Исповедь из преисподней - Сергей Решетников

– Выходит, что так, – задумчиво отвечает собеседник.

Мужик радовался сегодняшнему своему празднику живота и сознания, неожиданному простому и теплому общению. Подобное счастье доводилось ему испытывать иногда в той прошлой жизни, но было это не так часто. Оказалось, всю свою сознательную жизнь он провел на зоне, попав туда еще мальчишкой по малолетке. Потом понеслось… Был он старшим в семье. Отец погиб на войне, а их семья, мама и три младшие сестренки, голодали. Вот мальчишка и пошел воровать колоски да хлебное зерно. Потом мамка стряпала из них оладьи. Ели сами от пуза. Да еще малец умудрялся их обменивать на молоко. На том и попался. Нет бы побудить к себе жалость откровением о бедственном положении семьи, а он окрысился, был дерзок… А там судьи сильно разбираться не стали, посадили вора. Спустя время он узнал, что мамка померла, а сестер забрали в детский дом. Войдя к нему в доверие этим скромным для меня и очень ценным для него вниманием, я невольно расположил мужика к себе. Он немного отогрелся душою и разговорился, хотя и был не очень-то многословен.

Потом уже я еле-еле сдерживал себя, чтобы не заплакать, нет, зарыдать, заорать, завыть на всю тайгу: «Люди, что же это такое происходит! Так же нельзя!»

А мой собеседник сидел в томном забытье. Его взгляд утонул и растворился в пыхающих искорках тлеющего таежного костра.

Мужик-то сидел, мотал свой срок ни за что. Так получилось. Так сложилась его жизнь. Он принимал все как есть. На свою судьбу не жаловался. Он даже не представлял себе, что жизнь могла бы сложиться иначе. Что он мог бы иметь семью, детей, работу, машину, дачу, да и мало ли чего еще. Нет, о таком у него мыслей не было. Такого он даже не допускал в своих мечтах.

Вернул меня в реальность скрип засова двери моего каземата.

Потом одного за другим в камеру приводили других невольников. Приводили, чтобы они забрали вещи и, выйдя на свободу, отправились к себе домой. Бывшие сокамерники тепло прощались со мной. Хотели на воле подключать кого-то, чтобы спасти меня. Ведь это я помог им, подсказав правильную линию поведения, чтобы освободиться из застенков. Парни были готовы пронести от меня на волю тайные письма – малявы или сделать все то, о чем я их попрошу. Я их понимал и, тепло поблагодарив, отказывался от помощи. Как-нибудь выберусь сам.

Вот так я на следующую ночь остался совсем один. Подселять ко мне не стали никого. Но камера мне уже не казалась мрачной. За прошедший день в ней было столько энергии радости, сколько, наверное, не было за весь период существования этих казематов.

Сколько же у нас по тюрьмам без вины виноватых сидельцев, малолеток и взрослых людей? Скольким простым людям, не разбирающимся в правовых аспектах, не было оказано хотя бы мало-мальски квалифицированной юридической помощи и поддержки? Наверное, одному Богу известно.

На следующее утро состоялась очная ставка с Борисом Владимировичем Балабановым. Рутинное следственное действия. В данном случае в нем не было никакого резона, поскольку не было противоречивых показаний фигурантов. После этого действа следователь ознакомил нас по отдельности с постановлением о прекращении уголовного преследования. Процессуальные действия происходили в присутствии адвокатов. Моим адвокатом была Людмила Квитинская – дочь известного в Иркутске адвоката Георгия Квитинского, который в свое время не дал посадить без вины виноватого моего тестя Георгия Семеновича Щекотова, его друга, после ДТП, о котором я уже писал в книге «Иркутская сага».

Потом строгий следователь понудил меня написать расписку о том, что Балобанова я избивать и наносить ему телесных повреждений не буду и отпустил на волю. Через несколько минут я уже был у себя дома. Тут совсем рядом, дошел пешком. На этом мое не очень приятное приключение завершилось.

В правоохранительной системе работают разные люди.

