Блондинка сдавала в багаж… - Александра Романова

— Интернет! — завопили милые детки, временно прекратив опасное для нашей поездки занятие. — Мама, она хочет отключить наш Интернет!

— Да наплюйте на нее, — ответила Лидия, приближаясь к зоне конфликта в компании упирающегося Сергея. — Училкам просто делать нечего, только чушь нести. Я вообще не понимаю, за что им платят. У них ставка восемнадцать часов в неделю — курам на смех! Все люди работают в неделю сорок два часа, у нас, журналистов, и вовсе ненормированный рабочий день, а тут — восемнадцать. А еще на зарплату жалуются! Да им вообще должно быть стыдно деньги получать! Тем более, работа простая, каждый справится.

Маргарита Васильевна так побагровела, что, похоже, лишилась дара речи.

Вообще-то я не любительница бросаться между молотом и наковальней, однако нападок на высокое призвание педагога не одобряю, да и не хотелось, чтобы за выдающуюся смелость наградой женщине был апоплексический удар. Поэтому я спокойно ответила:

— А еще меньше надо платить дрессировщику в цирке. На пять минут положит голову в пасть льву, а получает как вы за восемь часов. Непорядок! И работа у него простая, каждый справится.

Группа, особенно мужская ее часть, радостно захохотала. Теперь побагровела Лидия.

— Львы, между прочим, опасны, — после паузы парировала она.

— А дети? — покосившись на близнецов, оторвавших, наконец, от автобуса что-то большое и металлическое, уточнила я.

Смех перерос в гогот. На какой-то миг мне почудилось, что Лидия меня ударит, но спасение пришло с неожиданной стороны — запищал мой мобильник. Тут же забыв про остальное, я вцепилась в него. Вдруг раскаявшийся преступник сообщает, где спрятал корону?

С горечью должна признать — ежели послание действительно было от преступника, тот ни капли не раскаялся. Скорее наоборот. «Быщ сыш воя ры», — с удивительным цинизмом сообщал мне он. Я мрачно изучала текст на дисплее, краем глаза заметив, что Сергей прямо-таки перегнулся, тоже пытаясь прочесть. Разозлившись, я сунула было телефон ему под нос — пусть полюбуется, раз интересно. Однако Лидия не дала бедняге насладиться «быщ сышем». Она встала между нами, презрительно заявив:

— Это что за аппарат такой? С помойки, что ли? Я думала, таким старьем даже бомж побрезгует.

Не скрою, свою «Нокию» я люблю нежно и давно. С тех самых пор, как моя крестница собиралась выкинуть ее, получив в подарок более современную модель (а было это лет пять назад). Я пожалела телефончик и забрала себе, купила ему сим-карту, холила и лелеяла. Недаром психологи утверждают: мы высоко ценим тех, кого спасли. Вот и я свой аппарат ценю. Он мне нравится своею честностью и прямотой. Это не фотоаппарат, не модем, не плеер, а самый настоящий телефон, натурал без примесей. Он звонит. Ну, еще сообщения посылает. А больше мне от него ничего не нужно.

Я посмотрела на Лидию со всем доступным мне простодушием и сочувственно спросила:

— Вы даже не знаете, что винтаж сейчас в моде? Но ничего, зато вы много работаете, воспитуете детей. Такие женщины, как вы, тоже живут по-своему интересно.

— Туше, — с удовлетворением произнесла за моей спиной Ира. — Дважды.

Лидия смотрела на меня так, словно я только что на ее глазах слопала обоих ее сыновей и теперь обгладываю последние косточки. Я инстинктивно спряталась за широкую спину Маргариты Васильевны. Слава богу, долго таиться там не пришлось — появился Алекс.

— Для желающих — свободное время до восьми вечера, — объявил он. — А кто хочет, идет со мной в лучший в мире музей секса. Там рядом замечательный сувенирный магазин, где моим туристам десятипроцентная скидка.

У нас с Настей был свой план: купить вина — и к Ван Гогу (возможно, этого художника для адекватности восприятия даже лучше смотреть выпивши). Но не успели мы сделать шаг в сторону, как к нам обратилась Маргарита Васильевна:

— Вы в музей искусств? Мы с вами. Интеллигентные люди должны держаться вместе. Некоторые журналисты расписывают Амстердам как город разврата, в который и ехать-то неприлично. Но культурный человек даже тут найдет настоящее искусство. Я обязательно поделюсь этой мыслью со всем своим педагогическим коллективом.

