Люди, идолы и боги - Амброджо Донини

Легенда о боге, встречающем смерть на закате, в пустыне, после чего супруга, долго искавшая его, возвращает умершего к жизни, соединяет воедино его растерзанное тело, — легенда эта относится к фазе «солнечных мифов», появляющихся вслед за возникновением земледельческой культуры.

Связанный с ежегодными сменами растительности, культ Исиды все еще носит признаки магического принуждения. С помощью соответствующих обрядов, основанных на жертвоприношении, символизирующем растительность, человек стремился гарантировать себе обильный урожай. В этот период развития общества магия осуществляет функции своеобразной техники, в соответствии с теми наивными и примитивными формами материализма, которые характерны для психологии первобытного человека.

Объективное изучение ценных данных, собранных за последние два века историками религии, позволяет нам утверждать, что идея спасения, избавления от греха и от смерти, ныне неотделимая от любого типа религиозности, совершенно чужда наиболее древним обрядам и мифам.

Подобное представление сформировалось в полной мере только в эпоху наивысшего развития рабовладельческого общества, после поражения великих восстаний рабов и перенесения в сферу вымысла надежды на возможное освобождение на земле.

Смерть бога или героя, символизированная в жертвенном заклании посвященного ему животного, отныне не только гарантирует новое цветение полей и возрождение природы, но и обеспечивает свободу и бессмертие тем, кто хочет отрешиться от старой жизни, чтобы завоевать новую. Нас не должно удивлять то, что обряды такого рода оказались столь привлекательными для наиболее бедных слоев общества, для рабов, для отчаявшихся и даже для колеблющихся и сомневающихся представителей господствующего класса.

Бог Осирис непосредственно ассоциируется в египетской мифологии с погребальными обрядами и в конце концов становится покровителем и бедных и богатых: не только фараонов и власть имущих, но также ремесленников и рабов. Когда Платон объясняет нам в диалоге «Федр», что ручной труд приличествует исключительно людям зависимого положения и что весьма разумно египтяне полагают происхождение ремесла от Осириса, а искусства — от бога Тота[51], он невольно свидетельствует об этом существенном изменении роли супруга Исиды в период, когда среди обездоленных верующих начала созревать легенда о смерти и спасении бога.

Коль скоро посвященный в таинства Исиды обращался к дурману Потустороннего и сверхъестественного, он начинал выражать в форме культа свои искания свободы и справедливости, свои чаяния лучшего мира, без эксплуатации и без угнетения. Этого было достаточно, чтобы встревожить римскую сенатскую аристократию, естественно, склонную считать врагом религии, морали, семьи и родины всех, кто не принимал безоговорочно, в том числе и в религиозных представлениях, законов классового общества.

Исида вскармливает молоком божественного младенца Гора

Изображения богини Исиды, матери божественного ребенка, которая кормит грудью лежащего на ее руках маленького Гора, кажутся нам подобными христианским образам богоматери и младенца Иисуса. Уже Энгельс отмечал, что культ Исиды, необычайно распространенный в эпоху возникновения христианства, почти полностью перешел в культ Марии, когда «расчетливые попы в лице своих святых вернули политеистическому крестьянству его многочисленных богов — покровителей…»[52].

Недавние исследования позволили провести аналогию еще дальше.

Много материалов о египетских празднествах в честь рождения солнца собрал Норден. Норден рассказывает, что в египетской Александрии по случаю зимнего солнцестояния, в ночь с 24 па 25 декабря, задолго до сформирования христианского мифа выставляли на торжествах статую бессмертного ребенка, сына Исиды, которого приветствовали веселыми ритуальными возгласами: «Радуйтесь! Пречистая родила, свет победил»[53]. Подобные же празднества происходили в ночь с 5 на 6 января в честь начала нового года (праздник Епифании). Документы второй половины IV века свидетельствуют о том, что во всем Средиземноморье 25 декабря торжественно праздновали день рождения солнца, ежегодно возвращавшегося к новой жизни, но теперь уже отождествленного с персидским божеством Митрой — Солнцем спасения — центральным образом влиятельной религии, который можно сопоставить с Христом[54].

