Счастье жить вечно - Аркадий Эвентов

— Вот мечтатель, — засмеялся Леня, — прямо воздушные замки строит!

— А ты не смейся! И вовсе это не воздушные замки. Я встречу партизан, обязательно. Мечтатель! Тоже сказал! И не может того быть, чтобы они у наших селян не бывали. Действуют ведь вместе с народом. В том их сила. Вот и подумай хорошенько: мечтатель я или нет?

— Да я и не смеюсь, Витька. Это я так. Сам хочу с партизанами встретиться. И верю: встречусь! Честное ленинское! Только смотри, на удочку предателю не попадись.

— Это верно… Нужно ухо востро держать.

Время перешагнуло за полдень, когда Витя подходил к своему дому. На улице — ни души. Только за околицей, у лесной опушки, маячили двое полицаев, из рук они не выпускали винтовок.

«Партизан ждете, — подумал мальчик, — так они к вам и явятся — держите карман пошире!»

Прежде чем дернуть щеколду двери, Витя заглянул в окошко.

Кто бы это мог быть? Почему мать так ласково смотрит на гостя, подливая ему в миску щей? Что он рассказывает ей, положив на стол деревянную ложку и поглаживая большой рукой густые черные волосы? Мать вышла в другую горницу. Возвратилась. Бережно принесла оттуда что-то завернутое в свой любимый цветастый платок. Развернула, показывает, утирая глаза кончиком платка. Да это же фотография отца, самая секретная! Отец сфотографирован перед развернутым полковым знаменем, стройный, молодой, загорелый. За ним виднеются ряд белых палаток и ровная, посыпанная золотистым песком лагерная дорожка. Гость внимательно рассматривает фотографию. Как мама не боится показывать такое незнакомому человеку? Нельзя же, мама, очень опасно! Вот гость повернулся к окну, и теперь Вите видно его смуглое, обветренное и доброе лицо с большими хорошими глазами.

Что-то теплое, идущее из самой глубины сердца, шевельнулось в груди мальчика. Он опрометью бросился в избу.

…Смеркалось, близился вечер. С узелком в руках Витя вышел из дому. Огородами и задворками мальчик миновал сельскую улицу, никому не попадаясь на глаза. Через несколько минут его маленькая тень скользнула по сосенкам лесной опушки, отдаленной от той, которую стерегли полицаи, и застыла. Витя оглянулся, убедился, что никто за ним не следит, и отмерил десять шагов вглубь леса. Постоял, прислушиваясь, еще минуту, другую: вокруг царила тишина. Он быстро отгреб ногой снег у дерева и в образовавшуюся ямку положил узелок. Отошел, внимательно посмотрел на его темное пятнышко.

Не мешкая, той же дорогой Витя вернулся домой.

Чуть позднее они вышли вдвоем — Мальцев и Витя. Мальчик пошел вперед, часто останавливаясь и озираясь по сторонам, пригибаясь на открытых местах. Валентин осторожно следовал за ним, повторяя все его быстрые и легкие движения. Когда благополучно добрались до узелка, оставленного в ямке на снегу, Витя подал его партизану.

— До скорой встречи, дорогой товарищ! — горячо сказал он при этом и застыл в пионерском салюте.

Мальцев растроганно погладил мальчика по голове, прижал ее к своей груди. Дрогнувшим голосом ответил:

— Спасибо, друг!

Короткое мгновение они постояли молча, как два родных брата, встретившихся после долгой разлуки и вновь расстающихся на неведомый срок. Оба были взволнованы и счастливы. Никакие опасности и невзгоды им теперь не страшны! Они нашли то, что искали так трудно и так долго, каждый по-своему, а, найдя, обрели силу и веру, которых ничто в мире уже не сможет поколебать.

— До свидания, Витя! — Валентин положил ладони на худенькие плечи, прикрытые рваным тулупчиком, слегка отодвинул от себя, ласково всматриваясь в бледное лицо. — До свидания, товарищ!

Мальцев круто повернулся и, не оглядываясь, зашагал к партизанской стоянке.

Вечер распростер над лесом свои черные, расшитые затейливым звездным узором огромные крылья. Снег, будто отражая их нарядный блеск, искрился, в свете луны, казалось, он усыпан бесчисленным множеством хрусталиков, нежных и звонких. Обойти их при всем желании не было возможности, они тоненько звенели под ногами. В чуткой тишине леса этот звон обступал со всех сторон, он подхватывался и повторялся эхом. Будь на месте Валентина человек непривычный к такой обстановке, к повадкам и законам зимнего леса, он мог бы оцепенеть от страха: и впереди, и сзади, и справа, и слева слышался пронзительный, ледяными струйками пробегающий по спине стон стеклянных хрусталиков, растаптываемых тяжелыми сапогами. Чьи-то шаги, настойчивые и неотвратимые, следовали за тобой то приближаясь, то отдаляясь и останавливаясь только одновременно с твоими шагами.

