Колумбийская балалайка - А. Логачев

— Ох, е-мое… — Вова наконец перестал икать и теперь озирался по сторонам, будто лишь сейчас понял, что едет не по Большой Тверской. — Мужики, так это что, действительно Колумбия? — В голосе сквозило такое страдание, что казалось, он вот-вот заплачет.

— Колумбия, Колумбия, успокойся, — устало проговорила Татьяна. — Только не спрашивай, как мы тут оказались.

— Вы прекратите му-му трахать, а?! — в сердцах гаркнул Михаил. — Думать надо, что дальше делать! В лес нельзя, на берег нельзя! По воздуху, что ли, дальше драпать?!

— Ох, е-мое… Е-мое!..

Борисыч в это время листал потрепанную записную книжку, также обнаруженную в «бардачке». На страницах только имена и телефоны. Имена, судя по окончаниям, сплошь женские. Решив, что не пригодится, он выкинул ее придорожные кусты.

— Я знаю место, где нас точно не ждут, — задумчиво сказал Алексей. — И где полно оружия. И откуда, возможно, удастся связаться с властями… Ведь нас не правительственные войска захватили, согласны?

— Предлагаешь искать вэ-чэ правительственных войск? — хмыкнул Миша.

— Осторожно! — взвизгнула Татьяна.

Михаил крутанул баранку, и джип на полной скорости вписался в поворот, в миллиметре разойдясь с толстым мшистым стволом какого-то дерева, подозрительно напоминающего секвойю. Комья грязи из-под колес очередью прошили придорожные кусты. Водитель выругался.

— Предлагаю вернуться на базу этих педрил, — ответил Алексей. — Они-то думают, что мы улепетываем во все лопатки, и будут прочесывать округу, а мы тем временем…

— Ты это серьезно? — испуганно спросила Люба.

— Толково, но нереально, — возразил Борисыч, вертя в руках выуженный из «бардачка» моток тонкой капроновой веревки. — Как возвращаться? Пешком через лес? Или на машине обратно по дороге — навстречу погоне? Хотя… — Прищурившись, он посмотрел на проносящиеся мимо деревья. — Если джип загнать в заросли, пропустить грузовик.

— Ребята! — вдруг подалась вперед Люба и схватила Мишу за плечо. — Нас же сюда на лодках привезли!..

Тяжело, как неповоротливый жук, старенький «мерседес» перевалил через пригорок, с которого двадцать минут назад спустились беглецы, и вновь углубился в лес. Брезентовые борты царапали низко нависшие ветви, солдат в кузове нещадно швыряло из стороны в сторону. Мотор надрывался в борьбе с неровностями дороги. Не был грузовик приспособлен к погоне по пересеченной местности.

Сержант Лопес на пассажирском сиденье мусолил губами погасший окурок сигары и сумрачно смотрел в лобовое стекло. Он физически ощущал, как песком сквозь пальцы уходит драгоценное время. Но ничего с этим поделать не мог. Приказывать было бессмысленно: шофер делал все возможное, чтобы удержать машину на узкой дороге, не увязнуть, не потерять скорость. Понимал, что сбежавших пленников надо догнать. Любой ценой. Маэстро оплошностей не прощает.

«А побриться я так и не успел…»

— Ничего, сержант, догоним, — позволил себе обращение не по форме шофер, не отрывая напряженного взгляда от дороги. Будто прочитал мысли командира. Официально он тоже был сержантом, однако устав уставом, а в реальной жизни армия диктует свои собственные правила, поэтому Лопес в негласной служебной иерархии обитателей базы С-117 занимал положение ступенькой выше. — Деться им некуда. Не в лесу, так на берегу накроем…

— За дорогой смотри, — неоправданно зло оборвал шофера Лопес.

Он и сам понимал, что далеко иностранцы не уйдут, что у безоружных гражданских кишка тонка играть в салочки с отборными бойцами Медельинского Картеля, а недоволен был по другой причине.

Ведь сегодня он уже проезжал этой дорогой — на этом же грузовике и с той же целью: взять в плен нескольких русских туристов, неизвестно зачем понадобившихся Маэстро. Хотя зачем они понадобились Маэстро, это не его, Лопеса, дело. Взять-то он их взял, а вот этот кретино, Диего Марсиа, их упустил. Так почему теперь он, Лопес, должен опять ловить русских? Делать дважды одну и ту же работу сержант был не приучен. «Против судьбы не попрешь», — учит катехизис колумбийского солдата. И еще: «Возвращаться — плохая примета». Не то что бы это настораживало сержанта Лопеса, но злило неимоверно.

