Гомогенез - Warrax

Странная ситуация - с одной стороны, посудите сами, насколько более трезво (а, главное, точно) Штирнер указывает последствия быдла у власти, в отличие от Маркса, Энгельса и современных апологетов гуманизма и прочей уравниловки:

«...а не собственность также и мнение - мое, собственное? Поэтому должно быть уничтожено всякое мнение, оно должно быть сделано безличным. Отдельной личности не полагается иметь мнения, и как собственность передана государству, так и мнение должно быть передано всеобщности, "человеку", и стать общечеловеческим мнением. ... Государство хочет непременно что-то сделать из людей, и потому в нем живут только сделанные люди; всякий, кто хочет быть самим собой, - враг государства и ставится им ни во что».

«Старому "чтите Бога" соответствует современное "чтите человека". Я же предпочитаю чтить себя самого [129]... Как прославляют Сократа за его честность, за то, что он не последовал совету бежать из темницы! Но он поступил как глупец, признав за афинянами право приговорить его к смерти... зачем он считался с афинянами как с равными! ... Сократу следовало бы знать, что афиняне - его враги, и что он один себе судья [130]».

Немецкий философ прекрасно понимает то, что борьба с окружающим - это лишь метод, средство, но никак не цель; и акцентирует внимание на цели - выражаясь словами Юнга, на достижении самости:

«Восстание - не борьба против настоящего,.. оно - высвобождение моего "Я" из подавляющего меня настоящего».

Закончим наш цитатник фразой, которая указывает на то, что, в отличие от Ницше, который мечтал о прогрессе существующего общества, Штирнер понимал тупиковость развития по чел-овеческому пути:

«Не человек составляет твое величие, нет, ты сам достигаешь его... Думают, что нельзя быть более, чем человеком. Напротив, меньше, чем человеком, быть нельзя! ...»

Сравните:

«Я не могу сказать, как бы мне ни хотелось, что я уже совсем не человек, хотя и имею основания для этого. Но быть просто человеком - это слишком мало для разумного существа» - Warrax [131].

Но - при всем уважении к мыслителю им допущена de facto вера в человечество. Если еще раз сравнить Штирнера с Ницше, то видно другое отличие, на этот раз - в пользу Ницше. Анархист-индивидуальст Штирнер хочет освободить «Я» от всякой иерархии, не взирая на КАЧЕСТВО этого «Я». Да, «Вы никому ничего не должны. Все ваши "долги" порождение гениального ума, придумавшего грехи, совесть, долг для своих рабов. Так рабы меньше шумели, были послушны и не так сильно воняли» © Voidriser, но если убрать декларативно совесть, долг и т.д., но при этом оставить рабов - то они будут шуметь и вонять!

Штирнер обращает свой призыв ко всем без разбора, доходя при этом до концепции грубой силы, вплоть до «отнял - значит, мое». По сравнению с такими идеалистическими мечтаниями сверхчеловек элитариста Ницше видится совсем реальным и близким. При этом эгоизм у Штирнера, как и понятие свободы у Бакунина, расплывается из четкой психологической концепции в некую абстрактную сверхидею, обладающую самоценностью в ущерб целесообразности.

«Эгоизм понимается Штирнером столь преувеличенно-фантастически, что теряет у него все контуры и делается точно таким же призраком, как и поповско-либеральная свобода, законность, человечность, авторитет и т.д.» - Е. Дитцген.

Пожалуй, четко сформулировал ахиллесову пяту философии Штирнера В. Бат («Индивидуалистический анархист Макс Штирнер»): «...для Штирнера "Я" есть то, что представляет собой каждый из нас в любой момент своего физического, интеллектуального и нравственного развития». Это, знаете ли, не индивидуал-анархизм. Это попросту бардак...

Как мы отмечали, разговаривая о Кропоткине, анархизм представляет собой эклектичную смесь идей как здравых, так и совсем наоборот. Вот и Штирнер, как видите, пишет о достижении самости (ладно, о выделении истинного «Я»), но при этом предлагает такую практическую реализацию, при которой попросту погибнет цивилизация. Иногда возникает впечатление: а может, он просто так шутил над чел-овечеством, прекрасно понимая, что его идеи преждевременны для реализации?

Тем не менее, его работа была немедленно встречена в штыки. Некоторые философы критиковали, скажем так, умеренно:

«...нелогичность штирнерианцев заключается в том, что они думают о собственном освобождении и в то же время не хотят думать об освобождении человечества» - Л. Фаббри, «Индивидуализация Штирнера и течение анархизма».