Мне довелось знавать различные проявления характеров и устремлений силовиков. Были и те, кто использовал свое служебное положение в личных корыстных целях. Так, поделив барыши от крышевания игорного бизнеса в высоком генеральском кабинете, бравые «правоохранители», взяв табельное оружие, дружно выезжали на задержание каких-то коррупционеров. Грустно. Клоунада, по-другому назвать трудно. Но такие вот «клоуны» управляли областными структурами. Наверное, и сейчас таких хватает. Достаточно вспомнить ставшего общеизвестным полковника Дмитрия Захарченко – борца с коррупцией из столичного главка. В своих московских хатах он заныкал наличкой, как писали в газетах, более четырех миллиардов долларов США, добытых, естественно, «непосильным трудом». Суд обратил в доход государства денежные средства и имущество Захарченко и его родных на сумму девять миллиардов рублей. Вообще, борьба с коррупцией сейчас самое прибыльное дело, если судить по масштабам этого «оборотня». Правда, радует, что не все преступления в этой сфере остаются без надлежащей оценки. Посмотрим какой ему выкатят срок для «отдыха» и в какой зоне, кто из главнюков-говнюков пойдет прицепом или пассажиром по этому грязному громкому делу. В одиночку менту такой крупняк не провернуть никак.

Но были и другие сотрудники, те, которые и везли на себе груз тяжелой правоохранительной работы. Этих специалистов и профессионалов нельзя было заставить по приказу выполнять неблаговидные, противоправные и заказные поручения начальствующих беспредельщиков и барыг. Таких людей на моем пути встречалось много! Поэтому, наверное, так ни разу меня и не посадили на нары, не лишили свободы, я не «мотал срок». Всегда с теплотой вспоминаю Ларису Виленовну Ломухину из прокуратуры Иркутской области, Нину Викторовну Сыскову из прокуратуры Октябрьского района г. Иркутска, которые не дали ментам чмырить меня по заданию сверху, да еще привлекали к ответственности, наказывали беспредельщиков. А еще обязательно надо назвать имя судьи Куйбышевского районного суда города Иркутска Натальи Николаевны Кузнецовой. Она не стала рассматривать сфабрикованное в шестнадцати томах уголовное дело против меня, усмотрев несоответствие обвинения самим материалам дела, вернула его в следственный комитет. Как не изворачивались следователи, оперативники и прокуроры, но пришлось прекратить уголовное преследование по реабилитирующим основаниям за отсутствием события преступления. Хорошо здесь поработали адвокаты Владимир Николаевич Ефремов и его команда. Подробнее об этом я рассказал в главе «Нью-Васюки» в третьей части.

Защищая законность и справедливость названные мною правоохранители объективно оценивали мои поступки и мои действия в разных жизненных ситуациях в г. г. Усть-Илимске и Иркутске. Хорошо, что таких справедливых и порядочных людей немало! Дай им Бог здоровья и всего самого доброго.

Древняя инквизиция

Завершая тему невинно казненных и наказанных людей, обращу ваш взор в глубины далекого и туманного прошлого.

В ночь с 23 на 24 мая 1592 года венецианские инквизиторы арестовали Джордано Бруно по доносу местного патриция Джованни Мочениго. Последний был его изгнанным за бездарность учеником. Доносчик утверждал, что его наставник попирал католические догматы, рассуждал о каких-то «бесконечных мирах» и называл себя представителем некой «новой философии». Это был самый проверенный и надежный способ насолить бывшему педагогу.

Монаха держали под следствием в большей степени из-за вредности: уж больно он уничижительно вел себя с инквизиторами.

Преподав урок «гордецу», венецианцы было уже собрались его отпускать, но тут пришел запрос из Рима с требованием «этапировать» еретика в Вечный город.

– Бруно должен остаться в Венеции, – говорил в своем докладе Совету Мудрых Венеции прокуратор Контарини. Он дал следующую характеристику: «Один из самых выдающихся и редчайших гениев, каких только можно себе представить. Обладает необычайными познаниями. Создал замечательное