Нет, но как лихо русские сдернули из каземата, а? Джип угнали, пальбу учинили, наверняка кого-то походя убили — а ведь Марсиа клялся, что они простые туристы. Врал? Или сам не знал, что, может быть, это никакие не туристы, а знаменитые русские «морские ежи» — по крайней мере, один из туристов? Иначе зачем тогда он, этот один, понадобился Маэстро? Очень возможно, очень…

Самолет развернулся на том конце поля, куда завело его приземление, и взял курс на коттедж. Напротив коттеджа он остановился, моторы смолкли, тут же распахнулась дверь, на которой красовалась эмблема аэроклуба — золотокрылый кондор, выдвинулся трап.

А по полю уже бежал человек в защитного цвета штанах, заправленных в высокие ботинки на шнуровке, и черной рубашке. Длинные черные волосы бегущего были стянуты на затылке в «конский хвост», он прижимал рукой бьющую по бедру кобуру. Подоспел к самолету, когда от него двинулась процессия — седоволосый господин в дорогом костюме и по обе стороны от него двое молодцов в свободных куртках. Черноволосый обменялся с седовласым рукопожатием, с ребятами в куртках — кивками.

Все четверо скорым шагом направились к коттеджу. Человек в черной рубашке говорил, сопровождая каждое слово каким-нибудь жестом, показывая то в одну, то в другую сторону, «конский хвост» метался по спине. Седоволосый молча слушал. Не произносил пока ни звука.

Они приблизились к коттеджу, и обладатель черной рубашки после кивка владельца дорогого костюма снова перешел с ходьбы на бег. Помчался по краю летного поля. А седоволосый подошел к коттеджу, остановился у двери в ожидании, когда один из сопровождающих распахнет ее перед ним.

Дон Мигель вышел на террасу, держа в руке бокал «Харпа», позаимствованного из холодильника Диего. Плебейскую манеру пить из горлышка он не переносил и поэтому предпочел лично сполоснуть бокал (после того как повертел его на свету), прищурив один глаз, чем вовсе от него отказаться. Охранников дон Мигель оставил в гостиной на первом этаже.

С террасы открывался замечательный вид и на его аэроплан, возле которого копошился пилот, и на весь взлетно-посадочный плацдарм в целом. Проводись на летном поле зрелищные мероприятия, лучшего места для зрителя, чем терраса коттеджа, не придумаешь.

Ожидание несчастья всегда страшнее самого несчастья. Поэтому, узнав, что случилось, дон Мигель успокоился. Что ж, в который раз наследственная интуиция не подвела. Она предупредила, сделала свое дело, уползла (где она там прячется?), забрав с собой всякие щемящие ощущения. Теперь опасность определена, беда уже здесь, не надо ждать ее из-за каждого угла, бояться теней и призраков. Теперь предстоит заняться знакомой работой: кто-то напортачил, а ты выправляй. И этот крест, думается, навсегда.

Правда, от Диего он не ожидал столь детского прокола. Чтобы с базы, из-под носа у сорока великолепно вооруженных бойцов, которые только и должны были, что два часа продержать под присмотром шестерых безоружных пленников, так вот, чтобы эти самые пленники удрали, захватили джип, автоматы и, похоже, даже убили кого-то!.. Бред. Позор. М-да, видимо, пересидел Диего в лесу. Не всем идет на пользу тишь и гладь глухомани. Некоторые засыпают…

Дон Мигель, сделав несколько глотков, поставил бокал на плетеный столик, подошел к перилам террасы, облокотился о них.

В этой позе и застал босса Диего Марсиа, фугасным снарядом ворвавшийся на террасу.

— Трое мертвы. Один жив, но свернута челюсть.

Дон Мигель повернулся:

— Рассказать смог?

— Рассказал. Мигель, среди них профессионал, я тебе точно говорю.

Проходя мимо стола, он бросил на него сложенную карту, едва не сбив бокал с пивом.

— Диего, меня сейчас интересует другое: как это произошло?

— Как, как… — Марсиа пнул легкий плетеный стул, и тот покатился по террасе. — Глупо, вот как.

И Диего принялся пересказывать услышанное от Пабло.

— Стоп, — спустя некоторое время прервал его рассказ дон Мигель. — Не понимаю. Откуда твоим людям стало известно, что нас интересует только один из русских? Я сказал об этом тебе. Ты что, Диего, обсуждал это с твоими людьми?

— Боже, конечно, нет. Пабло утверждает, что стоял рядом, когда я говорил с тобой по телефону. Вот и услышал…

— Диего, Диего, почему ты не отошел с трубкой в сторону! Почему вообще не говоришь из аппаратной? Она для того и предназначена, чтоб никто ничего не услышал!

Марсиа сотряс кулаком верхний, поперечный брус перил.

— Откуда я мог знать, Мигель!

— Так, подожди. Ты же слушал, только слушал и отвечал «да-нет». Как же до твоего Пабло дошла информация? Он что, разбирал на расстоянии мой голос в трубке? Какой же у него тогда слух?