Так называемые «Литании Исиды» обнаруживают почти дословное совпадение с литаниями культа девы Марии («Утренняя звезда», «Морская звезда», «Средоточие мудрости», «Небесные врата» и т. п.). Из Египта религия Исиды распространилась на весь известный в те времена мир, от Эфиопии до далекой Британии. Особенно популярна была она среди моряков, воинов, торговцев, ремесленников и рабов. Культ Исиды — наиболее значительный из культов спасения, которые ознаменовали в истории появление первых религий христианского типа.

Праздник омелы, отмечавшийся в день зимнего солнцестояния друидами в Галлии, внес в прославление солнца северные элементы, такие, как вечнозеленая ель у германцев, символизировавшая никогда не прекращающуюся жизнь в момент наступления нового года. Из сочетания всех этих мифов и обрядов и образовался христианский праздник 25 декабря в честь пришествия из Израиля мессии с веткой омелы и традиционной рождественской елкой.

Ассирия и Вавилон

Если мы вначале говорим о египетской религии, а о вавилонской, греческой или иудейской — после нее, словно речь идет о совершенно различных религиях, мы всего лишь руководствуемся соображениями удобства изложения материала. Религия каждой страны имеет, конечно, свои приметы, однако правильная дифференциация религии не может основываться только на национальных признаках. Главное и определяющее — это строй общества.

Подлинно научная история религии должна в наше время поставить также проблему исследования социалистической бесклассовой цивилизации, в которой религии суждено исчезнуть из сознания людей, но исчезнуть постепенно, с большим запозданием, обусловленным застойным характером этой части идеологической надстройки.

С учетом этих замечаний изучение различных религий можно вести в соответствии со старыми делениями по национальным и географическим признакам, тем более что лингвистические и этнические явления каждый раз по своему отражались в развитии религиозной идеологии различных народов.

Пережиточные языковые явления в религии

Благодаря исключительно полной литературной документации вавилонская и ассирийская цивилизация известна нам в настоящее время во всех своих основных формах.

Эпоха, о которой мы поведем рассказ, охватывает почти три тысячи лет, от 3500 до 538 года до н. э., когда Кир, которого евреи приветствовали как освободителя-мессию, одним ударом положил конец древней культуре. Но влияние ее распространилось далеко за рамки этого периода и сказалось на формировании иудаизма, христианства и ислама.

Разумеется, далека от истины традиция, которая считает Месопотамию (Междуречье) колыбелью почти всех религий Древнего мира. Однако воздействие вавилонской мифологии на развитие религиозной идеологии в этом районе мира нельзя отрицать[55].

Вавилоняне и ассирийцы населяли более или менее постоянно территорию нынешнего Ирака. Вавилоняне находились в ее южной части, при слиянии Тигра и Евфрата, которые, возможно, некогда впадали раздельно в Персидский залив; ассирийцы располагались в северных районах, в верхнем течении Тигра. Их цивилизация явилась результатом слияния бесчисленных племен и племенных объединений, которые тысячелетиями населяли побережье обеих рек, подобно тому как это было в плодородной долине Нила.

Первые исторические сведения о Месопотамии относятся к периоду далеко зашедшего процесса классовой дифференциации в племенных объединениях. Выделение господствующего класса уже привело к созданию государства. Благодаря этому сформировались первые централизованные империи. В создании культуры Междуречья приняли участие два народа — шумерийцы, принадлежавшие к кавказской этнической и языковой группе, а может быть, и к урало-алтайской, и аккадяне — народ семитского происхождения, который в конечном счете возобладал в политическом и культурном отношении.

Именно шумерийцы дали вавилонянам клинообразную письменность, которую широко применяли во всем мире, от Кавказа до Египта, пока ее не вытеснил финикийский алфавит[56]. А их язык, столь отличный по строю от семитического языка, не только значительно повлиял на терминологию и словарь религии, юриспруденции и литературы народов, позже расселившихся на землях Ассирии и Вавилона, но веками сохранялся в неизменном виде в качестве языка жрецов, господ и культурного класса даже тогда, когда широкие массы народа перестали понимать его. С шумерским языком случилось то же, что ныне происходит в католической религии с латынью — культовым языком священнослужителей, которая давно стала непонятна массам верующих.