Но Валентина они не смущали, хотя слух его, как всегда, был обострен, реагировал даже на шорох, сулящий опасность. Он их не замечал. Спокойно и уверенно, дыша полной грудью, спешил на базу Мальцев, улыбаясь своим мыслям. Сейчас партизанский радист и разведчик был особенно уверенным.

В холщовом мешочке приятно касались плеча каравай хлеба, несколько десятков картофелин, бутылка подсолнечного масла. Но всего приятнее было сознавать Валентину, что вокруг живут верные, надежные, подлинно советские люди. Сосны, шевеля верхушками, повторяли голосом деревенского паренька: «До скорой встречи, дорогой товарищ!» Как много вкладывал юный друг в простое, запретное теперь для него, наше гордое слово: «товарищ»!

Не один раз потом побывали в Канторке разведчики, вместе с Мальцевым и без него. Здесь их ждали крестьяне, готовые всегда делить с партизанами последний ломоть хлеба, горсть зерна, чашку молока, миску пустых щей. Рискуя при этом жизнью своей и своих близких, они помогали пришельцам из леса чем могли.

От взрослых старались не отстать и дети. Смышленые и смелые ребятишки — Витя, Леня, Саша, Таня — незаметно проникали всюду. Вездесущие, прислушивались к разговорам взрослых, подмечали все, что происходит вокруг. Они и в самом деле стали разведчиками — ушами и глазами партизан. Часто предупреждали их о грозящей опасности, по ложному следу пускали полицаев и оккупантов.

Не могло быть более верных друзей, чем эти крестьянские семьи, люто, всем сердцем ненавидящие чужеземных захватчиков, а еще больше — их наемников-полицаев.

В слепых бревенчатых избах, отрезанных от Родины вражеским нашествием, заброшенных среди бескрайних лесов, полей и снегов России, не гасла святая вера: Советская власть вернется, иначе не может и быть! Этой верой питалась надежда на встречу с отцом, мужем, сыном, братом, неведомо где воевавшими за свою родную Советскую власть, за правое дело Родины. В этой вере были смысл и цель жизни советских людей на территориях, захваченных врагом.

Так, с помощью крестьян, разведчики избежали голода.

— Хватит! Довольно! Ваших дурацких показаний мне больше не нужно. Вы слышите? Не нужно!

Вильгельм Брюнхельд, держа в левой руке телефонную трубку, правой, сжатой в кулак, со злостью стукнул по столу. Он всем корпусом подался вперед и уставился в одну точку сверкающими глазами, как будто там, за барьером стола, в пустой и мрачной комнате комендатуры гестапо перед ним сидел тот, к кому он обращался.

В ответ трубка молчала. Лишь слышалось учтивое, виноватое покашливание: начальник полиции терпеливо ожидал, пока его всесильный и беспощадный господин — капитан немецкой контрразведки Вильгельм Брюнхельд до конца выпалит весь свой заряд гнева и недовольства.

— Я знаю, — продолжал Брюнхельд, — я хорошо знаю, что вам нравится! Вам нравится работать именно так, как вы работаете сейчас: никакого тебе напряжения, никакого труда и риска, спокойная и беззаботная жизнь. Но этой спокойной жизни пришел конец. Вы слышите? Конец! Раз и навсегда!

Капитан снова устало откинулся на спинку своего массивного кресла. Теперь стали хорошо видны на его груди ленты орденов и медалей: гитлеровская Германия не скупилась на награды тем, кто наводил пресловутый «новый порядок» на оккупированных русских просторах. Вот этот крест он получил за ликвидацию связи лагеря русских военнопленных с партизанами. Брюнхельд погладил ладонью блестящую грубую побрякушку, расправил ленточку, на которой она держалась.

Где же это было? Память стала что-то ему изменять… Ах, да! На Украине, под Харьковом, в красивой дачной местности. Тогда все было красиво, все делалось быстро и легко, очень легко и очень просто. Вильгельм горько усмехнулся, вспоминая, что это была за «связь» и какую подлинную цену имели полученные по его приказанию свидетельства пленных.

Он тогда командовал лагерем русских военнопленных. Отличная должность! Разве можно сравнить ее с той, которую он занимает сейчас? Да и времена были совсем другими: живи в свое полное удовольствие и жди впереди еще более беспечной и вольготной жизни.

Серой тучкой в ясном небе появилось над ним внезапное требование начальства: добыть сведения о партизанах. Легко сказать! Откуда он их возьмет, эти сведения, да еще с такой поспешностью, будто там, «наверху», в кабинетах высокопоставленных чинов службы разведки вспыхнул пожар? Попробуй, объясни им, вразуми!