Ведьма для императора (СИ) - Ву Дарья

Господин оставил меня заперев. Я подошла к окну, посмотреть, в какую сторону он пойдёт, но обнаружила, что вид мне открылся вовсе не на дорогу, а на поля. Окно открывалось лишь на узенькую щёлку. Дверь господин закрыл на ключ. Мне даже смешно стало от осознания — он ожидал попытки к бегству.

Осмотрев печать на своей руке, я задумалась о её действии. Вот он уверял, что оно началось, но со мной ничего необычного не происходило. Впрочем, другие мои печати тоже никак себя не показывали. Возможно ли, решила я, что их действие подавляло эту печать? И если так, то я, всё же, могла сбежать?

Уходить или нет, а после долгой поездки мне прежде всего хотелось понежиться в тёплой воде. Я убедилась, что в съёмных покоях отводилась отдельная комнатка под телесные нужды и порадовалась вместительной бадье в ней. Правда, окна в ней отсутствовали, так что дверь в комнатку я оставила открытой.

Не могу не отметить, что в Сааде дела с водой куда лучше, нежели у нас. Например, раньше, чтобы помыться, я ходила с вёдрами к колодцу, а после долго ждала, пока вода согреется. Здесь же были трубы, по которым, с грохотом и треском, текла вода уже тёплая, даже слегка горячая. Поэтому для умываний заранее набирали отдельный таз, в котором она благополучно остывала.

Скинув верхние одежды, я посмотрела на себя в продолговатое зеркало и вздохнула. Казалось, магические печати, что покрывали низ живота и внутреннюю сторону левого бедра, стали ярче. Круговые знаки на них наполнились неведомыми чернилами цвета киновари. Я осторожно провела рукой сначала по печати на животе, идущей от пупка книзу и заканчивающейся прямо над редким пушком, а после — по второй. Она извивалась змейкой, спускалась к коленке, но оканчивалась на расстоянии трёх пальцев. Затем я перевела взгляд на свою новую печать. Печать помолвки. Огненную, но чёрную. Погладила её.

Ничего. Ничего не произошло.

И я встала на деревянную ступеньку, перекинула правую ногу в слегка обжигающую воду, покачнулась.

— Забыл сказать, — раздался голос господина и затих.

Я оглянулась, балансируя на одной ноги. Жар вспыхнул на щеках и шее, в груди. Господин, расширяющимися глазами, глядел на меня. Я не находила в себе сил сдвинуться с места.

— Это ещё что такое? — нахмурился он, уставившись, похоже, между моих ног.

Глава 29

Господин не дал мне ни залезть в бадью и искупаться, ни одеться. Тоном, не позволяющим возражений, велел подойти к нему. Затем, сообразив, что разглядывать меня придётся либо согнувшись пополам, либо усевшись на корточки, приказал лечь в постель. На спину.

Никогда ещё я не ощущала себя столь смущённой, столь странно и неоднозначно. Я лежала поверх заправленной постели совершенно голая, а мужчина, с которым у меня, вроде как никаких отношений, без стеснения переводил взгляд с моего живота на ноги. И вряд ли он обходил стороной редкий пушок, который едва прикрывал лобок.

Хотелось прикрыться.

Я поздно вспомнила, что печати прорисовывались на теле, лишь когда я сама о них вспоминала, и теперь ловила на себе ошарашенный взгляд господина.

Ещё бы! Он уже разок умудрился повидать меня голой, но печатей тогда не разглядел. И теперь, стоило мне лечь, напрягшись всем телом, печати цвета киновари исчезли. Я просто лежала перед ним голая. Совсем. От смущения сжимала глаза и ноги, а ладони прижимала к груди.

Коэн какое-то время сидел молча. Я даже приоткрыла один глаз и уставилась на него. Господин, как оказалось, оба глаза закрыл, а указательным и большим пальцами держался за переносицу.

— Летта, — начал он мягко и неторопливо. — Когда я зашёл, на тебе было больше одной печати. Верно?

— Да, — просипела я.

— Сейчас так же.

— Да, — мой голос почти исчез.

— Могу я взглянуть? — и он открыл свои зелёные глаза, опуская взгляд на мой живот.

Я непроизвольно сжала ноги ещё сильнее. Шею и уши обдало жаром.

Господин подождал немного, а после повторил просьбу.

