Фрагменты прошлого (ЛП) - Стоун Виктория Хелен

― Вам следует подумать о том, чтобы пройти один из этих семинаров по позитивности, ― пробормотала она. ― Научитесь впускать в свою жизнь немного доброты. Мудак.

Она сделала осторожный разворот в три приема и помчалась обратно по подъездной дорожке к шоссе. Невероятно. Она просто хотела поговорить со старыми хиппи. Может, ей лучше заехать в ближайшую аптеку за лекарственной марихуаной? С другой стороны, она подозревала, что люди здесь выращивают свою собственную.

У нее не было мелочи, чтобы воспользоваться таксофоном, поэтому она повернула на север и поехала в сторону цивилизации. Вид водной глади и возвышающихся скал немного успокоил ее гнев. А как же иначе?

Должно быть, это место было волшебным, когда здесь жили ее родители. Никаких мобильных телефонов. Никаких европейских внедорожников. Никаких элитных курортов, маскирующихся под духовные убежища. Только люди, ищущие спокойное место, для того чтобы спрятаться.

Ханна опустила стекло и позволила ветру хлестать себя по голове конским хвостом. Даже сквозь шум машин она слышала, как внизу бьются волны и кричат чайки. Она хотела припарковаться и спуститься к одному из уединенных пляжей, которые мелькали внизу, когда она сворачивала на повороты, но она была здесь не для отдыха. Там, внизу, она не найдет ответов.

Поэтому она поехала в сторону Монтерея и положила телефон на приборную панель, надеясь, что оттуда он лучше поймает сигнал. Она была уже почти около Кармела, когда ее телефон запищал. И запищал. И запищал.

Она видела, как мелькают текстовые сообщения, но не осмеливалась п их прочитать на этой дороге. Заметив высоту, с которой можно обозревать окрестности, она выехала на гравий и припарковалась. Перед ней из моря вырисовывалась огромная коса земли. Далеко над водой, в сторону облаков, надвигавшихся с Тихого океана, вспыхнул маяк.

Она позволила себе немного за этим понаблюдать, слегка дрожа от зловещей красоты этого зрелища. Это место напомнило ей Алькатрас, и она задалась вопросом, сколько трагедий видели эти каменные здания. Не то чтобы здания пугали. Они просто смотрели и ждали, когда бушующее море, в конце концов, сотрет их в песок.

― Ты здесь не ради красоты, ― напомнила она себе. Но печальное великолепие осталось с ней, когда она потянулась к телефону.

Пять сообщений. Большинство из них были от Бекки. Ни одного от Рэйчел. Но было еще одно имя, которое она так боялась увидеть: Джефф.

― Черт, черт, черт.

Она вышла на связь в момент слабости, и ее дурацкий телефон, очевидно, нашел сигнал, чтобы ей насолить. Его ответное сообщение не выражало сердечности.

Джефф: Ты хотела поговорить или просто издеваешься надо мной?

Боже.

Они довольно часто разговаривали сразу после разрыва, но в последнее время общались только через адвокатов… по ее настоянию. А теперь она поймана тогда, когда звонила ему.

Это была чистая слабость с ее стороны. Джефф был ее лучшим другом в течение многих лет, а она нуждалась в лучшем друге прямо сейчас. Она не могла разговаривать с сестрами. Они встали на чью-то сторону, словно это был спор, а не худший момент в ее жизни.

Кстати говоря…

Она вернулась к сообщениям Бекки, и ее глаза тут же наполнились слезами.

Бекки: Пожалуйста, позвони мне и дай знать, как ты.

Бекки: Ты в порядке?

Бекки: Что происходит?

Бекки: Рэйчел сожалеет о том, что сказала. Мы обе любим тебя. Пожалуйста, позвони.

Ханна закатила глаза, слеза скатилась и пощекотала ее правую щеку. Если Рэйчел сожалеет, она сама может с ней связаться. Остальным сообщениям Ханна верила. Она знала, что Бекки любит ее. Она знала, что та волнуется. Но это не означало, что Бекки начала понимать, через что проходит Ханна.

А Рэйчел? Рэйчел даже не хотела этого понимать. Она просто хотела, чтобы это закончилось. Ей нравилось все улаживать. Все держать в порядке. А все это сделать правильно не было никакой возможности.

