История одной семьи - Майя Улановская

Тут стоят небывалые морозы, сопровождаемые сумасшедшими ветрами-буранами. Но когда немного потеплеет, а потом подсохнет, я отправлюсь в город покупать книги. Тогда и тебе вышлю. «Иван Грозный» я читал по-английски, потому что по-русски его тут нет, книга библиотечная, из города, и переслать её тебе я не могу.

Относительно В.М. ты немножко ошибаешься. Она — не дура, но совершенно опустошённый человек. Это она 18 лет отдежурила «под тенью Льва». Лев, конечно — благородное животное, царь лесов и проч., но львята — совершенно выродились, по крайней мере, мужская их часть. Относительно их, я думаю, планы Черкеса вполне удались. Эта девица интересуется только стихами, которых знает сотни и тысячи. Сожалею, что дал ей адрес Иринки — компания мало подходящая. Но и отказать ей было неловко. Спасибо за орфографические поправки. Но чему ты удивляешься? Правописание и, в особенности, пунктуация, для меня всегда были тёмным делом. В особенности, двойные согласные. В сомнительных случаях я заглядываю в англо-русский словарь. «Сыпит» у меня самого вызывало сильные сомнения, но я торопился и, к тому же, забыл английское значение этого слова. А «интеллигент» даже и не вызывал сомнения: судя по здешним представителям этого сословия, одного «л» им заглаза довольно.

Снова — большое письмо Ирине на интересовавшую её тему — о причине прихода нацистов к власти в Германии:

6.3.56

Милая моя доченька!

Получил твоё обширное и очень содержательное письмо от 27.2. и вспомнил, что на днях поручил Зельме Марковне, подруге мамы, надрать тебе ушки за то, что не ты, а она первая сообщила мне о прибытии Маюшки и о её первом письме. Настоящим объявляется тебе полная амнистия и, учитывая все обстоятельства, я сам прошу твоего прощения.

Весть о твоей болезни ввергает меня в глубокое уныние. Дело не в ангине, а в том, что ты сильно переутомляешься, вероятно, скверно питаешься и, наверное, плохо одета для мерзких морозов текущей зимы. А как помочь этому делу — не знаю. Мама пишет, что ты категорически отказываешься от помощи друзей, и ты сама пишешь, что собираешься откладывать «лишние» 40 рублей и посылать их, «где они будут больше нужны». Чудаки вы, милые мои доченьки! Но, учитывая современное состояние мира, интересно бы посмотреть, что было бы, если передать его в руки таких, как вы с Майей непрактичных людей. Наверное, хуже не будет!

Верь, мне бы очень хотелось оправдать твоё лестное мнение о моей «учёности», и вопрос о том, почему гитлеровцы так быстро и легко пришли к власти в Германии, меня самого очень занимает. С моей точки зрения, это едва ли не самый важный и интересный вопрос современности. Но я не могу похвастать, что мне тут самому всё ясно. Незадолго до нашей разлуки мне попалась в руки книжка американского писателя Синклера Льюиса «У нас это не могло бы случиться». В этом романе автор очень убедительно доказывает, что «это» даже очень легко может случиться в США и, пожалуй, где угодно, во всём мире.

Я очень люблю писать тебе на такие большие и трудные темы, потому что это помогает мне самому для себя выяснить свои мысли и привести их в порядок.

Ничего не происходит сразу, даже «прыщ на носу», — говорят, — «не сразу выскакивает — всё сначала почешется».

85 лет тому назад Германия одержала полную победу над Францией. Война 1870-71 года имела большие последствия: аннексия Эльзаса и Лотарингии Германией, Парижская коммуна, установление Третьей Республики во Франции и, между прочим, уплата Францией громадной по тому времени контрибуции — 5-ти миллиардов золотых франков. Эти миллиарды сыграли большую роль в последующем бурном развитии германской промышленности. Конечно, они были не единственной причиной этого развития, но, безусловно, сильно ему содействовали. Сорок семь лет спустя, в результате Первой мировой войны, Германия потерпела полное поражение. Во главе победившей коалиции стояла Франция, а во главе Франции — Клемансо — «тигр», как его называли. Это был очень крупный и умный политик и, по твёрдости и жестокому упорству, полностью заслуживал свою кличку. Клемансо поставил себе цель — обезвредить Германию навсегда или надолго. Кроме того, у него из головы не выходили благотворные результаты миллиардов французской контрибуции для германской промышленности и военной мощи.

Для «тигра» Клемансо был очень умён, но международную экономику он понимал плохо. Используя решающее значение Франции в Версале, он добился договора об уплате Германией контрибуции даже не в 5, а в 100 миллиардов золотых франков и, кроме того, репараций, т. е. восстановления Германией всех разрушений, причинённых ею во время войны.

Требования эти были совершенно невыполнимы, и результатом их было не обогащение Франции за счёт Германии, а напротив — задержка в развитии французской промышленности и невероятно быстрое восстановление германской промышленности и военной мощи.

Нельзя сказать, что все государственные деятели того времени были так невежественны в вопросах экономики, как Клемансо. Но таковы были требования не одного Клемансо, а народа, и не одной Франции.

Немцы обладают замечательной способностью возбуждать к себе жгучую ненависть действиями, которые часто совершенно для них бесполезны. Помню, как во время своего страшно жестокого марша через Бельгию, немецкие солдаты — члены профсоюзов и социалисты, являлись в местные профсоюзные и партийные комитеты и с какой-то наивной наглостью требовали «дорожное пособие», так как они, де, странствуют по Бельгии. Война 1914 года захватила меня в Германии, откуда я только в 1915 году выбрался. Помню, как я однажды сидел в столовой Дома профессиональных союзов и слушал самодовольные рассказы солдат — бывших членов союзов, об их зверских подвигах на войне, — как они прикладами забивали на смерть пленных, расстреливали их целыми пачками. В этом отношении, если не считать массового истребления евреев, гитлеровцы не внесли ничего нового в немецкую практику ведения войны.

Словом, «глас народа» победил, и Клемансо навязал свои требования Германии. Но он забыл, или, вернее всего, не знал различия между контрибуцией, которую Франция уплатила Германии, и той, которую он думал получить в течение ста лет от немцев.

Чтобы скорее избавиться от немцев, сытые французские мужики развязали свои чулки, открыли кубышки и разменивали свою звонкую монету на бумажные деньги и выгодные займы. А немцам, чтобы вносить по миллиарду золотых франков в год, нужно было на такую же и даже большую сумму денег увеличить свой экспорт. Они должны были продавать дешевле французов, англичан и американцев, да ещё поставлять во Францию и Бельгию готовую продукцию по репарациям. Французам эти платежи и репарации не приносили счастья — их промышленность всё больше хирела от конкуренции Германии на французских рынках. Но и немецкому рабочему и мужику приходилось очень горько. И все эти невзгоды и страшные лишения связывались с господством западной «демократии» над немцами.