Логово - Виктор Точинов

Бородатый очкарик, бывший у туристов за главного, молчал. Он уже успел получить прикладом по ребрам, когда на повышенных тонах пояснял, что не первый раз идет этим маршрутом и до сих пор прекрасно обходился без маршрутных листов и разрешений. Типичный ботаник, подумал Axмед. Надо бы добавить гаденышу, небось кандидат каких наук, выполз, сука, оттянуться на природу, потрахать аспиранток-лаборанток, размякших от романтики и песен под гитару…

Ахмед оценивающе поглядывал на двух молодых симпатичных туристок. Никого доставлять в Логово он, понятно, не собирался. Сказать, что все шестеро туристов в вертушке не поместятся, да загрузить на первый, якобы, рейс этих мокрощелок, отлететь километра на два-три, приземлиться и…

Мечты остались мечтами.

Голос Мастера в наушниках был встревожен и резок:

— Бросай все и давай немедленно в квадрат тридцать два — четырнадцать, к сектантам! Как понял? Тридцать два — четырнадцать!

— Самовар закипел? — спросил Ахмед, припомнив кодовую фразу, означавшую: найден след объекта. Оставалась надежда, что «немедленно» не значит сию секунду, и туристочки все-таки успеют вдосталь хлебнуть лесной романтики.

— На месте узнаешь! — прорычал Мастер. — Вылетай сейчас же! У Штыря большие проблемы! Понял меня? Очень большие проблемы!

Ахмед понял только то, что со Штырем стряслось нечто, их кодовым словариком не предусмотренное. Вздохнул, глянул еще раз на туристок и, не прощаясь, бегом повел группу к вертолету. Место стоянки и направление движения байдарочников запомнил — на всякий случай. Проблемы Штыря — это проблемы Штыря. Не причина, чтобы загибаться от спермо-токсикоза.

Через покрытые серебром прутья клетки был пропущен ток, способный убить человека на месте. Тварь бросалась и бросалась на решетку — уже третий час подряд. С оскаленных клыков падала пена, от воя закладывало уши.

Зрелище разнообразием не отличалось, но Эскулап и Деточкин наблюдали за ним с неослабным вниманием.

Рядом, демонстративно скучая, стояли трое охранников. Двое с многозарядками двенадцатого калибра, патроны снаряжены серебряной картечью. У третьего была драгуновка. Именно он два с лишним часа назад точным выстрелом сбил прибор, крепившийся на затылке зверя — спонтанный опыт Емели и Гвоздя повторяли в чистом виде.

— Вроде слабеет, — сказал Эскулап, дождавшись короткой паузы в издаваемых тварью звуках.

Деточкин молча пожал плечами — перекричать возобновившийся вой было невозможно.

Это была вторая попытка. Первая тварь мучилась без малого шесть часов — и сдохла, не закончив ремиссию. Волосяной покров опал почти полностью, обнажив перекрученное судорогой тело. Гипертрофированные мышцы и кости остались прежними, не вернулись в исходный вид; но украшавшие чудовищную пасть клыки стали разрушаться от легкого прикосновения — мутировавшая эмаль, недавно способная крушить металл, рассыпалась белой трухой…

…Метания твари замедлялись. Вой становился все более отчаянным, переходя временами в жалобный визг. Эскулап посмотрел на часы. Эксперимент продолжался.

В разговор вступил второй мужчина, тоже вполне интеллигентного вида, невысокий, худощавый:

— Странно они как-то — сорвались, улетели… Заподозрили? Наш прокол? Или у них стряслось что нештатное? А так неплохо бы вышло — долетели бы с ветерком, глянули бы сверху, что они там понастроили. Посидели бы несколько часов в их каталажке, а уж ночью… Может, подождем? Вдруг вернутся?

— Нет, — отрезал «ботаник». — Действуем по плану, без самодеятельности. Через час отплываем. Миша, Петрусь, отправляйтесь в лес, доставайте все из захоронки… А ты, Оленька, организуй мне сеанс по «си-эль», сдается мне, тут ушей в эфире хватает…

Оленька, по сложившемуся у туристов распределению обязанностей, отвечала за РЭБ,1 в том числе и за связь, тут же начала приводить в рабочий вид аппаратуру, внешне выглядевшую как потрепанный двухкассетник тайваньского либо гонконгского производства. И даже не только выглядевшую — кассеты на ней тоже можно было проигрывать. Правда, группе «ботаника» было не до песен.

«Типичный ботаник» (как окрестил его Ахмед) проводил взглядом вертолет, уходивший к северу. Лицо у него сейчас было не то, что десять минут назад — губы не подрагивали, глаза не смотрели тревожно. Волевое стало лицо, жесткое.

— Ну что? Они? — спросил «ботаник».

— Похоже, они, — согласилась одна из женщин, приглянувшихся Ахмеду. — Если эти козлы действительно из ГУ-ИН 2 — то я Моника Левински.

1 РЭБ — радиоэлектронная борьба (обеспечение радиосвязи (локации) и противодействие аналогичным действиям противника: перехват, пеленгация, постановка активных и пассивных помех и т. д.).

2 ГУИН — Главное управление исполнения наказаний при Минюсте РФ.

Охранник был совсем молодым парнишкой, даже борода не росла, как положено, торчала неровными клочками. И пацан очень не хотел умирать. Долго и упорно полз, оставляя кровавый след. Дополз до двери, ведущей в пультовую, и умер на пороге.

Мастер ногой отодвинул тело в окровавленном подряснике, распахнул дверь.

Внутри обстановка резко отличалась от псевдо-старин-ного стиля псевдо-обители: пластик на стенах, пульты, мониторы внутреннего и наружного наблюдения. Впрочем, гостей «Ольги-спасительницы» сюда, конечно же, не допускали… Гостей, выкладывавших немалые деньги за секс-туры а-ля-рус: затерянный в глуши скит, мать-настоятельница, весьма похожая на настоящую, истомленные воздержанием монашки (на деле, понятно, бляди-профессионалки высшего разряда) — не отдающиеся без долгих терзаний и молитв, занавешивающие перед актом иконки, а после акта вполне натурально разыгрывающие достоевщину с раскаяниями… Тьфу.

Мастер сплюнул.

На забившегося в угол маленького человечка в очках с толстыми стеклами он демонстративно не обращал внимания. Пощелкал тумблерами на пульте, благо система оказалась стандартная и знакомая — никого спрятавшегося и затаившегося экраны не показали. Бойцы заканчивали прочесывание и деловито сгоняли уцелевших в обширное помещение трапезной. Все путем.

Человечек сидел, как загнанная в угол крыса, — и наконец не выдержал:

— В-в-в-ы кто? — пролепетал жалобно.

Мастер обернулся, сделав вид, что лишь сейчас заметил очкарика. Брезгливо скривил губы — на брюках полудурка расползалось мокрое пятно, а запах свидетельствовал, что это отнюдь не пролитый с испугу кофе. Ничего удивительного — наверняка видел на экранах, как ребята Мастера разобрались с охраной. Но надежда умирает последней, и бедный дурачок еще на что-то надеялся.