Ханна начала набирать сообщение Бекке, но передумала и закрыла почтовый ящик. Она снова открыла его, даже не успев перейти к другой вкладке. Было бы нехорошо позволить сестре волноваться. Неуверенность Бекки не призывала к жестокости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я: Прибыла благополучно и изучаю некоторые многообещающие зацепки. Телефонная связь практически отсутствует, так что не волнуйся, если я с тобой не свяжусь. Я тоже тебя люблю.

Она остановилась, чтобы не сказать в конце «скажи нашей старшей сестре поцеловать мою эгоистичную задницу». Если ее машина сорвется с обрыва, то это не должны быть последние слова, которые она скажет своим сестрам. Даже если она действительно их имела в виду.

Бекки тут же ответила.

Бекки: Ты где-нибудь можешь мне позвонить? Я хотела бы знать, что происходит.

Ханна проигнорировала это и вернулась к сообщению Джеффа.

Если бы он волновался за нее, то был бы милым. Он бы сказал: «Ты хочешь поговорить?» Вместо «Ты просто издеваешься надо мной?». Он мог бы проявить некоторое беспокойство и сказать: «Эй, все в порядке?».

Слава Богу, что она не дозвонилась до него и не признала свою уязвимость. Ее лицо вспыхнуло при этой мысли.

Поначалу, когда она фантазировала о разводе, ей казалось, что все будет по-хорошему. По-взрослому. Что это будет один из тех осознанных разводов, которые люди совершают в наши дни. В конце концов, они не ненавидели друг друга. Черт возьми, она все еще любила его. Дело не в том, что она ненавидела быть замужем за ним; она просто не могла быть замужем, и точка.

Для нее это было уже слишком. Постоянное осознание потребностей другого человека. Беспокойство о том, что супруг не счастлив и не удовлетворен. Глубочайшее осознание того, что она ни с кем не может быть самой собой. Не совсем. Ее истинное «Я» просто было недостаточно привлекательным.

Она не хотела проводить все отпуска с Джеффом. Она не хотела искать для него другой ресторан с барбекю, когда ей хотелось суши. Она не хотела проверять, как он относится к ночным девичьим посиделкам во вторник, потому что Жасмин бросил ее парень.

А потом он начал отпускать грустные замечания о чужих детях, хотя всегда отрицал, что хочет иметь своих. Его утверждения о детях, наследстве и семье заставили Ханну почувствовать, что она погружается все глубже и глубже в воду ― давление давило на ее легкие, уши и глаза.

Она как-то читала, что мужчины в браке счастливее женщин. Забавно, учитывая стереотип о женщинах, которые всегда стремятся к браку. Вот только мужчины становились счастливее, потому что о них заботились. За ними присматривали. Но что же случалось, когда эта женщина была, не столь хороша в заботе о родных? Ничего хорошего. Постоянно пытаясь быть лучше, чем она есть, изматывало ее до тех пор, пока она не превращалась в угрюмое, несчастное чудовище.

И все же она не могла понять, как все это стало так отвратительно.

Да, она была дерьмовой женой, но она предупредила его об этом заранее. Он сказал: «Давай просто попробуем». Давай попробуем. Никакого давления. Давай сделаем шаг.

Она пыталась, и это не сработало, и теперь они не могли говорить, не крича друг на друга.

Она просто хотела, чтобы они снова стали друзьями. Она просто хотела позвонить ему. Вместо этого она удалила его сообщение и нашла номер телефона, по которому можно было записаться на массаж.

Когда она спросила, есть ли сегодня записи на прием, она предположила, что пауза означает, что женщина просматривает расписание. Но, очевидно, ей потребовалось время, чтобы переварить свое сомнение.

― Нет, ― наконец ответила она. ― Боюсь, что на следующие девять дней у нас все занято.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

― Девять дней?

Что, черт возьми, это было за место? Святой Грааль Приморского самосовершенствования?

― Я просто…

У нее было такое чувство, что простое желание задать несколько вопросов не принесет ей никакой любви и доверия в этом месте.

― Мне действительно интересно взглянуть на это мельком, прежде чем я закажу семинар. С деньгами туго, понимаете? Есть ли какой-нибудь способ, чтобы я просто пришла посмотреть спа? Или, может быть, у вас есть запись на маникюр?