Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны - Ирина Пушкарева

Кац щелчком выбил из пачки сигарету, закурил и только после этого ответил:

– Ты что, думаешь, я идиот что ли? Это я первым делом сделал. А в ответ: «Спасибо, зима в этом году теплая, без манто перебьюсь как-нибудь» – и опять холодна как айсберг. Ну, тут у меня совсем голову оторвало. Чтобы я, Миша Кац, и не получил того, чего хочу, – никогда такого не было! До Мориши… – Мишаня, явно расстроенный, затянулся горьким табачным дымом, выпустил пять подряд почти идеально круглых сизых колец и повторил: – До Мориши. Она, наверное, первый в моей жизни облом. Сучка…

Бизнесмен с остервенением вдавил окурок в пепельницу. Ишь ты, как он из-за гордой женщины огорчается-то, а!

Мишаня закурил очередную сигарету.

– Я ж ей даже жениться предлагал. На белом кабриолете к ней прикатил, розами завалил, на колени бухнулся и кольцо с бриллиантом всучил. А она мне отказала. И ведь что самое интересное – без задранного носа, без яда змеинного, а очень необидно и по-доброму. Но отказала. Мне. Представляешь?

Казалось, Кац уже напрочь забыл, что его допрашивают. Сидел, подперев голову рукой, курил и жаловался Элке на погибшую стерву-журналистку.

Детектив, однако, почесал кончиком ручки у себя за ухом и влез-таки в беседу:

– И вот это вы называете «Не были ни в каких отношениях»? Интересно, интересно… Хорошо, скажите, пожалуйста, а про вас потерпевшая какие-то клеветнические статьи публиковала? Насколько я понимаю, большинство людей желали бы отомстить Морише Ларски именно за результаты ее журналистской деятельности. Многие ее боялись и ненавидели за это. Насколько сильно пострадали именно вы?

Ититская сила, Кац в одиночку долакал остатки виски в бутылке – и это при том, что в ресторане он уже изрядно датый нарисовался, затянул третью подряд Captain Black – и вот сидит тут весь такой из себя несчастный, но соображает так, что дай бог каждому трезвому! Ни в одном глазу. Товарисч как стекло!

– Она про меня ничего плохого не написала. Поговаривают, что девка регулярно шантажом промышляла, но со мной такие трюки она тоже не проделывала. Другое дело, что у нее это и не получилось бы, но, тем не менее, ни единой гадости и вымогательства с ее стороны не было. Только на «вы», звала меня исключительно Михаилом Романовичем и вообще старалась лишний раз мне на глаза не попадаться. Хотя за день до моего приезда сюда она сама ко мне заявилась, сказала, что у нее ко мне дело есть. Мол, встретиться с ней – в моих интересах. И вот тогда мне, наверное, в первый раз показалось, что эта стерва какую-то пакость против меня задумала. Уж больно голосишко у нее мерзотный был…

Детектив с совершенно непроницаемым лицом сделал в блокноте какие-то пометки и уточнил:

– То есть вы договорились встретиться именно здесь?

– Наверное, это можно и так назвать. Она сказала, что хотела бы поговорить о моих проблемах. Я ответил, что мне с ней говорить не о чем. А она подленько так заржала и намекнула, что тогда у меня будет еще больше проблем. Не знаю почему, но я вдруг смалодушничал, повелся, сказал, что если ей надо, то пусть в Куршевель приезжает. И повесил трубку. Она не перезванивала. А вчера утром я ее в ресторане встретил. Моришка, по-моему, с нахимовской бабой поцапалась, говорят, ей чуть по башке пепельницей не прилетело.

Детектив опять чего-то черканул в записной книжке и задал следующий вопрос:

– А вы сюда зачем приехали? Согласитесь, русские в Куршевеле летом очень редко бывают.

Кац пожал плечами:

– Бизнес. Только бизнес. Я продаю Мишке Никифорову одну из своих компаний. У меня новый проект намечается, в который будут вливаться большие деньги. Один московский чиновник намечает строительство целой деревни в этих краях. У него один из семейных бизнесов – строительство, но так как он занимает высокую государственную должность, то, по законом РФ, не имеет права заниматься бизнесом, тем более за границей. Основные вложения делает моя компания. Проект очень выгодный, но первоначальные вливания в него таковы, что если сделка не выгорит, то я стану гораздо беднее, чем сейчас. С банками во время кризиса связываться не хочется, наши банкиры на махинациях потеряли столько, что российский бюджет скоро закончится. Поэтому мне пришлось выставить на продажу одно из своих предприятий. – Михаил Кац изобразил на лице глубокие душевные страдания, словно последнюю рубаху продавал. Не заметив сочувствия в глазах окружающих, он продолжил: – Дожили – предприятие, которое еще два года назад у меня с руками отрывали, сейчас оказалось никому не нужно! Я Никифорова еле уломал, чтобы он мне за него заплатил! А ведь буквально перед этими долбаными крушениями рынков Мишаня умолял его продать! Я идиот, надо было тогда соглашаться. В два раза больше получил бы… – Кац горестно махнул рукой, мол, что уж теперь-то… – Ну вот. Раз уж мне все равно надо было лететь в Альпы, мы с Мишаней и договорились бумаги здесь подписать. Буквально завтра-послезавтра последние вопросы утрясем, первые транши пойдут, и я смогу заняться строительством на здешних землях. Я теперь отсюда раньше чем через полгода не уеду. В таких делах нельзя все на произвол нанятого персонала оставлять, необходим личный контроль. Оно, конечно, не Россия, но, когда речь идет о российских чиновниках, лучше самому держать руку на пульсе. Об… – Кац призадумался, решил, что при девушке лучше не выражаться, и заменил нецензурное словечко на приличный синоним: – Обманут как пить дать! И буду я потом, как земляк Березанский, по Лондонам от правительства прятаться.

