Меч времен - Андрей Посняков

– Не вздыхай, паря! — утешил его тиун. — Глянь-ка — как жить тут пригоже! Хотите — и вы тут будете… в надеже, в спокое, в богачестве…

– Уж так-так — и в богачестве? — Михаил счел за нужное усомниться.

– А как же! Онциферовичи верных людей награждают щедро! Вона, избу видите… идемте-ка, покажу…

Располагавшаяся в углу двора, сразу за овином и выгоном, изба — рубленный в обло дом под крышей из серебристой дранки — и в самом деле выглядела неплохо. Высокая клеть, крыльцо, просторная — живи, не хочу — горница с печью, — естественно, топившейся по-черному, полати… Хорошая изба, спору нет. Вот только неуютно тут как-то, не обжито…

– С прошлого лета пуста стоит… — пояснил Ефим. — Парни — холопи боевые — жили, да хозяин-батюшка их в корельску землю послал. Там теперя.

– А что изба?

– Хотите — вы живите! Ясно — не просто так… Избу вам дадим, снедь, прочее… Всю эту купу — отработать надобно будет. Хозяин, вишь, новую конюшню строить затеял, да частокол менять — руки нужны… Три лета проживете — заработаете, уважаемыми людьми станете, а уж дальше сами решайте — тут оставаться аль податься куда…

Сладко пел тиун, ох как сладко. Ребят тянул в кабалу без зазрения совести, Михаил даже почувствовал себя неловко — жалко парней стало. Хотя, с другой стороны — оба изгои — ну куда им деваться? К сильному не прибьешься — сгинешь!

Быстро переглянувшись, парни кивнули и посмотрели на Мишу.

– Согласны, пожалуй.

– Только не на три лета… на одно для начала, — предупредил Михаил.

– Хо… — тиун явно замялся. — Так это… про лето-то я так сказал, просто… Не на срок — за купу работать будете, коли согласны?

– А за что купа-то?

– За пожилое. За избу, за снедь… Сговоримся!

Сговорились, куда уж. Две гривны хозяину должны были возвернуть — в служебном эквиваленте вестимо. Как сказал тиун:

– Сколь на что наробите.

Две гривны серебра — около четырехсот грамм… Интересно, сколько это человеко-дней будет? Или — человеко-лет?

– Смотря как робить, — Ефим нетерпеливо сплюнул. — Втроем конюшню к осени сладите — вот вам, считайте, полгривны. Робяты, лучше нигде не найдете… По рукам?

– По рукам, ладно…

Парни уже давно мысленно согласились — хуже-то уж не будет — куда? Чем изгоем, которого всякий обидит, так лучше уж под сильной рукою — всяко, в голоде не помрешь, а уж работы только лентяи боятся! И жилье, опять же, имеется, и снедь — полный, так сказать, пансион. С этой стороны, не так-то уж и худо жилось зависимому люду, тем более, в богатых-то усадьбах да вотчинах. Однако ж — с другой стороны — воли своей нет, что хозяин скажет — то и выполняй.

Кстати, этот вот тиун, Ефим… он ведь тоже не вольнонаемный — по ряду-договору служит — рядович. Миша с парнями — за купу закабалились — закупы. А еще были пущенки, прощенники, задушные люди, обельные холопы, челядь… Ой, много кого… И кто только о них не писал в свое время: Греков, Тихомиров, Мавродин, Фроянов, Зимин… Михаил еще на первом курсе сдавал монографии… зачетом. Ну, тогда, по молодости-то, социально-экономические структуры его мало интересовали, больше — политика да война.

В общем, сговорились. Тиун только глазом моргнул молодому парню-привратнику, тот живо с улицы видоков привел — свидетелей, людей незаинтересованных, свободных — молотобойца и ученика ювелира. Ну, вот и сладились…

Михаил потянулся:

– Ну, так что — мы в свою избу пойдем, время позднее…

Тиун уже давно потерял весь свой приветливый вид, осклабился:

– Э! На молитву сперва, нехристи! Потом уж — в избу.

– Да, и насчет снеди…

– Какая же вам снедь, коли вы еще ничего не заробили?

Вот она, классовая сущность боярского прихвостня! Правы были Маркс с Энгельсом, ах, как правы — Михаил теперь убеждался в этом на личном примере.

– Что ж нам теперь, с голоду помирать?

– Так в корчме ж только что ели! — вполне справедливо возмутился Ефим, впрочем, немного подумав, тут же смилостивился. — Ин ладно, после вечерни зайдете на летнюю кухню… Марфа, челядинка, что-нибудь сыщет вам… А завтра с утра — пожалует и боярин-батюшка.

Боярин-батюшка… Вон оно теперь как!

В церкви Мише не понравилось — душно и народу полно. Дьячок быстро читал что-то непонятное тихим гнусавым голосом, собравшийся народ его не слушал — толкался, что-то обсуждал, иногда даже — тихонько, но без особого страха — смеялся. И не сказать, чтоб это все были какие-нибудь, не приведи господи, атеисты — молились вполне истово, крестились с размахом, кланялись — вот-вот лбы расшибут. А вот как-то в Святое Писание не вникали. Или это дьячок слишком уж тихо читал?

Отстояв вечерню, пошли обратно на усадьбу — ну, куда же еще-то теперь? Новоявленные закупы — Михаил с Авдеем и Мокшей — и прочие холопы-челядинцы. Выглядели они, надо сказать, вовсе не так уж и грустно — шутили, задирали встречных девок, смеялись. Глядя на них, и ребята повеселели, особенно — Авдей, а то уж совсем было нос повесил.

– Слышь, Михайло… А может, и в самом деле, неплохо здесь будет?

Миша лишь пожал плечами в ответ:

– Может быть, и неплохо. А может… Кто знает? Поживем — увидим.

Ну а пока действительно было неплохо. Даже пес Трезор больше не рычал — видать, привык и спокойно лежал возле своей будки.

Вроде как грозившийся целый день вот-вот пойти дождь так и не хлынул, налетевший с волховских заливных лугов теплый, пахнущий духмяными травами ветерок растащил тучи, высветлив в темнеющем вечернем небе яркую просинь. Оранжевый закатный шар солнца обдал город пожаром, выклюнулись в небе серебристый месяц и звезды. Похоже, завтра не стоило ждать дождя…

Челядинка Марфа — дебелая повариха лет тридцати с мощными бедрами и талией, словно у необхватного дуба — встретила новоявленных закупов не особо приветливо, однако снеди собрала — крынку молока, лепешку, десяток вареных яиц и изрядный шмат жаренной на вертеле рыбины, по виду — лососи или форель. Так что поужинали плотно, даже яйца еще на утро остались. Поужинали да легли спать уже на новом месте, в избе: парни — на полатях, а Михаил — на широкой лавке, подложив под себя спрошенного по пути на конюшне охапку свежего сена.

Утром — до восхода еще! — закупов разбудил тиун. Лично проследил, чтоб умылись, причесались чтоб, даже лапти не забыл прихватить — босоногим. Ходил вокруг, вздыхал, инструктировал:

– Как взъедет в ворота боярин-батюшка, так сразу кланяйтесь в пояс… В ноги токмо не вздумайте кинуться — хозяин того не любит.

– О как! — Миша поднял вверх большой палец. — Слыхали, парни, — не любит!