"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Субмарину качнуло. Он понял, что Макс выпустил торпеду. Надо было поднимать лодку наверх. Степан почувствовал, что стало трудно дышать. «Что там? - крикнул он Волку, - что с катером?»

-Кренится, - усмехнулся Волк, - однако машина еще работает.

Степан знал, что нельзя быстро выводить лодку с глубины. В Кронштадте он видел матросов, что умирали, выйдя из кессонов, и водолазов, вернувшихся с погружения. Они потом, в госпитале, не протягивали и дня. «Здесь не больше,  чем двадцать футов, - решил он, - ерунда, ничего не случится».

Степан нащупал в кармане куртки револьвер. Приказав себе не обращать внимания на ломоту во всем теле, он быстро поднялся по лесенке наверх, к люку. Степан отвинтил его, вдыхая свежий, морской воздух и пошатнулся, таким ярким было солнце. Катер уходил на восток, кренясь на правый борт. Он увидел человека на корме.

-Двести футов, - быстро подсчитал Степан и приказал: «Макс, вторую торпеду, быстро! Они прямо перед нами!»

У Мэтью было хорошее зрение. Он увидел рыжие волосы и прицелился: «Это наша субмарина, с верфи на реке Джеймс. Вот кто ее сюда привел. Муж кузины Марты».  Катер тряхнуло. Мэтью, выстрелив, услышал снизу, из машинного отделения,  отчаянный крик Дирборна.  Он заметил, как бессильно дернулась рыжая голова в открытом люке субмарины. Палуба вздыбилась под его ногами, раздался взрыв, полетели доски. Облако горячего пара окутало катер. Мэтью, прикрыв руками голову, прыгнул в воду. Нырнув, он увидел погружающиеся на дно остатки катера, изуродованный труп Дирборна. Что-то ударило его сзади, по затылку.  Мэтью потерял сознание.

Они ели в парадной столовой. После смерти бабушки и дедушки, когда Джошуа уехал в Новый Орлеан, Дэниел здесь появлялся редко. Мебель была затянута холстом, паркет красного дерева потускнел.  Дэниел пил свой несладкий кофе. Она сидела напротив, немного наискосок от него, опустив голову. Девушка почти ничего не попробовала. Она все время размешивала кофе изящной, серебряной ложечкой, подрагивающими, тонкими пальцами.

Дэниел решил, что отвезет ее повидаться с отцом  после хупы.

-Но лучше, - он внимательно оглядел маленькую, скрытую платьем грудь, - лучше, когда она  будет ждать ребенка. Как это мне Вильямсон говорил? Евреи должны знать свое место? Пусть полюбуется, - Дэниел блаженно подумал о том времени, когда Аталия будет ждать его в спальне, каждый вечер, когда в особняке появятся дети, мальчики и девочки.

-Война закончилась, - он вытер губы салфеткой. Не спрашивая разрешения, Дэниел потянулся за папиросой:

-Надо строить мирную жизнь. Джошуа в Нью-Йорке останется, отдам ему тамошнюю квартиру. У нас будет этот особняк, дом в Ньюпорте..., Найму новых слуг, однако Аталия все равно должна будет ухаживать за мной и детьми. Это, в конце концов, долг жены и матери.

Он, молча, курил. Дэниел видел перед собой синюю воду океана, и бот. На таком они с Джошуа и мальчиками Вулфами выходили в море, подростками.

-Обязательно надо яхту купить, лошадей для мальчишек завести..., - Дэниел улыбался: «Первого сына назовем Авраамом. Приглашу на обрезание генерала Гранта. Он станет президентом, после Джонсона. Это вопрос решенный. Детей Джошуа, хоть они и евреями родятся, вряд ли в синагогу пустят. Они все равно цветные, и в паспортах у них так будет написано. Хотя Джошуа и Бет могут в Святой Земле остаться».

-Вы хотели со мной поговорить, мисс Вильямсон, - Дэниел, стряхнул пепел в блюдце мейсенского фарфора.

-Сервизы надо обновить, - вспомнил майор Горовиц, - и до хупы дом привести в порядок. Аталии здесь оставаться не след. Поговорю с равом Штерном,  ей найдут приличную семью. Заодно научится хозяйство вести. У Вильямсона слуги были, и здесь, и в Саванне. Она, скорее всего, и к плите никогда не подходила.

Девушка вздрогнула и заставила себя посмотреть в его спокойные, серые глаза. Майор Горовиц, развалившись на стуле, курил, пристально разглядывая ее лицо.

Аталия сглотнула:

-Вам, должно быть, известно, что мой отец арестован по делу о покушении на президента...