Похоже, официанты в этом заведении были давно и грамотно выдрессированы месье Кацем. Иначе с чего бы вдруг на столе появилась свежая нераспечатанная бутылка виски – сестра-близнец опустевшей? А ведь он ничего не заказывал!

– Вот поэтому я и сказал Моришке, что, если ей надо меня увидеть, пусть сама сюда едет.

Мишаня с хрустом открыл бутылку.

– То есть сюда она прилетела только для того, чтобы встретиться с вами и, как вы считаете, вас чем-то шантажировать? Вы успели пообщаться с Ларски до момента ее убийства?

Детектив почему-то вдруг закрыл записную книжку, словно все, что хотел, он уже услышал и дальше продолжать разговор с русским олигархом был не намерен.

– Ну да, она здесь была для того, чтобы со мной поговорить. Но сделать это не успела – кто-то шейку нашей журналюге перетянул… Ну и царство ей небесное. Сама виновата.

И, то ли поняв неоднозначное поведение детектива, то ли потому, что ему самому вся эта катавасия уже поднадоела, Кац взял со стола бутылку, один из нетронутых бокалов и, чуть пошатываясь, побрел на выход из ресторана.

За соседним столом встрепенулась стайка каблукастых блондинок. Малышки легким облачком колыхнулись и, словно шлейф дорогих духов, выпорхнули из помещения вслед за Кацем.

Глава 5

– Ты когда уже прекратишь моей башкой спиртное занюхивать, а? В тысячный раз тебя прошу: перестань окружающим свои вульгарные привычки демонстрировать! Тоже мне, министерская дочь с верхним юридическим образованием! Гопник вы елабужский, а не светская дама, Элла Александровна! Ты ж вискарь за три тыщи долларов как «Гжелку» пьешь! Позорище!

Телохранители вели Элку в номер и гундели. И ходит-то она, как оборванец, в драных джинсах, и со всякими сомнительными личностями общается, и виски стаканами глушит. А ведь, между прочим, оба видели, что никакого другого варианта, кроме как по-дружески тяпнуть с полукриминальным олигархом Кацем, у нее не было! Вот фигушки бы этот пузатый тип так запросто с ней разговорился, не задай она изначально душевный тон их беседе. Кто ж виноват, что русские люди нормально общаться начинают только после «два по сто»? Ёлка же не виновата!

– Вот посмотри, как Мишанины девоньки одеты и разукрашены! Одна другой прелестней. Ты же на гатчинского студента похожа! Где ты вообще эти кеды нарыла? Отец в обморок упал бы, если бы тебя сейчас увидел!

В гундеже и нотациях особенно преуспел Женька. После того как Сашка порекомендовал ему использовать огуречный шампунь, чтобы Елке удобнее было занюхивать спиртное, Женька совсем разошелся – перешел на критику одежды и манер подопечной.

– Кстати, а ведь Сашка прав! – издевалась над обиженным парнем Ёлка. – Только ты не огуречную, ты беконную или шашлычную косметику для волос используй. Так оно куда приятней будет. Кстати, а вот интересно, бывает мужская туалетная вода с запахом пиццы? Надо тебе срочно такую найти. А кедики я в Хельсинки покупала. За тыщу евро, между прочим!

– Ага, кому ты рассказываешь! – Сашка откровенно заржал. – Забыла, что ли, что мы за тобой везде шатаемся? Кедики, как ты изволила выразиться, в Хельсинки ты только в витрине видела, ценником наружу. И грязно ругалась по поводу их стоимости. А потом свою старую обувку в екатеринбургской квартире из кладовки достала, экономная ты наша. Анджелке зачем-то наврала, что чешки эти в винтажном бутике приобрела. Я помню, как у той шопоголички слюна капала на твои боты. Хотя зачем они ей нужны – непонятно. Обувь на каблуке ниже двенадцати сантиметров – это лапти, так твоя мачеха считает. Так, стоять. Пришли.