Глубоко вдохнув, я подумала о своих печатях так, как когда рассматривала их, оставшись наедине с собой.

— Кто-то позаботился о твоей безопасности, — сказал Коэн. — Не все понимают смысл тех или иных печатей. Путают скрывающие с дающими дополнительные силы. Кто же это был?

Господин склонился, опершись локтем о матрас рядом со мной. Заколки в его чёлке слегка сбились, выпустив тонкую прядь пшеничного цвета. Она упала на мой живот, приятно его щекоча. Как кисточкой пройтись, мягко и приятно. Едва щекотно. Голос господина, в котором добавилось хриплых ноток, звучал почти нежно и успокаивающе, доверительно. Голос тёплым дыханием долетал до живота, оставляя ощущение жара под пупком. Господин спрашивал имя мастера, оставившего на мне печати, а я не могла ответить. Во-первых, от его дыхания, голоса и прикосновений, мысли путались. Во-вторых, слишком маленькой я была тогда. Не помнила, не знала, что за заклинатель был. И сейчас почти не соображала, стараясь дышать медленно. Вопреки ускоряющемуся сердцу. Господин продолжал говорить, пока рассматривал закорючки на моём теле. Рассуждал, что работа сделана не выходцем из Саада, но и не жителем Урсуя.

— Может, и жителем, но обучался он у далёких мастеров, — поправился он и устало вздохнул, коснувшись кончиками пальцев моего бедра. — Летта, раздвинь ноги, мне же ничего не видно.

— Мужчине там ничего видно и не должно быть! — пискнула я и закусила губы.

— Я мужчина, — улыбнулся Коэн, выпрямился и посмотрел мне в глаза, — однако, сейчас я изучаю печати, а не их носительницу. Но если ты будешь мне мешать, то всё может измениться.

Его голос звучал совсем не угрожающе, напротив, дружелюбно, но отчего-то весьма и весьма пугающе.

Трясясь всем телом, я слегка раздвинула ноги. Отец бы убил за такое.

— Шире, — потребовал господин.

Сгорая со стыда, спрятав лицо под подушкой и ладонями, я развела ноги шире. Как же непристойно! Как непозволительно для воспитанной девушки! Я ощутила тёплое прикосновение к внутренней стороне бедра. Там, где находилась сдерживающая печать. Мужской палец скользил по спирали, постепенно сужая круг. То опускался к колену, то поднимался всё выше. Тепло от него какое-то время сохранялось, отдаваясь пульсирующими покалываниями не только в ноге, но и выше. Голос господина мягко шелестел, повторяя часть символов, горячим дыханием лаская мои бёдра. По телу разбежались мурашки. Я вжала подушку себе в лицо.

Непокорная пшеничная прядь вновь коснулась обнажённой кожи. Скользнула по второй ноге вверх, выше.

— Летта, — позвал господин. — Я же просил, не мешай мне. Ты опять свела ноги, теперь мне не видно.

Он надавил на моё колено, отводя его в сторону.

— Не прячь печати, — какое же горячее дыхание у господина. — Они исчезают. Летта? Умница, Капелька.

— Почему капелька? — ухватилась я за странное прозвище в надежде, что оно отвлечёт меня от странных, но приятных ощущений.

— Миниатюрная, — даже в голосе зазвучала улыбка. — И магических сил у тебя, я думал, лишь капелька.

— Больше так не думаете? — мне захотелось приподнять подушку и вновь подглядеть за господином.

Он невесело хохотнул. Погладил печать на моей ноге. Переместил шершавую ладонь на низ моего живота согревая.

— Не уверен.

Глава 30

Коэн

Она лежала предо мной беззащитной птичкой. Печати дрожали, то становясь ярче, то почти исчезая. Я мог прочесть отдельные символы, но никак не собрать воедино. И чем дольше изучал печати, тем сильнее подрагивала их хозяйка, всё тело которой покрылось мурашками. Замёрзла, не иначе. Зато я разгорелся. Дурацкая печать помолвки! Тянула коснуться девушки совсем не там, где необходимо. Зато вчера она же помешала расслабиться. Сначала, едва я коснулся блудницы, разгорелась, обжигая руку, а после вызвала тошноту, чуть ли не до рвоты. Зато сейчас… Сейчас никакой тошноты. Я перевёл взгляд с ног Летты слегка выше, моргнул, ещё выше. Остановился на светлых сосках.