-По делу об убийстве президента, - поправил ее Дэниел и поднялся: «Прошу вас. Нам будет удобнее поговорить в кабинете, мисс Вильямсон».

Он был много выше Аталии, выше шести футов, подумала девушка, широкоплечий, с коротко подстриженными волосами. Он шел впереди, а потом обернулся. На Аталию повеяло сандалом. Дэниел  любезно раскрыл перед ней дверь.

Аталия заметила французские и немецкие издания на полках. Приглядевшись, девушка увидела отдельный шкаф с томами на святом языке. Когда она обедала здесь, с мисс Фримен и равом Горовицем, они ели на террасе, выходящей в сад. Погода прошлой весной стояла отменная. Рав Горовиц рассказывал о Святой Земле, мисс Фримен о своей работе в газетах. Она вспомнила добрые, серо-синие глаза рава Горовица: «Они совсем не похожи с майором, хоть и кузены».

На стенах висели тканые, индейские ковры, маски, много оружия, индейские томагавки.

-Я раньше служил на территориях, - коротко сказал майор Горовиц, расхаживая по кабинету.

-Садитесь, пожалуйста, - он махнулв сторону обитого кожей, большого, уютного дивана. Аталия послушно опустилась на самый край, сложив руки на коленях.

-На ней и платье чужое, - усмехнуллся Дэниел, - наверняка, ей Майкл денег дал, чтобы она себе хоть белье и чулки купила. У нее и гроша за душой нет.

Особняк Вильямсона был конфискован, на его счет в банке  наложен арест. После суда все его имущество переходило государству. Дэниел предполагал, что дом, в хорошем квартале, на Индепенденс-авеню,продадут какому-нибудь посольству. Его, впрочем,  не интересовало финансовое положение мисс Вильямсон. Она что-то робко, запинаясь, говорила. Дэниел любовался тем, как играет утреннее солнце в ее белокурых, просто причесанных волосах.

-И если вы можете, можете..., - Аталия запнулась и сползла на ковер, встав на колени, - майор Горовиц, мой отец ни в чем не виноват, я вам обещаю..., Он хороший человек, он всегда любил Америку...

Дэниел молчал, глядя сверху вниз на ее изящную голову. Она плакала, опустив лицо в нежные ладони. Плечи тряслись, девушка всхлипывала: «Пожалейте его, я прошу вас...»

-Ваш отец, - холодно сказал Дэниел, - признался в подготовке убийства законно избранного президента нашей страны, мисс Вильямсон. Это деяние карается смертной казнью. Я уверен, вы это знаете. Простите, - он прошагал к двери и распахнул ее, - я ничем не могу вам помочь.

Аталия вспомнила ласковый голос отца, его руки, что гладили ее в детстве по голове, и зарыдала: «Майор Горовиц, пожалуйста..., Все, все, что вы хотите, я на все согласна, только бы папу не казнили..., Все, что угодно, - она подняла заплаканные глаза и отпрянула. Мужчина улыбался. Он закрыл дверь, усадил Аталию на диван и налил ей воды.

-Видите ли, - задумчиво сказал Дэниел, забирая у нее хрустальный стакан, - мисс Вильямсон, жизнь вашего отца зависит от вас. Давайте, я вам объясню.

Аталия слушала, ее руки дрожали, она комкала подол простого, темного платья:

-Но как, же это? А Майкл? Я люблю Майкла, и он меня..., Мы жених и невеста..., Но Майкл сказал, что он не может спасти папу..., А этот..., Господи, - взмолилась Аталия,  - Господи, это грех, я знаю..., Но Майкл меня поймет. Я не могу, не могу убить папу...

-Все очень просто, - закончил Дэниел: «Если вы не станете моей женой, ваш отец пойдет на виселицу, вместе с другими заговорщиками.  Станете, - он положил большую, крепкую руку на острое колено Аталии, и девушка едва сдержалась, чтобы не отпрянуть, - полковник Вильямсон получит пожизненное заключение и выйдет по амнистии через десять лет».

Его длинные, настойчивые пальцы медленно поползли вверх: «Ваш отец еще с внуками успеет повозиться, мисс Вильямсон».

Она сидела, застыв, не двигаясь: «Я не еврейка, майор Горовиц».

-Станете, - уверил ее Дэниел, расстегивая пуговицы на воротнике платья Аталии: «Для женщин это просто. Ваша прабабушка, в девичестве мисс Линдо, родилась еврейкой. К нашему новому году, осенью, мы поженимся. Вы сможете увидеть вашего отца. Я вас отвезу на свидание..., - у нее была нежная, гладкая кожа. Она дрожала, зубы, услышал Дэниел, чуть постукивали.