Екатерина Фурцева - Анна Ярошевская

Шла декада искусства Российской Федерации, в Казахстане. Его величество случай свел певицу и министра именно здесь. Увидев Зыкину, Фурцева не сдержалась и огорошила артистку неожиданным признанием:

– Так вот вы какая – Людмила Зыкина! Много о вас слышала и очень хотела познакомиться!

Оказалось, что у них было много общего и вскоре деловые отношения переросли в доверительно-дружеские. И настолько крепкие, что многие, наблюдавшие за развитием их дружбы, удивлялись. Что могло настолько сблизить какую-то там артистку и министра культуры СССР?

Хотя, на самом деле ничего удивительного или странного в этом не было. Екатерина, даже заняв пост министра, так и не смогла понять, принять и главное – приспособиться к царившему среди коллег по партии полному аскетизму. И особенно когда это касалось человеческих чувств. Фурцева нуждалась в них особенно остро – ведь она была, прежде всего, женщиной, а уж потом – министром.

На протяжении долгих лет работы в Кремле рядом с ней не появилось тех людей, которым она могла бы раскрыть свою душу, и назвать настоящими друзьями. А Зыкиной удалось найти подход к Фурцевой, заполнив пустующую нишу простого человеческого общения. И, кстати, уже после смерти Фурцевой она была одной из немногих, кто не отрекся от нее. Хотя большинство прежних любимчиков министра культуры стали критиковать свою бывшую благодетельницу, оскорблять и поносить на чем свет стоит.

Фурцева могла ей беспрекословно доверять. Они дружили так долго не только из-за личных симпатий, но и из-за общих взглядов. Обе они были горячими патриотками России. Эта любовь к России-матушке способствовала новому яркому расцвету русской народной песни в СССР. Он как раз пришелся на годы ее правления в должности Министра культуры.

А началось все немного раньше – еще во второй половине 50-х, когда на повестку дня встал «русский вопрос». Толчком к нему стала все та же «русская партия», сумевшая сформироваться в недрах советской государственной элиты практически сразу после революции. Она тогда серьезно конкурировала с «иудейской партией». В те годы, когда у власти стоял Сталин, обе «партии» вели постоянную борьбу за «место под солнцем». Но вождь жестко отслеживал все ходы партий, и не давал ни одной из сторон иметь подавляющего преимущества. Его смерть развязала руки входящим в эти партии людям и борьба «русских» и «иудеев» разгорелась с неистовой силой. Хрущев пытался грамотно лавировать между ними, то склоняясь в своих симпатиях к одной из сторон, то к другой.

Это и послужило в какой-то момент к созданию Хрущевым Бюро по РСФСР, которое он сам и возглавил. И появлению ряда идеологических структур, объединявших под своими знаменами членов «русской партии» (конечно, членство это было только формальным, то есть негласным): Союз писателей и Союз художников РСФСР, газеты «Литературная Россия» и «Советская Россия».

В этот период и случился подъем русской народной песни. Именно тогда появились новые свежие голоса вместо старых, которые отошли на второй план, в лице Лидии Руслановой и Марии Мордасовой. Это были Ольга Воронец, которая с 1956 года стала солисткой Москонцерта, а с начала 60-х обрела всесоюзную славу, появившись на экранах телевидения, Людмила Зыкина, сделавшая серьезную сольную карьеру после ухода из хора имени Пятницкого, Александра Стрельченко и другие.

Вокруг Екатерины всегда было много людей. Но как это обычно бывает, она чувствовала себя одинокой. Многие стремились получить ее покровительство ради карьеры, звания, заграничных командировок. Старались оказаться поближе к ней и всеми силами привлечь ее внимание. Но Фурцева это прекрасно понимала, а потому привечала немногих. Зато приближенные никогда об этом не жалели. Екатерина, была щедрой и великодушной к тем, кто мог скрасить ее тоскливое одиночество.

Зыкина рассказывала, что Фурцева была очень скромной женщиной, несмотря на высокий министерский пост и регалии.

– Она обычно посещала Центральные бани, где для нее выделялся специальный номер, – рассказывала Зыкина. – Однако вела она себя на удивление скромно. Однажды, когда по каким-то причинам номер оказался закрыт, а ждать Фурцева не хотела, она с подругами отправилась в общее отделение. Большинство посетителей, которые в тот день там мылись, поначалу не узнали в ней министра культуры, просто обратили внимание на женщину, чей портрет они так часто видели на огромных плакатах, развешанных по городу в праздничные дни…

Конечно, у Фурцевой было много противников. Еще бы! Женщина – министр! Да еще и по характеру далеко не ангел. С каждым ее запретом или мнением, идущим вразрез с другими, она получала новых врагов. Екатерина могла ошибаться и быть несправедливой по отношению к некоторым людям, например, к деятелям культуры, но нужно учитывать тот факт, что это не было продиктовано чертами ее характера. А в большинстве случаев влияли обстоятельства, которые она хорошо понимала и политические законы. Так, например, спектакль «Живой» в Театре на Таганке в 1968 году был закрыт не потому, что Фурцева действительно считала его идеологически неправильным. Юрий Любимов был тогда лидером либеральной творческой оппозиции и создавал спектакли, практически в каждом из которых была какая-нибудь критика в адрес правящей верхушки. Екатерина решила, что это следует пресечь, за что Любимов считал ее своим врагом до самых последних дней.

– Мне было очень больно, когда Любимов вдруг написал в «Огоньке», что Фурцевой некогда было заниматься культурой, потому что она занималась Зыкиной, они вместе «закладывали и парились», – вспоминала Зыкина. – Я Любимова после этого перестала уважать. Как такой человек может возглавлять коллектив, быть режиссером? То, что он сказал, не только некрасиво. Каким бы министром Фурцева ни была (а министром она была очень хорошим), уважающий себя мужчина не должен так грязно говорить о женщине.

Для Зыкиной Фурцева была мощным и харизматичным лидером. Она частенько вспоминала их задушевные беседы.

– Ну как скажите, Екатерина Алексеевна, можно вместить в себя все знания? – часто спрашивала Зыкина Фурцеву. – Заниматься литературой, живописью, архитектурой, музыкой, кино. Вот, допустим, такие сильные художники, как Кибальников, Вучетич, – ведь понять их труд очень сложно!

– А мне и не надо понимать. Я призову их обоих, и пусть они разговаривают. А я просто слушаю, – отвечала ей Екатерина Алексеевна. А ведь, действительно, Фурцева не боялась держать около себя сильных людей. И этому Зыкина у нее научилась. Они общались в течение десяти лет, и, надо сказать, очень легко и с удовольствием сотрудничали.

У самой Зыкиной была тоже нелегкая судьба – четыре замужества, отсутствие детей, все это тоже накладывало отпечаток на ее душевное состояние. Из-за огромного количества работы, таланта и чрезвычайно плотного рабочего графика женщина тоже не была счастлива в личной жизни. Они обе были мощными личностями и хорошо друг друга понимали даже без слов.