кипящего покоя» – это будет либо «место эксперимента», «место просвещения тьмы», «торжества цивилизации над варварством», «место модернизации», либо «место встряхивания и переворачивания», «насильственного обновления», «перепахивания». Они смотрят на живое мертвыми глазами, они не видят в живом живого. Между тем, перепахивать нужно не страну, не «пахарей от сохи», а застоявшийся уже много десятилетий слой привилегированных «перепахивателей» и «перестройщиков», шоковых терапевтов, перманентных хирургов и экспериментаторов по живому, «революционеров сверху», «конторских реакционеров», «штабных радикалов».

В отношении актуальных задач политического строительства динамический консерватизм содержит в себе программу реновации государственной машины, ее ремонта. Ремонт назрел капитальный – многие узлы и крепления насквозь проржавели и требуют замены. Тем не менее, это замена, а не подмена. Это реновация государства, а не имитация его былых, пройденных состояний. Нужно «на ходу» заменить проржавевшие винтики государственной машины, а не сломать и разобрать ее до нуля, что предлагают революционеры всех мастей, в том числе консервативные[15]. Нужно отправить на перековку негодные элементы, произвести масштабную ротацию элит, а не воспроизводить новый передел собственности и компетенций между одними и теми же субъектами, как призывают консервативные либералы.

Сущность идеологии «либерального консерватизма» описывается в разных градусах и оттенках одной и той же позиции: медиума, по выражению Ремизова, между цивилизованным Западом и менее цивилизованной Россией. Если Россия при этом считается страной с собственными крайне ценными традициями и собственными цивилизационными преимуществами, которые надо уметь постигать и задействовать – то это «правый» либеральный консерватизм. Если же Россия понимается как страна в значительной степени «варварская», «отсталая», то это левый либеральный консерватизм или, точнее определяя, консервативный либерализм.

В трактовке Ю. Хабермаса современным консерватором может быть лишь тот, кто, ограничиваясь идеологическим требованием в области культурных символов, соглашается и примиряется с господством либерализма в социально-экономической сфере. Такой неоконсерватизм, если вскрыть его метафизику, следует отнести в русском контексте начала XXI века именно к консервативному либерализму, «левому» в моей классификации.

Где проходят границы между идеологиями? Является ли либеральный консерватизм объемной гранью между консервативным лагерем и «левой», отщепенческой интеллигенцией? Или он включается внутрь консерватизма? Или выталкивается из него? Исторически на эти вопросы дается неодинаковый ответ. Во всяком случае, если избежать крайних решений и признать либеральный консерватизм за границу между консерватизмом интегральным и силами «антисистемы», то получится, что правый либеральный консерватизм – это тот, который рассматривает либеральные инструменты как служебные по отношению к задачам восстановления и реновации Традиции в России. Левый либеральный консерватизм – это, напротив, идеология, в которой тайно либо явно консервативные инструменты и риторические приемы рассматриваются как вуалирующие либеральную стратегию.

Семиотическая неясность либерального консерватизма порождает бесконечную подозрительность и двусмысленность идеологической борьбы. Кроме того, существует и ряд идеологов и публицистов, которые, похоже, сами до конца не определились, левые они или правые либерал-консерваторы. Надо признать, что либеральный консерватизм как методология вообще предполагает балансирование на компромиссе, примирение «двух богов» социума: Бога Традиции и Бога прогресса. Для либеральных консерваторов, по мысли С.Л. Франка, единственным врагом является то, что они договорились считать радикализмом, неважно каким – левым или правым. При этом, добавлю от себя, поле радикализма можно время от времени расширять в целях благотворной и целебной «прививки от варварства», в которой так нуждаются «отсталые» общества. То, что Франк называл «радикализмом», сегодня либералы и сопутствующие им называют «фашизмом». И у либерал-консерваторов постоянно возникает соблазн выдать все более «правое», чем представляемые им взгляды, за «фашизм».

Однако, как известно, невозможно служить «двум богам». Мамона либерализма и Господь Священной Традиции – это ревнивые боги, они не терпят конкурентов. Между тем, призвание либерального консерватора как раз в том, чтобы разговаривать со всеми на их языке – с консерваторами как консерватор, с либералами как либерал. Либеральный консерватор при этом рискует «заиграть» собственную душу.

У либерал-консерваторов и идеологических консерваторов (политических традиционалистов) разные подходы к партийно-государственному устройству. Первые стремятся монополизировать «правый» полюс внутри политической коммуникации, место же левого полюса они оставляют за откровенными вестернизаторами (либо радикальными, либо либеральными, либо, может быть даже, имитирующими консервативные символы, например, «монархизм» со ставкой на сомнительные династические концепции).