Здесь стоит отметить, что вопрос «освобождения человечества оптом» Штирнер просто не затрагивал, и предъявлять ему претензии на эту тему попросту странно. Впрочем, ответ очевиден (см. выше Кропоткина): общество, состоящее из максимально свободных личностей, автоматически будет максимально свободно. Как уже говорилось, ошибка Штирнера вовсе не в этом, и вовсе не это приводило в явно неадекватное состояние других критиков, которые писали, к примеру, вот такое:

«Может случиться, что... какой-нибудь Штирнер будет утверждать: я не признаю превосходства ваших фундаментов, ваших оценок. Тогда это можно рассматривать только как психическую болезнь...» - И. Крейбиг, «История и практика этического скептицизма».

«Штирнер является прежде всего (хотя и бессознательно)... философом люмпен-пролетариата» - Д. Койген, «К предыстории современной философии социализма в Германии».

Однако наш обзор философии XIX века не был бы полным, если бы мы не коснулись концепции сверхчеловека, которую понимают обычно крайне неадекватно, основываясь на чем угодно, кроме как на прочтении оригинальных текстов.

Сверхчеловек 

«H-да, а кто-нибудь замечал, что точку отсчета в любой системе координат украшает этакий жирный наглый ноль?»

- С. Тиунов

Термин «сверхчеловек» был введен в употребление Фридрихом Ницше. Как нетрудно догадаться, понимание его значения «в общепринятом смысле» заставляет желать лучшего. Для иллюстрации, прежде чем мы перейдем к Ницше непосредственно, проиллюстрируем стандартное чел-овеческое понимание проблемы сверхчеловека на примере Бхагавана Шри Раджниша (Ошо), используя мысли из его беседы ј16 [132].

Начало беседы вполне адекватно:

«Сверхчеловек - это неразрывная связь с понятием о старом человеке. Новый человек - это разрыв связи с понятием старого человека. Сверхчеловек - это тот, кто превосходит других, выше других, но все равно он принадлежит к миру старого человека. Он лучше, сильнее, могущественнее, разумнее; но разница состоит лишь в степени превосходства, больше или меньше».

Именно эта сентенция отражает недостаток концепции сверхчеловека - это хотя и сверх-, но, тем не менее, - человек. То есть - сверхчеловек всенепременно обладает чел-овеческими свойствами; между тем как мы стоим на позиции отхода от человеческого именно по причине всенепременного содержания в нем чел-овеческого. Этого и не понимают люди (чел-овеки).

Вернемся же к Раджнишу, который демонстрирует все чел-овеческое понимание проблемы отхода от чел-овеческого:

«Я - не интеллектуал, не мыслитель. Я вижу вещи. Я - провидец. В моих глазах сверхчеловек и новый человек - полная противоположность друг другу».

Весьма характерен отказ от интеллекта и скромное провозглашение себя провидцем, а также извечное стремление представителей чел-овечества построить все миропонимание на дихотомиях (со всенепременным бросанием себя в одну из крайностей). Отойти от чел-овеческого можно многими способами, но они различны, а не противоположны друг другу; противоположна может быть только пара понятий, а не множество.

«Сверхчеловек» - это количественная характеристика - расширение ранжировки одного и того же человеческого ряда далее: после «очень», например, вводится еще и ранг «сверх», но в пределах одного и того же качества - чел(-?)овеческого качества. Основные признаки, типизирующие человека, изменяются только количественно, но прекрасно себе присутствуют и у человека с приставкой «сверх». Примерно так: «то же самое быдло, но сверхсильное», или «те же заморочки с моралью, но не рефлексирует очень долго» [133].

Далее у Ошо, как ни странно на первый взгляд, идут стандартные наезды в стиле «Что делал Адольф Гитлер? Он был восхищен идеей сверхчеловека. Эту идею он взял у Фридриха Ницше». Но, что характерно, этим охаивание идеи не заканчивается; а что еще более характерно - процесс дискредитации идет не развенчиванием идеи самой по себе, а облыжными обвинениями Ницше во всем, что только взбредет в голову: в безнадежной влюбленности в жену Вагнера [134]; «Ницше никогда больше не пытался сблизиться с женщиной» [135]; в том, что тот очень хотел служить в армии, но никогда там не был [136]; «Ницше не был музыкантом» [137] и т.п. [138]