Старшая сестра - Воронкова Любовь Федоровна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зина начала считать по пальцам:
– Тамару Белокурову позвала, Машу Репкину, Симу Агатову, Шуру Зыбину…
– А Фатьму?
– И Фатьму. И ещё Сима просила пригласить её брата Костю. И, наверно, Машин братишка придёт…
– Ну ладно, – решила мама, – давай готовить побольше, чтобы всем хватило. Пускай твои подружки как следует попразднуют!
А подружки уже собирались, спешили к Зине. Маша гладила своё новое сатиновое, с красными цветочками платье. Мать её торопливо пришивала пуговицы к голубой полосатой рубашке: Ваня, младший брат Маши, тоже шёл на день рождения. Он стоял перед зеркалом и приглаживал свои жёлтые вихры, которые топорщились, как сухая солома.
– Ты их примочи, – посоветовала Маша.
Ваня сбегал под кран, примочил вихры, но они топорщились по-прежнему.
– Как дикобраз! – хихикнул младший братишка, Петька. – В книжке – аккурат такой.
Ваня показал ему кулак, но Петька не испугался: мать дома и Маша дома, ничего ему Ваня не сделает!
Младшая сестрёнка, Галя, тоже хлопотала. Она то подавала Маше ленту для косы, то чистый носовой платок:
– Маша, не забудь!
Ей тоже хотелось пойти с Машей в гости. Она до последней минуты надеялась на это – а может, Маша всё-таки возьмёт и её? Но когда Маша и Ваня, уже совсем одетые, стояли среди комнаты и мать в последний раз посмотрела – всё ли в порядке, – Галя заплакала:
– Ване можно, а мне нет!
– Ну вот ещё! Не хватало, чтобы вы туда всей оравой явились! – прикрикнула мать. – Вон вас сколько!
Но Галя не слушала никого и цеплялась за новое Машино платье. Тогда Маша напомнила:
– Галя, если ты уйдёшь, кто тогда Мурку накормит? Значит, она должна голодная сидеть?
Галя притихла. Кормить Мурку было её обязанностью. Однако Маша медлила уйти – уж очень жаль было Галю. Пробежав глазами по своей полке, где стояли книги и хранились разные нужные вещи – корзинка с яркими нитками для вышиванья, краски, ленты для кос, – Маша вдруг оживилась.
– А я тебе одну вещичку подарю! – сказала она. – Гляди какую! – И достала с полки засохшую дубовую ветку с пожелтевшими твёрдыми жёлудями.
У Гали засветились глаза.
Подошёл и Петька.
– Дай и ему один желудок, – сказала Маша.
Но Петька презрительно отвернулся:
– Очень он мне нужен! Мы сейчас с ребятами на каток пойдём.
– Ну и не бери! – обрадовалась Галя и побежала, забрав жёлуди, в уголок, где лежали её игрушки.
Маша улыбалась, шагая рядом с Ваней по хрустящему заснеженному тротуару. Вспомнился приятный, свежий денёк в лесу, ласковые речи подруг, их обещания… «Выдумали тоже – на ветке обещать! – с улыбкой думала Маша. – Мы и так будем дружить. А ветка тут при чём? Чудаки! Наверно, и Зина и Тамара давно свои выкинули… Ну, пускай хоть Галька позабавится».
И она посмотрела на Ваню, который бережно нёс закутанный в газету цветок герани – их общий подарок Зине.
– Смотри не сломай!
– Ну вот ещё! – возразил Ваня. И покрепче прижал к груди драгоценную герань.
…Тамару Белокурову мать сначала не хотела пускать:
– Ну что там интересного? Что за компания такая? Дворникова дочка, да уборщицы дочка, да вальцовщика дочка… Ах, какое общество завидное! Уж лучше, если хочешь, я возьму тебя с собой к Лидии Константиновне. Она просто ужас, как звала меня сегодня! Она, я знаю, будет очень рада…
– Так же, как ты ей? – спросила Тамара. Антонина Андроновна строго посмотрела на неё.
– Что ты этим хочешь сказать? Я просто не понимаю тебя! – сердито сказала она. – Не хочешь – не ходи!
– Не хочу, – спокойно ответила Тамара. – Будем там сидеть – так «душеньки». А как уйдём – так «наконец-то их черти унесли!» Ведь и ты тоже всегда так говоришь, когда от тебя гости уходят!..
– Перестань, пожалуйста! – оборвала её Антонина Андроновна. – Как ты обращаешься с матерью? Ты должна уважать маму… Ну да как тебя воспитаешь, если ты всё время среди некультурных людей! Разве там услышишь, что маму уважать нужно?..
– Какое мне платье надеть? – не обращая внимания на её слова, спросила Тамара.
– Какое платье? – оживилась мать. – Надень бежевое с вышивкой. Обязательно и ленту другую, коричневую.
Тамара оделась, посмотрелась в большое зеркало – красиво. Очень красиво! Это платье идёт к её рыжеватым волосам, к её розовому лицу. И Тамара вышла из дому очень довольная собой.
Но подумать о подарке для Зины ни ей, ни её матери и в голову не пришло.
Со всех сторон бежали, спешили по морозной улице Зинины гости. Проходили мимо зелёного домика под белыми от инея старыми тополями, в котором жила Дарима с дочкой.
Фатьма Рахимова тоже была приглашена, но она сидела дома за книгой и никуда не собиралась.
– Конечно, ты можешь идти. Но я бы, например, не пошла, – сказала ей мать, самолюбивая Дарима. – Мне бы не нужны были такие подружки: сегодня дружат, а завтра проходят мимо… Там дочка директора. Там дочка инженера… А дочка дворника зачем?
– А я и не собираюсь, – ответила Фатьма и уткнулась в книгу, подперев голову руками.
Изредка поднимала она глаза и поглядывала в заиндевевшее окно. Опять начал опускаться снежок.
– Беда моя! – вздохнула Дарима. – Опять сгребать да возить!..
– Ничего, мама, – сказала Фатьма, – я тебе помогу. А ты знаешь что: спой какую-нибудь старую татарскую песню. А?
– Не спою, – ответила Дарима. – Ты мне книжку не приносишь, почему я буду твои просьбы исполнять? Ты мои не исполняешь.
Фатьма улыбнулась:
– Про цветы книжку? Ну, принесу, мама. Завтра обязательно схожу в библиотеку. Вот увидишь!
– Тогда – ладно!
И Дарима запела негромким голосом какую-то протяжную, монотонную песню. Фатьма не понимала слов, да и сама Дарима наполовину забыла татарские слова. Но эта песня журчала, как ручеёк весной. Что говорит ручеёк, о чём он рассказывает? Не всё ли равно? От этого нежного напева так же волнуется сердце и неясные мечты зовут неизвестно куда.
Фатьма тихонько подпевала матери. Дарима была довольна, что её обиженная дочка нисколько не скучает дома и забыла о своей негодной подружке, «беленькой, как преник».
Фатьма подпевала матери, а перед глазами её возникала светлая комната, празднично накрытый стол, шумная компания, весёлые голоса, смех… Как позвала её Зина? «Приходи и ты», – сказала она словно между прочим. И даже не спросила, придёт или нет Фатьма. И разве послушалась бы Фатьма свою мать и разве бы сидела она сейчас дома, если бы Зина позвала её иначе? Фатьма напевала вслед за матерью своеобразную мелодию, повторяла странно звучащие слова, а её мысли текли своей чередой – лишь бы никто не узнал, что она приготовила Зине подарок, беленький кружевной воротничок, за которым ездила в большой универмаг…