Настя кинула на меня свирепый взгляд. Признаюсь, я сама не ожидала подобного поворота событий. Мне хотелось срочно обсудить с подругой ситуацию с короной, да и вообще вести себя свободно. Но сказать «Нет, вы нам мешаете» было бы неловко. Я выдавила:

— Мы сперва в магазин, купить вина. Для улучшения настроения.

И умолкла в смутной надежде, что услышу в ответ: «Культурные люди перед общением с прекрасным вина не пьют! Я в вас разочарована, прощайте!» Однако не тут-то было.

— Что может быть лучше сухого вина? — радостно прокомментировала Ира. — Благородный, аристократический напиток. Ритусик, ты не против?

Ритусик была не против. Напиток мы выбрали и впрямь аристократический — по крайней мере литр стоил шесть евро против утренних трех. Однако я не удержалась перед искушением проверить его на ядовитость. Тест наших спутниц восхитил, а еще больше — тот факт, что ядовитости не обнаружилось. Мы дерябнули и отправились в музей Ван Гога, благо он располагался в двух шагах.

Десять евро, требуемые за вход, мы с Настей наверняка сэкономили на обеде (даже если прибавить к ним три за пол-литра амброзии, помогающей забыть о потерянных коронах и других проблемах нашей нелегкой жизни). Музей оказался превосходным, но по размеру куда больше, чем я рассчитывала, так что мы вышли оттуда часа через три с гудящими ногами и плюхнулись на скамейку в симпатичном садике неподалеку. Признаюсь, даже я отнеслась с тоской к внезапно открывшемуся факту, что садик принадлежит многострадальному Рейксмюзеуму. Мысль о том, чтобы встать и снова бродить по залам, представлялась чем-то из арсенала садомазохистов. Тем не менее Вермеер манил, и я побрела ко входу. А там обнаружила, что впуск посетителей уже закончен, и бодрым зайцем поскакала обратно на скамейку.

Трудно сказать, действительно ли Маргарита Васильевна изменилась к лучшему под влиянием стакана сухого вина или это я тем же замечательным средством воспитала в себе терпимость. Скорее всего, тут процесс взаимный. Короче, мы общались без проблем. Тем более, педагогам найти общий язык несложно — стоит начать обсуждать, например, единый государственный экзамен или другие, несколько менее эффективные способы, которыми правительство последние годы разваливает наше образование. Сидеть в Амстердаме на скамейке между музеем Ван Гога и Рейксмюзеумом, пить вино из пол-литровой пластиковой бутылки и на русском языке громко, перебивая друг друга, возмущаться методикой составления контрольных заданий по математике или литературе, приводя конкретные отрицательные примеры и даже пытаясь начертить в воздухе формулы, — незабываемое, редко кому доступное наслаждение. Правда, спустя недолгое время Ира (как я и предполагала, она оказалась наиболее рассудительной) спустила нас с небес на землю, напомнив, что пора идти в квартал Красных фонарей на свидание к Алексу. Мы неохотно встали и, продолжая долдонить каждая о своем предмете, отправились в вертеп разврата.

Я готовилась к поездке и примерно представляла, что увижу. Узкие улочки, дома с витринами, а в витринах — дамы легкого поведения. Так вот, знать — одно, а увидеть — совсем другое. Дорогие женщины! Всем нам, как молодым и красивым, так и старым и уродливым, обязательно следует пройтись по амстердамскому кварталу Красных фонарей в целях повышения самооценки. Не рискну утверждать, что там нет ни одной симпатичной девушки — если долго искать, наверное, обнаружишь. Но общий уровень таков, что с каждой минутой во мне крепла уверенность: посади меня в витрину, и стекло тут же сметет очередь жаждущих. Ежели речь о фигуре, то даже до приобретения весов я считалась бы стройняшкой, а теперь выглядела топ-моделью. Что же касается возраста жриц любви, то он и вовсе грел мое сердце. Я поняла, что, когда я окончательно рассорюсь с начальством и буду уволена с волчьим билетом, мне не придется умереть с голоду, ибо шанс устроиться проституткой не уйдет даже через пару десятков лет.

Правда, это моя, женская точка зрения. Возможно, для противоположного пола выставленные дамы обладали какой-то особой притягательностью. Хотя Алекс не зря процитировал нам бельгийскую пословицу: если туалетная бумага экономно вывешена для просушки, а коровы куда красивее женщин, значит, вы в Голландии. Впрочем, некоторые витрины были стыдливо закрыты — там, надо понимать, бедные труженицы занимались делом. Получается, кто-то готов был им платить. Однако в нашей группе желающих не нашлось. Немногочисленные мужчины лишь ухмылялись и отводили глаза.

Абсурдность ситуации полностью раскрыла Настя, через пятнадцать минут бессмысленных блужданий строго сказавшая Алексу: