Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда присели на скамеечку, отец Симеон, чтобы начать разговор, слегка усмехнулся, сказал:
– Можно молебен заказать и в Бари, у святых мощей Святителя Николая Чудотворца, в его Базилике, туда записочку подать с уточнением требы. Теперь это просто делают, по Интернету.
И опережая Катерину, изготовившуюся поведать о своих опасениях, посетовал:
– Я человек поживший, к встрече с Ним, – выразительно поднял глаза к небу, – готовлюсь. А в поздние годы, знаете, особенно беспокоит горечь земного бытия, которая способна омрачить радость жизни новым поколениям. Много сейчас ненавистей и антипатий, развратов и бесстыдных увеселений, об однополых дрязгах-разгулах и говорить нечего. Духа примирений нет, вместо правды – двоемыслие, повсюду мирское зло торжествует, кощунники, сатанаилы верх взяли. А главное, нищета нравственная одолела, цинизм и глумление кругом. С таким аминем беса не перешибёшь. – И, видимо, желая показать, что он не только вероучительные смыслы постиг, но и человек широкого культурного кругозора, со вздохом подвёл итог: – Раньше-то, как справедливо Ключевский подметил, вер́хом грехопадения считалось, если у девушки башмачок из-под платья выглянет. А сейчас, как в «Бесах», весь мир в кашу.
Слушая горькие, но незлобивые сокрушения отца Симеона, Катерина по его интонации, по складу речи понимала, что это лишь разгон, прелюдия, подступы к какой-то другой, более сложной теме, за которую сейчас примется этот своеобразный заштатный клирик с приятным лицом и очень добрыми глазами. Даже не пыталась угадать, куда он повернёт, но знала точно – повернёт.
И священник «повернул».
Опытный проповедник, он сумел завладеть вниманием слушателя и заговорил о том, что у него наболело на душе, – о пассивной роли Церкви. Впрочем, видимо, к главной для него теме он тоже подошёл аккуратно.
– Известно, уважаемая, в нашей России традиционные ценности основаны на христианских религиозных предписаниях. Да разве только традиционные! Извините, по возрасту вашему вы должны помнить лозунг нечестивых коммунистов «Партия – ум, честь и совесть эпохи». Но «ум, честь и совесть», они из Библии, из Священного Писания, христовы умности. Я к тому, что православие у нас всегда и даже в советские, отчасти катакомбные, времена подспудно оказывало очень заметное влияние на русские воззрения. Религиозное пространство наше всеобъемлюще. В русской душе стояние в любви и вере продолжалось. Каждое большое дело с крестного знамения начинали – молясь пусть и в душе. А уж ныне, в годы православного ренессанса! – И после короткой паузы: – Народ, и церковный, и невоцерковлённые – полагаю, как вы, – и даже богоотставленные, все возлагают надежды на благотворную роль Церкви, способной убавить непомерное медийное возвышение похабничающих, умерить срамные услуги хипстер-богемы, облагородить нравы, избавить от ложного апокалипсиса. Но что мы видим? Справедливо патриархом сказано, что нашествие вируса может поколебать богопротивные идеалы общества потребления. Однако священноначалие наше как бы робеет со всех амвонов громко провозгласить требование осудить вакханалию безнравственных садомитов, бездействует в наложении анафемы на вызывающих дрожь и омерзение. Церковь, отделённая от государства, словно опасается погрешать против главенствующих во власти, расточая им реверансы. А могла бы в согласии с настроениями народа даже и потребовать от властей предержащих улучшения нравственной среды, ограждения от смердящих чуждых обычаев. И нет подвижников среди священства, поднимающих голос против развращения нравов.
По мере произнесения этого монолога отец Симеон всё более оживлялся, охотнее говорил, его словно прорвало. Но не изменял своей незлобивой манере, не было в его словах отзвуков гнева или негодования. Он просто сокрушался, это был словно личный чин покаяния за общие, по его разумению, священнические упущения.
Катерина, для которой такие речи были внове, согласно кивала. Её, правда, слегка зацепило упоминание о «нечестивых коммунистах» – как никак Серёжа работал в ЦК КПСС, – однако клерикальная позиция была объяснима, и она поддакнула, вложив в реплику потаённый реабилитирующий смысл:
– Да, отец Симеон, очень уж много у нас низвергателей объявилось. Прошлое… как бы вернее сказать… линчуют.
– Низвергателей? – священник поднял брови и опустил уголки губ, отчего лицо его выразило удивление. – Как вы точно сказали! Именно низвергателей! Сейчас это стало поветрием – всё низвергать. К сожалению, дух порицания недавнего прошлого возобладал и в церковной среде. – Катерина подумала, что он учёл её замечание, однако, оказалось, отец Симеон понял его по-своему, это видно было по эмоциональному настрою священника. И перешёл к тому, что его особенно интересовало. – Меня смущает подход нашей клерикальной братии к оценке исторических личностей. Возьмите недавние дебаты о мозаике на стенах нового воинского храма в Кубинке. Вопросом о ныне действующих персонах я не увлекаюсь, а вот внутрицерковные споры о крохотном изображении Сталина огорчают. В миру пусть спорят, это дело привычное. Но почему же в Церкви взбудоражились? Вы, уважаемая, понимаете, что я в принципе, как принято говорить, по определению не могу быть сталинистом. В прин-ципе! И рассматриваю Сталина исключительно как историческую фигуру.
Быстрым жестом достал из-под рясы сложенный вчетверо лист писчей бумаги, развернул.
– А вот я вам сейчас кое-что прочитаю. Та-ак… Источник: журнал Московской патриархии за 1953-й год, номер четыре, апрель. В нём напечатано слово патриарха Алексия Первого в патриаршем соборе, перед панихидой по Сталину, в день похорон, девятого марта. Текст довольно большой, я только выдержки – для пояснения общего церковного взгляда тех лет на эту историческую личность. Итак: «Упразднилась сила великая, в которой наш народ ощущал собственную силу». Как верно сказано! Далее: «Наша русская Православная Церковь провожает его в последний путь горячей молитвой… Нашему возлюбленному незабвенному Иосифу Виссарионовичу мы молитвенно, с глубокой, горячей любовью возглашаем вечную память». Ну, что скажете?
Внимательно посмотрел на умолкшую от нового неожиданного поворота Катерину и в своей улыбчивой манере продолжил:
– Сегодняшние порицатели, конечно, воскликнут: патриарх вынужден был славословить из боязни репрессий. Но простите, Сталин-то умер. Чего же от испуга так истово лоб в неискренностях расшибать? Не-ет, Сталин, конечно, поколебался в вере в Бога, но потом пришёл к покаянию. Спроста ли он не поторопился признать обновленческую церковь, которую активно поддерживал Фанар и через которую удобнее было бы устраивать заграничные дела? А ситуация-то была, как сегодня на Украине – один в один. И церковные иерархи того времени сумели оценить роль Сталина в судьбе России. В нём народ ощущал собственную силу! Как сильно сказано! – Мягко улыбнулся. – Сейчас бы так! Не-ет, такое
